Снегурочка и раздолбай (СИ) - Чу Лия. Страница 7

— Ой, вы знаете я лучше тогда пойду, а то вдруг Баринов будет ругать, — нервно хихикнув воскликнула Полина и убежала, вприпрыжку, как девчонка.

Я пожала плечами и вошла внутрь. Где ж это чертов выключатель еще полчаса назад, когда я здесь переодевалась я отчетливо помнила, что комнатка была освещена. Впрочем, искать его было некогда, да и коробка стояла на самом видном месте.

Решительно пройдя внутрь, несмотря на легкий страх темноты, я склонилась над коробкой, как дверь, что освещала коробку захлопнулась, а меня схватили чьи-то сильные руки. Деловито пробежавшись по всему телу, словно на ощупь, оценивая меня, толкнули к стене. Сказать, что я растерялась, ни сказать ничего, это произошло так быстро, что я даже собраться с мыслями не успела и как-то адекватно отреагировать. Вот ведь вопрос, а какая реакция будет в данном случае адекватной? Мы же не в романтической комедии, где за таким эпизодом обязательно последует свадьба, в жизни за подобным следует очередная криминальная сводка. Права Оля, это платье доведет меня до беды. Я выдохнула, когда те же руки толкнули меня к стене, скользнули под платье, заставляя обнаженную кожу покрываться мурашками. На кой черт мне вообще понадобилось надевать эти чулки, а губы мои пленил кто-то весьма настойчивый.

Подавшись мимолетному искушению, я чуть не потеряла голову, но быстро совладав с собой, я стала яростно сопротивляться. Ну, как сказать «яростно» я попыталась как-то отпихнуть от себя неизвестного, и когда это получилось, зарядила ему пощечину я практически на автомате. Хотя говорят насильника в таком случае лучше не злить, такой вышла моя первая естественная реакция. Следующая реакция уже была более продуманная, но не лишенная, тем не менее, спонтанности.

Во-первых, по голосу я поняла, что это Игореша. Во-вторых, он назвал меня «Царица». А этим дурацким прозвищем меня давно еще наградила его тупоголовая свита.

«Скотина! Ладно, ты на свои обязанности положил, ладно ты на меня положил, на корпоратив, и я хожу теперь посреди коллег и подчиненных, как какая-то проститутка хрен с ним, я привыкла, но назвать меня «Царицей»?!

— Титов, ты, что совсем кукухой поехал?! — яростно зашипела я, словно в каморке был кто-то третий, кто мог нас услышать.

— Ца…, в смысле Альбина, что ты здесь делаешь? — глупо спросил он.

— Хм, — деланно изумилась я, — дай-ка подумать, очевидно, отбиваюсь от приставаний напарника. За подарками зашла идиот. А вот что тут делал ты?

— Ну, следуя твоей логике, приставал к напарнице, — отреагировал он нервно.

Наверное, хотел отшутиться, как обычно, но растерялся не меньше меня. Еще бы вместо тупоголовой красотки наткнутся на меня. Бедненький.

— Зачем? — не менее нервно выдавила я.

По идее я должна была бы рвать и метать, но растерлась не меньше его.

— Ну… — протянул он, видимо подбирая ответ, как дверь в подсобку открылась, зажегся свет и внутрь вошел официант деловито осмотрелся, подхвати какую-то коробку и направился к выходу. Мы с Игорешей проследили за его движениями, как кот следит за шуршащим фантиком. На пороге парень обернулся и указал на ключ в замочной скважине с внутренней стороны двери.

— Ну вы меня поняли, — подмигнул он.

— Спасибо, — в тон ему ответил Игореша, и я ощутимо пихнув его в грудь, направилась к выходу вслед за официантом.

— А что, Одинцова, ты сегодня очень даже ничего, — обретя опору под ногами, потешался Титов. — Ты думаешь, одному мне эта мысль в голову пришла?

— Я ничего не думаю, — соврала я (Напротив, в моей голове роем крутилось миллион разных мыслей). — Я просто хочу уже, наконец, покончить с официальной частью и успокоиться. Пошли.

На самом деле я была в смятении. Я давно перестала питать иллюзии на его счет. Конечно, когда-то, когда я еще не знала, что это за редкостное дерьмо, я была влюблена в этого парня, веселого беззаботного, такого, что может разрядить любою обстановку в два счета. Но с тех пор столько воды утекло, да и не похожа я на его типаж, всех этих тупоголовых дурочек вроде Дианы, Шурочки или Полины.

— Альбина, — перехватывая меня у входа в банкетный зал, вдруг серьезно и собранно произнес Игорь. — Я могу тебя попросить…

— Что? Никому не говорить? Боишься, что пострадает твоя репутация, героя и мачо, Титов? Не бойся, это не в моих интересах. И потом было бы, о чем рассказывать.

Насмешливо заключила я и первой вошла в зал.

Все это было напускным, руки мои тряслись, и когда я кивнула Федьке, мол, «начинаем», больше всего на свете мне хотелось убежать. Но зазвучала фоновая музыка и я вышла в центр зала с микрофоном во влажной руке, и начла произносить свой текст. Я усиленно старалась не смотреть в зал, но мой взгляд натыкался то на одно, то на другое недовольное лицо. Нет здесь были конечно и Эля с Олей, и Петрович, разнорабочий и девочки из бухгалтерии, с кем я более-менее ладила, но были и те, что с удовольствием поржали бы над моим провалом от души.

Я стояла посреди зала и чувствовала себя полной идиоткой, когда читала эти детские стишки, улыбаясь так что у меня со временем стало сводить скулы, а меня сверлили недовольными взглядами коллеги и подчиненные. Им бы выпить, расслабится, а не слушать весь тот бред, что одобрил Баринов. Хотелось ему, как в сказке. Режиссер не доделанный, еще и Титов сто пудов не выучил свой текст сейчас будет стоять бекать-мекать. Нет, он-то как раз не будет, он умеет импровизировать, так что бекать-мекать на его фоне буду я. Я старалась смотреть поверх голов коллег, чтобы не видеть эти уткнувшиеся в свои смартфоны головы, кривые усмешки в мою сторону и шепотки.

«Вообще, что я здесь делаю? — побежали знакомые мысли, — я давно выросла и из должности, и из организации, и из этой сферы. Я могу гораздо больше, но здесь мне этого просто не дают, нарочно или нечаянно делая меня заложником образа. Причем и Баринов, и Титов просто свои в доску, красавчики, которых обожает весь коллектив, но получаю если кто-то не работает я, и гавкаю, разумеется, на работников тоже я. Меня все здесь ненавидят, тогда почему я не уйду — вопрос».

— Так давайте его позовем, — произнесла я сигнальную фразу перед появлением Игоря.

Публика вяло проскандировала три раза «Дед Мороз». Зазвучали бодрая роковая композиция, и на сцену выскочил Федька Лыков с повязанной поверх штанов скатертью, париком из дождика на голове и оседлав какую-то швабру. Мероприятие приняло иной оборот и полетело черти куда.

Я так и застыла с открытым ртом. Как я уже говорила, в импровизации я не сильна, а он лихо проскакав на швабре и сыграв на ней, как на гитаре, упал к ногам зрителей после чего поднялся, имитируя старушечью походку и гордо представился Бабой Ягой

— Ну что красавица, пойдем?

Я не сразу поняла, что слова эти он говорит мне, отчаянно подмигивая, и сердито поинтересовалась:

— Лыков, ты что белены объелся что ли?

По прокатившемуся по залу смеху, я поняла, что сказала эти слова в микрофон.

Федька, постучав себя по лбу, словно намекая на мою интеллектуальную ограниченность, будто бы я сама уже не поняла свой косяк, старушечьим голосом произнес:

— Ох, какая странная Снегурочка, перегрелась что ли? Ну да, судя по виду, так оно и есть. Что, идешь со мной, красна девица, по-хорошему или…

— Или, — нахально заявила я, вырываясь из его хватки.

— Ну смотри, ты сама напросилась, — разозлилась «Баба Яга» и имитируя какие-то колдовские пассы руками, Федька проговорил что-то типа:

— Колдую-колдую, руками вращаю. Сердце твое в лед превращаю.

Надо же и стих сочинил. Я и не знала, что сисадмины у нас такие талантливые. После он увел меня со «сцены», сердито шепча:

— Пойдемте, Альбина Альбертовна, не хотите же вы, чтобы зрители нас в клочья разорвали.

— Титов, твоих рук дело? — напустилась я тут же на Игорешу.

— Прости Аль, — смутившись, бросил он — но мой выход и побежал на сцену.

— Не переживайте, Альбина Альбертовна, — успокаивал меня Лыков.