Ты в моей власти - Кауи Вера. Страница 36

По ночам, лежа без сна и без слез, она хладнокровно обдумывала, как ей быть, и наконец составила продуманный план действий. Ужас перед создавшейся перспективой подгонял ее мысли. Никогда еще так четко не работал ее ум, желание выжить не было столь сильно, цель не казалась столь ясна. На следующей неделе, съездив на пару дней в Париж, Рори устроил дома очередной прием. Клэр выждала, пока не настал нужный момент, пока не сочла, что уже пора, и как бы заскользила по залу, переходя от одной группки к другой, и вот наконец влилась в ту, в центре которой находилась Дениз Теру, дорогая куртизанка, начинавшая свою карьеру в кордебалете «Фоли Берже». Ее нынешний любовник был деловым партнером Рори, также имевшим отношение к торговле наркотиками. Дениз, обычно неприступная, как скала, с Клэр была на удивление любезна.

Воспользовавшись этим, Клэр еле слышно произнесла:

— Мне бы хотелось с вами поговорить. Наедине.

Не отрывая делано внимательного взгляда от человека, который уже довольно долго нудно и запутанно что-то рассказывал, Дениз, еле заметно шевельнув губами, спросила:

— Где?

— Вон там, у окна!

Клэр понимала, что выходить на глазах у всех из зала небезопасно. Пока еще Рори не утратил бдительность, он все еще следит за тем, что она делает, с кем говорит. Если заметит, что она у окна радушно беседует с Дениз, то расценит это как свидетельство ее послушания. Ну а среди такого шума — ведь в зале находилось более двух десятков гостей — вполне возможно общаться так, чтобы тебя не услышали вокруг.

Улыбаясь, Клэр направилась прямо к высокому, до потолка, окну, выходящему на балкон. Клэр распахнула створки, и внутрь ворвался свежий ветерок; было приятно вдохнуть прохладный, чистый воздух после сигарного дыма и смешения всевозможных дорогих духов.

— Как хорошо, глоток свежего воздуха… — сказала Дениз, проследовавшая за Клэр.

На ее лице играла легкая улыбка: вежливая, но в то же время в ней читалась скука, которую Дениз и не пыталась особенно скрывать. Все присутствующие дамы относились к Клэр с некой снисходительной, смешанной с жалостью насмешливостью. Тут Дениз сказала:

— Так я вас слушаю!

— Мне нужна ваша помощь!

— Какая именно?

— Мне нужно без огласки сделать аборт!

Дениз поднесла к губам свою неизменную сигарету в длинном нефритовом мундштуке, сделала глубокую затяжку, выпустила серо-голубой дымок, который был тут же подхвачен ночным ветерком. Ее глаза встретились с прямым взглядом Клэр.

— Так-так! — тихо произнесла Дениз. — В глухом омуте, говорят, черти водятся?

— Я как-то слышала, вы говорили на эту тему. Поняла, что сами неоднократно делали. Хорошо отзывались о своем акушере; рассказывали, как тщательно, как умело он делает.

— И… какой он дорогой? — проговорила Дениз.

— Сколько?

— Зависит от того, какой срок.

— Десять недель.

Женщины, улыбаясь, стоят у окна — обычный дамский разговор на званом вечере, не более того.

— Минимум десять тысяч франков! — сказала Дениз.

— Прошу вас, сведите меня с ним! Назначьте мне время. Дениз смотрела в эти большие фиалковые глаза. Ясные, горящие, очень решительные. Повела обнаженными плечами, как будто из окна повеяло прохладой.

— Как можно скорее! — предупредила Клэр, изображая губами улыбку, но глаза не улыбались.

— Естественно! — проговорила Дениз. Улыбнулась в последний раз. — Я свяжусь с вами! — сказала она и направилась обратно к своей компании.

— Но почему вы не захотели иметь ребенка от собственного мужа? — спросит много позже ее психоаналитик.

— Я не думала о нем как о своем ребенке! Я не могла иначе.

Считала его продолжением Рори, и потому все во мне восставало против этого. Понимала, если сказать Рори, то он решит, что это ребенок Дэвида; и что бы я ему ни говорила, его переубедить было бы невозможно. И еще, сама мысль о том, что придется еще семь месяцев терпеть этот ад, еще более чудовищный, чем прежде, была для меня невыносима. Наверное, я ощущала необходимость изгнать из себя этого беса, удалить его физически. Это была инстинктивная реакция. Едва я осознала, что у меня будет ребенок от Рори, как тут же поняла, что я этого вовсе не желаю! Я ненавидела его, я его боялась; я не могла полюбить порождение этого зла, этого извращенца, этого психопата! Я жаждала гибели его семени. Потому я доверилась Дениз. — На лице у Клэр появилась еле заметная кривая усмешка. — И она повела себя молодцом! Связалась не со мной, с Рори, сказала ему, будто я попросила познакомить меня с «портняшкой», которая ей шьет, превосходно воспроизводя лучшие образцы моделей от кутюр. Своему любовнику Дениз выдавала эти туалеты за оригиналы, а разницу прикарманивала. Посещая сезонные показы моделей, Денизь зарисовывала фасоны и передавала своей портнихе, которая затем изготовляла совершенно потрясающие дубликаты. Эта женщина много лет проработала в салоне Юбера де Живанши и затем ушла оттуда, считая себя не оцененной по заслугам.

Изготовление подделок стало ее местью. — Тут в усмешке Клэр появилась злость. — Ну а аборт — моей! Видите ли, Рори стал поговаривать о ребенке, о сыне, разумеется; ведь он бы был наполовину Баллетер, наполовину Драммонд.

— Он смотрел на меня, как на племенную кобылу — с наилучшей из возможных родословной! Все острил, что надо меня «покрыть», непристойно потешался, гадая, кого бы это подыскать на роль «возбудителя». — Голос Клэр звучал отстраненно, бесстрастно, равнодушно излагая факты. — Но многие месяцы он ко мне не прикасался: ни разу с той самой ночи, когда он меня изнасиловал. — Она подняла взгляд на врача; ее глаза, в обрамлении теней, сверкали ледяным блеском. — В этом совокуплении не было любви, только ненависть и презрение. Он использовал меня.

И Клэр надолго замолчала. Психоаналитик подождал немного, лотом спросил:

— Итак, Дениз позвонила Рори?

— Да. Он был удивлен, но и обрадован. Сказал, наконец-то я взялась за ум. Дениз заехала за мной, сказала Рори, что мы вернемся к ужину, и повезла меня к акушеру. Это оказался молодой человек; очень опытный гинеколог, но основной доход имел от абортов. По-прежнему запрещенные во Франции, они там дороги. После операции мне позволили передохнуть пару часов. Затем в пять часов появилась Дениз, чтобы меня забрать. Доктор дал мне болеутоляющее. Когда мы приехали домой, Дениз сказала Рори, что у портнихи мне стало дурно и что мне нужно отлежаться. Рори уже куда-то убегал, и вникать ему было некогда. Я отправилась в постель, где и провалялась целые сутки. Потом поднялась, и жизнь потекла, — снова кривая усмешка, — по-старому.

— И что вы после всего этого чувствовали?

— Облегчение.

— Не испытывали чувства вины?

— Нет. Только не это. Вовсе нет. Я сделала то, что должна была сделать. Все очень просто. Мысль о ребенке была противна мне, и несравненно больше, чем сам аборт. Я понимала это так: хочу избавиться от некой раковой опухоли, чтобы спасти свою жизнь.

— Почему вы сказали мужу об аборте?

— Из мести. Так я решила покарать его! Он представить себе не мог, — снова кривая усмешка, — что какая-либо женщина может по своей воле избавить себя от его ребенка! Это сильнейший удар по его самолюбию. Вот почему я ему об этом сказала. — Кривая усмешка исчезла, лицо снова приняло неживое выражение. — Я знала, что он никогда мне этого не простит.

— Вам не нужно было прощение?

— Только не его прощение! Я больше не хотела иметь ничего общего с этим человеком.

— Как он воспринял, когда вы ему все рассказали?

— Сначала изумленно уставился на меня. Он был глубоко потрясен, это было очевидно. Никак не ожидал, что я могу проявить столько хладнокровия. Думал, что я по-прежнему влюблена в него, что я не посмею избавиться от ребенка — его ребенка! Потом спросил, почему я так поступила.

— Потому что ненавижу тебя! — сказала тогда Клэр со всей страстью, которую еще сохранила в себе. — Мне ненавистно твое лицо, звук твоего голоса, само твое присутствие! Мне ненавистен звук твоих шагов, твоя самоуверенность и само влюбленность, твоя убежденность в собственном совершенстве! — Глаза Клэр жгли Рори ледяным лучом. — Но так как ничто тебя не изменит, ты не сможешь понять, что эта… операция — так или иначе твоя вина. Ты методично убивал мою любовь, вот почему я убила твое дитя. Ты уничтожил все мои чувства к тебе своим самоупоенным эгоцентризмом! Я презираю тебя за твою лживость, за алчность, за то, что ты нечист на руку, за твои бесконечные измены. Ты пользовался мной; сломал меня, превратил в свою собственность, в… в вещь, чтобы пользоваться, когда и как тебе вздумается. Ты никогда не видел во мне человека, я уж не говорю женщину. Единственное, чего ты от меня когда-либо хотел, это только деньги. Все, теперь я освободилась от тебя! Я избавилась от твоего ребенка и от всего того, что связано с тобой. Рори продолжал смотреть на Клэр; должно быть, он понял, что она дошла до такой стадии, что сделалась недосягаемой для него, невосприимчивой к физической боли, к словесным оскорблениям. Она, как Рори всегда и предполагал, но отказывался в этом сознаться, оказалась более сильной личностью, чем он: мощнее характером, волей и жизненной силой. Можно забить ее до бесчувствия, но при этом дух останется несломленным.