Сталь (СИ) - Саммер Катя. Страница 10

— Больно? — спрашиваю невпопад.

Он в ответ мне хмурится, не понимает, а я очень осторожно касаюсь кончиками пальцев его лба и аккуратно провожу над ранкой. Какое мне шампанское? Я и без того будто пьяная. Это все страх в бурной смеси с адреналином — они поджаривают мозги. А еще страсть к жизни и осознание того, что я жива — ну хотя бы на полтора часа горизонтального полета.

У меня по-прежнему слезятся глаза, горят щеки и дрожат руки, но я чувствую себя гораздо лучше, почти хорошо. Я чувствую себя полной жизни, а вот Егор, напротив, кажется каменным изваянием. Даже сейчас, когда, трогая его кожу, я получаю мелкие разряды тока, он ничем не выдает эмоций. Он будто бы обладает окклюменцией, помните эту штуку из Гарри Поттера? Когда твои мысли и чувства спрятаны за стенами, бесконечно высокими стенами, и никто другой не может добраться до них.

— Могу я помочь вам выдвинуть столики? — прерывает нас не очень милая Анюта, которая взглядом облизывает Егора с ног до головы и не обращает никакого внимания на меня.

По сути, мне тоже на нее плевать, но я одергиваю руку и отворачиваюсь к окну. Почему-то сейчас белизна пушистых облаков успокаивает мое бушующее сердце, а не учащает пульс, как один сексуальный пилот.

Когда Егор вручает мне бокал, я делаю пару глотков и вдохов-выдохов, он же попивает простую воду, задумавшись о чем-то, — само спокойствие. Ничего не напоминает мне о пережитом стрессе, только губы пекут, но я подумаю об этом потом.

— Зачем ты летишь в Москву? — почти ровным тоном спрашиваю я. Голос не дрожит, что заметно радует.

Я отпиваю еще шампанского и выдавливаю из себя улыбку.

— Медали за отвагу получать, — усмехнувшись, отвечает Егор, а я даже не сержусь на него за эти шуточки.

Зависаю на его губах, потому что они то и дело манят мой взгляд. Это ненормально так откровенно пялиться, я знаю, что невежливо, и вообще…

— Почему ты мне сразу не сказал? — вырывается у меня, как ни хотела бы смолчать. — Когда я села к тебе в машину. Почему сразу не выставил меня?

— Своих не бросаем, — его легкая улыбка зачаровывает. — К тому же ты забавная, когда выпьешь. Хотя сбегать босиком все равно было глупой затеей.

Щеки вспыхивают. Я чувствую себя глупо, оттого сержусь.

— Надеюсь ты не выбросил туфли, они стоят, как крыло самолета.

— Нет, они тебя ждут.

Кивнув без слов, я отвожу глаза и крепко сжимаю бокал, потому что мне не нравится разрастающаяся цветником в груди надежда. Я с какого-то перепугу в каждой его фразе слышу подтекст и вижу знаки.

Нет ничего хуже знаков.

Шампанское на голодный желудок быстро хмелит. Оно, конечно, кислое и явно дороже, чем я люблю, но на подобный — критический — случай пойдет. Пузырьки помогают расслабиться, правда, только до тех пор, пока самолет не берет крен, заваливаясь на левую сторону. Я дергаюсь и снова становлюсь одним большим сжатым комком нервов.

— Черт! — ругаюсь под нос, презирая собственный страх.

— Как ты оказалась на радио? — раздается над ухом слишком неожиданно. Я резко разворачиваюсь, цепляя его кончик носа своим. Я не виновата, просто Егор сует свой нос куда не надо.

— В смысле?

— Ну после мехмата. Вряд ли там учат говорить, как Аврора Невская.

Не хочу, но уверена, что краснею, чтоб его! Мне просто приятно, что он гуглил меня. Или, может, даже слушал что-то из передач. Интересно, а он слушал?

— Я его бросила, мехмат, — глядя ему прямо в глаза, честно отвечаю я. В них проскакивает недовольство вместе с осознанием, но я все равно зачем-то продолжаю: — После третьего курса.

Да, он понимает меня. И да, так сложилась судьба: пока он карабкался вверх, чтобы покорять все новые и новые вершины, меня наше расставание беспощадно тянуло ко дну. Но я справилась и горжусь этим, даже с питанием уже несколько лет нет проблем. Ну почти нет.

— Наверное, отец был недоволен тобой, — задрав раненую бровь, поддевает он.

«Я сбежала от родителей, ты не понимаешь, Егор. Я не позволю им решать за меня! Я люблю тебя и не дам им разрушить все!»

«Все уже разрушено. Уходи»

— Наверное, с некоторых пор мне на это плевать, — отвечаю, дернув подбородком вперед, будто это точно подтвердит мои слова, и диалог быстро сворачивается, потому что заходит в тупик. Прошлое подступает слишком близко, чтобы продолжать играть с ним.

Нет, я не позволю Егору сделать мне больно снова. Больше той боли, какой уже наградил, он мне не причинит. Звучит как мантра, но мне помогает. Я теперь другая — надеваю защитную маску с улыбкой и перехожу к делу.

— Так я получу свой эксклюзив, товарищ командир? — повторяю за Анютой, которая так обращалась к нему, но, ощутив тяжесть его взгляда, лишь сильнее распрямляю плечи.

Егор Сталь больше меня не одолеет — так я убеждаю себя.

Может, не к месту, но вспоминаю, как раньше удивлялась его полному имени, а теперь не могу не признать — оно идеально подходит ему. Его взгляд такой же жесткий, а сердце — тугоплавкое. Никому не пробиться через эту броню, исключений нет.

Георг Фердинандович фон Стааль — я не поверила, когда он рассказал мне, пока не увидела его свидетельство о рождении. Это потом, получая паспорт, он сменил имя на Егора Сталь, так как всегда ненавидел свои корни, которые принесли его семье много бед.

По линии отца он был потомком каких-то шведских баронов или дворян — я так и не запомнила и не знаю, есть ли между ними разница. Конечно, вряд ли эти титулы имеют какой-то вес в современном мире, но семья его отца имела — статус, деньги, власть. Вроде бы они даже выбрали тому невесту из высшего общества, но он влюбился и сбежал с будущей мамой Егора.

Романтично, не правда ли? Как оказалось, нет.

Все это подходило только для фильмов, где герои, взявшись за руки, уходили в закат. В реальности же его отец, которого лишили наследства и доступа к счетам, оказался совершенно не приспособлен к жизни. После рождения ребенка он влез в долги, спился и в конце концов замерз где-то в сугробе, оставив Егору после себя лишь проблемы и странное имя.

Егор рос с мамой. Он очень любил ее, всегда горбатился на двух-трех работах — даже мешки таскал в минус двадцать, срывая спину, чтобы хоть чем-то помочь. Я плохо ее знала, видела всего несколько раз: на вокзале, когда провожала Егора в армию, и у них дома, когда та вернулась со смены в котельной раньше обычного. Но в том, что она была хорошей матерью, я даже не сомневаюсь. Это было заметно по ее взгляду, полному любви к сыну, и мягкому «Гошик», с которым она обращалась ко взрослому парню на три головы выше.

— Всему свое время, — отвечает вдруг Егор, возвращая меня из далеких мыслей в салон самолета, и я даже не сразу вспоминаю свой вопрос.

Ах да, эксклюзивный материал!

Глава 10

— А если его нет? Времени? — Я делаю нервный глоток, и напиток едва не застревает в горле. Откашливаюсь и неопределенно машу в сторону иллюминатора. — С этой стальной громадиной, которая летает на какой-то магии, в любой момент может произойти что угодно. Кому, как не тебе, знать.

И будто бы в подтверждение моих слов, мы начинает резко падать!

— Воздушная яма, — спокойно комментирует Егор через пару секунд, а я спешу убрать руку на колено, потому что вместо кожаной обивки вцепилась в его предплечье.

— Да это кратер какой-то, а не яма, — бурчу под нос, отдаю пустой бокал стюардессе и проверяю, все ли в порядке за окном, кроме заваленного горизонта.

Еще бы я понимала что-то.

Далее следует объявление о начале обслуживания, и экипаж выкатывает тележку с напитками в салон. Как раз в этот момент я снова слышу два пугающих сигнала. Что это значит? Мне кажется или пахнет горелым? Я резко поднимаю глаза на Егора, к которому подходит Анюта и что-то шепчет на ухо.

Черт возьми, что происходит?