Весеннее чудо для мажора (СИ) - Гауф Юлия. Страница 34

Ненадолго её чувства вины хватило, ой ненадолго!

— Да, Лиза, запрещаю. Твой выбор — прислушиваться ко мне, или нет. И если ты в некоторых моментах будешь меня слушаться, то и я отвечу тем же. Или продолжим воевать?

Запыхтела недовольно, надулась. Вздохнула тяжело, и… кивнула.

— Иди уже, я здесь останусь, как ты и сказал. Только, пожалуйста, не бей его!

— Жалеешь?

— На него мне плевать. На тебя — нет. Иди, — Лиза отвернулась от меня.

Я вышел из машины с улыбкой. Колючая она, признавать косяки не умеет, но вроде не безнадежна. Глупит, конечно, часто… это ж надо, поверить бредням Витьки, что я её продать готов, и вообще ради бабок за ней гоняюсь. Будь я чуть младше, наверное, на смерть бы обиделся на Лизу за такие мысли. Да и сейчас неприятно от того, что она с легкостью меня за альфонса приняла.

Меня, блин!

Но хорошо, что я ей не рассказал, что мне дружки про неё в универе говорили. Тогда я много наслушался — что Лиза за мой счет популярной хочет стать, что она хочет правильных родителей позлить, что она мне вообще не пара, и прочую хрень. Приятелей я затыкал иногда словами, а иногда кулаками.

А Лиза вечно в любые гадости про меня верит. Как-то не хочется, чтобы так было всегда. Конечно, на драйве весело, не соскучишься, но каждый день доказывать Лизке что я не полное дерьмо — это не очень вдохновляет.

Вспомнил номер квартиры, продиктованный кудрявой, и хмыкнул — она реально думала, что я, как вежливый мальчик, позвоню и буду за дверью ждать?

Стараясь не шуметь, открыл дверь.

И вошел.

Из спальни слышна идиотская музыка — вкуса ноль. Тупо за музло Витьке стоит морду набить. За то, что к Лизе шары подкатывает — почки отхреначить. И за то, что ни с первого, ни со второго раза не понимает — сломать, нахер, руки и ноги.

Злость закипала с каждым шагом все сильнее, и сильнее.

Черт, нужно сдержаться, и не наломать дров, но… сука, как же выбесил! К МОЕЙ девушке полез! Использовать её хотел — Лизка же в людях вообще не разбирается, не понимает, где дерьмо, а где конфетка. Глупая еще, папенькина дочка, а этот мудак… к себе звал? Лизу? Чтобы с ним жила здесь?

Вошел в спальню. Брат на кровати, тупая попса орет, а дебил лежит, и кайфует, закрыв глаза.

— Сюрприз, — прорычал, и вздернул его с кровати на пол.

— Ты… ты! — Витя прижал одну ладонь к разбитой морде, и попятился по полу от меня. — Уйди!

— Встань, мать твою, — сделал шаг к нему, пнул ногу, которую тот сразу убрал от следующего удара. — Лучше встань!

Придурок замотал головой, и это еще сильнее взбеленило меня — перед глазами красное марево, среди которое едва вижу «брата».

— Зря ты думаешь, что я тебя лежачего не изобью. Сейчас мне похер на понятия, — выплюнул.

Фак, главное — избить, но не убить. Избить придется, да и приятно это, каждая мышца на теле об этом кричит — в месиво Витю превратить, и не поймет он по-другому. Видно, мало получил в прошлый раз.

Но сдержаться придется.

— Лиза здесь? Лиза! — заорал Виктор. — Ли-из, подойди, пожалуйста!

— Лиза не подойдет. А вот я — да. Ключи пришел вернуть. И колечко, — достал из кармана футляр, и швырнул в монитор компа. — Ну что, брат, тебе крышка.

— Ты же не будешь…? Ты… Андрей, ты покойник, — взвизгнул Витя. — Я этого так не оставлю! Только тронь, и это тебе крышка, ты в мою собственность проник, и…

— Вставай, — сжал я кулаки.

Лежачего бить не пришлось. Витя встал, глаза по пять копеек — реально не верил, что я приду? Думал, что спущу все на тормозах и побоюсь?

Мотнул головой, разминая шею, и бросился на него.

Может, нужно подняться к Вику?

— Нет, нет, Андрей же просил не вмешиваться, — обняла я себя за плечи.

«Не попросил, а приказал» — недовольно напомнил внутренний голос, и возмущение во мне снова подняло голову. Ну вот как можно приказывать мне, самостоятельной личности?

А с другой стороны, наверное, для Андрея это важно. И он пообещал, что и ко мне будет прислушиваться, если я буду иногда делать так, как он говорит. Это правильно или нет?

Мама вот самостоятельная у меня. И папа в ней человека видит, но… она тоже иногда его слушается. И его «нет», значит «нет». Твердое и безоговорочное. Закон. Табу. И папа отвечает маме тем же — иногда и она твердо стоит на своем, и папа уступает.

Наверное, это и есть правильно — уступать друг другу, на компромиссы идти, а не бодаться по мелочам.

— Останусь ждать, — нервно проговорила я, постукивая по коврику.

В машине тепло, на улице тоже, а мне холодно. И предчувствие гадкое. Муторное. Андрей вроде шуточки шутит, и вообще — душа компании, но он и звереет быстро. Мне даже девчонки говорили, чтобы я с ним не встречалась. Такой, говорили, бить будет, он вообще без башки. Но нет, девчонок Булатов не обижал, а меня только подзуживал шутками и подколами. Не более.

И не дурак он. Ничего Вику не сделает. Ну пару раз по лицу даст, и все. Может, вывих какой организует, и добавит пару ссадин. Да и Вик… ну ведь наврал он, так ведь? Гадостей мне наговорил, теперь-то понятно, что все это — вранье.

Но раз Вик солгал, то и я заслужила помучиться в неизвестности, раз поверила ему?!

Застонала, откинула голову на сидение, и закрыла глаза, чтобы не пялиться все время на часы. Так сидела, и считала про себя секунды. Затем минуты. Путаясь, сбиваясь, но выправляясь в счете.

— Все, кудрявая, — разбил тишину довольный голос Андрея.

Он спокойно сел за руль, руки мокрые. Обтер их о футболку, и подмигнул мне.

— Ты его…

— Избил. И доходчиво объяснил, что будет, если еще раз увижу его в радиусе ста метров от тебя. На примере показал, что будет. Думаю, теперь дошло, — Булатов размял плечи, и завел машину.

Крови на нем нет. Лицо довольное, расслабленное. Но…

— Ты же не перестарался там?

— Сдержался, Лиз. Жить этот кретин будет. Возможно, долго. Если к тебе подкатывать не будет. Ну что, тебя поучить водить?

— Потом, поехали отсюда скорее, — нервно рассмеялась я.

Вот мужики! Ну почему слова никто не понимает? Почему нужно силой всегда мериться?

Булатов включил радио, поморщился, и выбрал другую волну со старым южным рэпом. Так мы выехали за город — слушая песни, и молча.

— Лиз, если вдруг снова начнешь сомневаться во мне, если кто-то наплетет какой-то бред, что ты будешь делать?

— Я все поняла уже. Не совсем же дура! Только сделай одолжение, не являйся ко мне с помадой на шее и других местах — тут могу и не понять, знаешь ли.

— Поверь, изменять я тебе не буду. Жизнь дорога, — хохотнул он. — Да и однолюб я, как оказалось. Однолюб и одноёб…

— Андрей! — крикнула возмущенно, и, одновременно с хохотом — ну и пошляк же!

— Кстати, о последнем, — Булатов свернул к старой, неработающей заправке, и заехал за нее. — Давай-ка, кудрявая, на родину!

Он похлопал себя по бедрам.

— Прямо здесь?

— И сейчас, — оскалился Андрей, и отстегнул мой ремень безопасности. — Хочу уже получить свой сюрприз. До дома терпеть не собираюсь.

Не могу я не смущаться, хотя чего только между нами с Андреем не было. Встречались мы недолго, но недотрогу я из себя не строила, и не пожалела об этом ни разу. А Вик… все равно стыдно немного перед ним — я ведь заменить Андрея пыталась, его представляла, и все равно не то было. Вообще. Год с ним провела, но даже слабого влечения не смогла почувствовать. А уж так, как с Андреем — чтобы кровь кипела, чтобы сердце из груди выскакивало, чтобы злил и восхищал, чтобы хотелось и отдаться ему, и прибить… такого не было.

Наверное, ни с кем другим и не будет.

Я тоже однолюб, и одно-то-самое-матерное-слово.

— А если кто-то увидит? — прикусила губу, но оседлала его бедра.

— Пусть смотрят. И завидуют, — шумно выдохнул Андрей.

Он опустил руки мне на талию — ладони большие, теплые, как обычно разбитые. Греют меня сквозь футболку, обжигают. Как и его дыхание — шумное, ошпаривающее мою кожу.