Сталь (СИ) - Саммер Катя. Страница 2

— Сбежишь или поедем? — голос Егора впивается острыми шипами в грудь, заполняя мысли.

Я усмехаюсь — эта иллюзия выбора до смешного фальшива. Он знает, куда надавить, чтобы моя гордость взыграла, слишком хорошо знает. Он и сейчас хладнокровно издевается, а я делаю вид, что это не задевает меня.

Стиснув зубы, я сажусь ровнее и встречаю в зеркале заднего вида его обжигающе холодный взгляд. Замечаю небольшие морщинки в уголках глаз и темные тени, которые залегли ниже. Внутри что-то зловеще клокочет: я до чертиков счастлива, что у него ничего не вышло. Что он работает чертовым водителем, а не пилотом, как мечтал. Эта мысль придает мне сил, чтобы вздернуть подбородок и улыбнуться, сверкая зубами. Не только он знает слабые стороны.

— Так и будем стоять? Может, я опаздываю, — говорю совершенно плоским тоном без намека на ураган, бушующий внутри. Я в его эпицентре, и я спокойна. По крайней мере, пытаюсь делать вид.

Егор на короткий миг сводит брови к носу, но уже в следующий принимает правила игры.

— В пол-одиннадцатого? Интересно, куда?

— Не твое дело.

Если бы он пошутил про Золушку, спешащую домой к полуночи, я бы его треснула, наверное. Думаю об этом, а потом вновь вспоминаю, кто передо мной, и прыскаю вслух — он бы так глупо не пошутил. Это если не считать, что у него вообще проблемы с юмором.

После того как мы все-таки выезжаем на дорогу и некоторое время плавно двигаемся вперед под размеренный стук дождя, я снова слегка расплываюсь. Когда первый шок отступает, я вновь ощущаю бурлящий в крови алкоголь, вновь медленно моргаю и зеваю сильнее, поглядывая на водителя. О котором с давних пор и мечтать не смела.

Я ведь и правда долго… назовем это «переживала» (страдала, скорее). Было сложно, я даже думать не хочу о том времени, когда осталась одна, но я ведь и правда сумела перелистнуть страницу. За все годы я ни разу не искала его социальные сети, не пыталась узнать о нем, не пробовала писать или звонить. Его имя было под запретом у родителей дома, правда, это не мешало мне просыпаться посреди ночи со слезами на глазах. Даже когда мы жили уже с Ромой, подобное случалось пару раз. Шесть, если быть честной, и каждый я помню слишком хорошо, но я справлялась.

Вот только вся уверенность разбилась в пух и прах после одной встречи. Сейчас, в давящем молчании обрисовывая взглядом контуры его широких плеч, наверняка не без помощи горячительной смеси в моем организме, я понимаю, что сама себя обманывала. Просто заклеила зияющую дыру на сердце пластырем и притворилась, что так надо. Чтобы выжить. Без него.

— Эй, — я вздрагиваю, заметив неладное, — ты проехал поворот. Придется делать крюк. У тебя навигатор не работает или в поездку включена экскурсия по ночному городу?

Ну, судя по цене, вполне могла быть включена.

— Барахлит иногда, — спокойно отвечает он на мою пламенную речь, отчего я еще больше вскипаю. — Скажи точный адрес, проверю.

Я называю, и он чуть меняет маршрут. Завороженная стуком дождя, я молча наблюдаю за дорогой в окно, когда тишину в салоне нарушает звук стандартной мелодии, какие часто стоят на рингтоне. Не у меня.

— Слушаю, — произносит он, прежде чем я успеваю увидеть имя звонящего на экране его телефона, но по истеричным нотам в динамике без труда догадываюсь, что звонок личный. — Да, уехал. В следующий раз выйдешь заранее, у меня нет на это времени.

Его тон обжигает холодом: если я полагала, что со мной он говорил жестко, то была не права. Но даже этот факт не спасает от жгучей ревности, которая затмевает здравый смысл. Когда машина подъезжает к круглосуточному супермаркету, я резко вскакиваю на месте и хватаюсь за подголовник.

— Останови!

Он тормозит прямо посреди дороги, оборачивается ко мне, сверкнув острым взглядом. Явно недоволен, скулы напряжены. Я же пожимаю плечами, будто так и надо.

— Хочу шампанского, — с моих губ слетает тихий смешок.

Понятно, что во мне говорит не разум и даже не сердце. Просто я ненавижу тонкий голос из трубки, который не должен меня волновать.

Егор не издает ни звука, пару секунд смотрит в глаза, а потом поворачивает автомобиль в сторону парковки. И когда я собираюсь выбраться на улицу, открывает свою дверь и бросает мне что-то вроде «сиди уже», прежде чем запереть в машине.

Да как. Он. Посмел?

За десять минут лишения свободы я успеваю перемыть Егору все кости в надежде, что у него будут гореть не только уши. А потом тот возвращается как ни в чем не бывало, протягивает мне открытую бутылку дорогого игристого (сладкого, между прочим), и вспыхнувшая злость тотчас угасает. Так всегда со мной, когда это он.

Шампанское, конечно, вкусное, а происходящее чертовски невыносимо. Я молча пью, потому что этот бесконечный вечер можно пережить только под анестезией. И пузырьки отлично справляются — бьют наотмашь с первых глотков, а приятная музыка, которая заполняет пустоту салона, заставляет потеряться в моменте.

Я хмелею сильнее прежнего. Я позволяю себе чуть-чуть ослабить оборону, и бурная фантазия, конечно же, вырывается на волю. Ведь если не думать о том, что наша встреча — самый настоящий кошмар, можно представить, что Егор забрал меня после посиделок с подружками, которых нет, и мы едем куда-то вместе. Домой, например. И займемся любовью. Хотя нет, с ним это определенно был бы секс. Именно он. Жаркий. Егор, в отличие от меня, никогда и ничего не стеснялся в постели. Ну, там, как бы, и стесняться нечего.

Я резко, обрывисто дышу и прислоняю прохладную бутылку к горящим щекам. Замечаю, как он мажет по мне взглядом, не думаю — просто тянусь вперед. Егор от неожиданности дергает рулем, и машину немного заносит влево. Я упираюсь ладонями в панель, а уже в следующую секунду с довольной улыбкой падаю на переднее сиденье.

Шалость удалась.

Поворачиваю голову, чтобы порезаться взглядом об острые скулы. Егор молчит, за него злой песней говорит радио. Он смотрит только перед собой, следуя маршруту, построенному навигатором, а я бессовестно разглядываю его. Я ведь заплатила за эту поездку? И имею право сидеть на любом месте, так? Ему придется потерпеть меня еще… двенадцать минут, если верить телефону.

Положив голову на кресло, я скольжу вдоль белоснежной рубашки на нем: то задержусь на закатанных рукавах и широких предплечьях, исполосованных темными волосками, то у воротника, откуда они же выглядывают. Да, он и в двадцать не отличался гладкой грудью, а сейчас, видимо, и подавно. И если Рому я заставляла бриться, то в случае с Егором, от которого пахнет цитрусом в сочетании с чем-то пряным, я готова просто уткнуться носом в пекло и уснуть.

Уснуть — звучит слишком заманчиво для моих слипающихся век.

Когда я распахиваю глаза в следующий раз, то сглатываю. Что-то явно произошло. Происходит. Не понимаю, где я, пока картинка не перестает дрожать.

— Тише, ты отключилась. Приехали, — слышу я так близко, что верю с трудом.

Лицо Егора прямо напротив, а его рука до сих пор обжигает жаром плечо. Уверена, если завтра посмотрю в зеркало, то увижу там ожог.

Значит, все это не сон? Я ведь подумала…

К черту мысли! В очередной раз. Я тянусь и касаюсь губами его губ — жестких, чуть обветренных, полных. Будто бы чужих, хотя тело подсказывает мне, что это только так кажется. Короткая щетина колется, скорее всего, оставляя на моем лице следы.

Егор не закрывает глаза, как и я, смотрит в упор, и это странно. Странно и волнующе. Невинно и на грани. Я ведь не верила, что смогу когда-нибудь повторить это.

Втянув воздух, смешанный с ароматом терпкой туалетной воды и горького молчания, я прихватываю зубами его нижнюю губу. Следом спешу провести языком по месту укуса, будто бы извиняясь за порыв. А едва ощущаю его мимолетный вдох, отскакиваю.

— Извини, я не…

Не договорив, я почти вываливаюсь из машины теперь уже с первой попытки и едва успеваю приземлиться на ноги, чтобы не упасть — так спешу. Только спустя пару шагов понимаю, что я босиком. Асфальт мокрый и холодный, а туфли из лимитированной коллекции остались лежать на заднем сиденье «мерседеса», но меня ничего из этого не останавливает. Меня бы и танк сейчас не остановил, наверное, потому что все инстинкты кричат мне бежать. Потому что пластырь на сердце разорван, и оно вновь кровоточит. Потому что почти семь лет попыток жить дальше улетели в топку.