Нам нельзя (СИ) - Джокер Ольга. Страница 58

С чего начать, совершенно не представляю, но Воронцов не даёт мне ни единой поблажки. Он зол и хочет получить ответ прямо сейчас.

— Рома был первым, кто сказал мне о том, что тебя задержали и взяли под следствие. Он сразу же обозначил свои намерения… Если я буду с ним, то тебя выпустят. Я послала его к чёрту и поехала к твоей сестре.

Кухня наполняется сигаретным дымом. Я смотрю под ноги и такой же нетвёрдой походкой возвращаюсь на своё место.

Воронцов подходит к окну, встаёт ко мне спиной. Теперь я могу поднять взгляд и посмотреть на него. Под белой футболкой перекатываются крепкие мышцы, он напряжён и хочет выпустить накопившуюся ярость наружу.

— Дальше, — командует он.

— Дальше я сломалась, Глеб. Ты находился в СИЗО, от тебя не было ни весточки. А ещё отец… Ты знал, что у него есть сын? Знал, конечно же… На меня столько всего навалилось, что в один прекрасный момент я просто поехала к Роме домой. Решила, что так будет проще для всех нас, ведь по моей вине ты оказался в изоляторе... Рома встретил меня на пороге, пригласил войти и стал звонить отцу. Я требовала гарантий — он клялся, что они у него есть. Я слушала его разговор и с каждой секундой понимала, что он блефует. Хотела развернуться и уйти, когда окончательно прозрела, но он не позволил… Я могу дальше не говорить?

— Нет, не можешь.

Шумно вдохнув, продолжаю.

— Я всегда была уверена в том, что он меня не обидит, пальцем не тронет без моего разрешения, но в тот день он, кажется, был под чем-то. Жаль, я не сразу это заметила. Рома умолял меня остаться и не отдавал ключи от квартиры. Прижимал к стене, целовал и раздевал, несмотря на мои протесты. К тому моменту я понимала, чем всё кончится… А он… он плакал и продолжал. Говорил, что я грязная… шлюха… Что у него встать на меня не может, потому что ему противно ко мне прикасаться после тебя и одновременно хочется. Он… поворачивал меня спиной, думал, что так будет лучше, затем злился на самого себя. А потом его резко отпустило...

Я делаю паузу и вытираю слёзы. Воспоминания атакуют с новыми силами. Всё, что я предпочла бы навсегда забыть, вновь впивается в память острыми шипами.

— Он стал одевать меня, потому что сама я уже не могла. Казалось, что часть меня умерла там. У него дома. Рома много плакал и обещал, что будет требовать от отца твоего освобождения, только бы я не расстраивалась. Он вызвал такси, проводил до двери. Помимо того, что я чувствовала себя грязной и униженной, я чётко осознавала, что в первую очередь предала тебя. Мне было противно. Тошно. Я хотела как лучше, а получилось как всегда. Я вышла от него другой, не той, что была раньше.

Слёзы струятся по лицу. Я не могу их больше контролировать и прятать.

— Рома позвонил мне на следующий день. Сказал, что поговорил с отцом, и тот пообещал всё исправить… Он раскаивался и просил прощения, но всё прибавлял, что я сама его спровоцировала. Весь следующий месяц я звонила ему, потому что тебя всё не выпускали... Но мой номер был добавлен в чёрный список. Больше мы не виделись...

— Ты говорила кому-нибудь об этом? — спрашивает Воронцов.

— Нет, — пожимаю плечами. — Зачем? Я ведь сама к нему пришла.

— Затем, блядь! — он несдержанно повышает голос. — Затем, что этот ублюдок чуть тебя не изнасиловал!

Я смотрю на него с замиранием сердца. В нём столько ярости и злобы, что мне становится страшно. Стало ли мне легче после рассказа? Нет, ни на грамм. А вот ему — в разы тяжелее.

— Я сама... Слышишь, я сама пришла... Не должна была, — говорю тихо. — Если ты ещё раз к нему прикоснёшься, я себе не прощу этого.

— Я не стану больше марать об него руки.

На кухонной столешнице начинает звонить его телефон. Глеб смотрит на экран, убавляет звук и устало произносит:

— Спать иди, Ника.

— А ты?

Он поднимает на меня свои синие глазища… и я всё понимаю без слов. Молча встаю с места и выхожу из кухни.

Хочется уснуть в его постели, но я прохожу мимо нашей бывшей спальни и иду в гостевую. Пока заправляю свежее постельное бельё, слышу приглушённый голос Глеба. Он долго разговаривает и что-то выкрикивает.

Укрывшись с головой одеялом, чувствую, что усталость всё же берёт своё. Я тут же закрываю глаза и крепко засыпаю. Возможно, впервые так быстро и без проблем.

Глеб, конечно же, ко мне не приходит.

Глава 61

Меня будит звонок мобильного телефона.

Я резко отрываю голову от подушки и оглядываюсь по сторонам. Светлые обои, деревянная мебель и чистое постельное бельё, которое я сама себе постелила. Обстановка всё та же — я проснулась в квартире у Глеба.

Несмотря на то, что вчерашний разговор был излишне эмоциональным, дышится сейчас гораздо легче. Полной грудью. Словно свой тяжёлый груз прошлого я переложила на плечи другого человека. Плохо это или хорошо, пока не знаю.

Ночью я спала как младенец. Такого давно не было. Обычно мой сон был беспокойным и рваным, я часто открывала глаза и таращилась в потолок, мечтая уснуть навсегда и больше никогда не проснуться.

Наконец я снимаю трубку и прижимаю телефон к уху.

— Слушаю, мам.

— Я чуть с ума не сошла, Ника! Где ты?

— У Глеба.

— Господи… Зачем?

Посмотрев на часы, я понимаю, что проспала почти до обеда. Странно. Мама только сейчас меня хватилась. Неужели она тоже не ночевала дома? Тогда где?.. Впрочем, это не моё дело. Выпитый коньяк даёт о себе знать. Во рту сухо, виски неприятно покалывает, и ощущается лёгкое головокружение.

— Мам, если ты планируешь читать мне нотации, то зря.

— Даже не думала, — фыркает она. — Просто объясни матери…

— В таком случае давай созвонимся позже, ладно?

Я отключаю телефон и бросаю его на постель. Осторожно крадусь к двери, выглядываю в коридор. Кажется, Глеб всё ещё дома. Из кухни доносится аромат молотых зёрен.

Я быстро проскальзываю в ванную комнату, умываю лицо и жадно пью воду прямо из-под крана. Чёртово похмелье! Кое-как привожу себя в пристойный вид, пригладив волосы и почистив старой щёткой зубы.

Мы сталкиваемся с Глебом в дверном проёме кухни. Я хочу войти, а он выйти, но что-то идёт не так. Я просто утыкаюсь лицом в его широкую грудь и осторожно поднимаю взгляд, покусывая губы. Наша близость вышибает дух. Колени пружинят, а по телу прокатывается немой восторг. Кажется, я успела забыть, какой Воронцов большой и мощный в сравнении со мной, словно мы были вместе где-то в прошлой жизни или как минимум в параллельной вселенной.

У него в руках зажат телефон, видно, что куда-то торопится. Глеб коротко приветствует меня, я киваю ему в ответ и желаю доброго утра. Он обходит мою застывшую фигуру и идёт в спальню. Я почему-то следую за ним, хотя он не приглашал. Прогонит — уйду, захочет — останусь.

Он, ничуть не смущаясь, снимает с себя футболку и отбрасывает её в сторону. Выглядит так, что я глаз оторвать не могу! Наблюдаю за каждым его движением и жадно рассматриваю знакомое тело, пытаясь понять, что изменилось. Широкая рельефная спина и крепкие жилистые руки, на левой лопатке виднеется шрам толщиной в палец. Его я раньше не видела. Рубец ещё свежий, выпуклый, тёмно-фиолетовый. У меня перехватывает дыхание от догадки, что его там били. Из-за меня. Все его беды из-за меня. Глупой двадцатилетней девчонки.

Возможно, его били сильно, потому что на животе тоже виднеются мелкие шрамы. Их так много, что у меня по позвоночнику проскальзывает неприятный холод, но Глеб скрывает шрамы под свежей футболкой, и я не успеваю как следует рассмотреть. Настроение тут же портится, опускается до самой низкой отметки. Интересно, что теперь?

— Мне пора, — сообщает Глеб и вновь приближается.

Я резко отшатываюсь в сторону, иду за ним в прихожую. Жду, что он вот-вот сообщит, что мне тоже пора уходить, но этого, к счастью, не происходит.

— Вот ключи, — Воронцов достаёт из кармана джинсов увесистую связку и кладёт её на тумбу.

Ту самую, на которой мы с ним познакомились. Приятные воспоминания вытесняют всё плохое, и я впервые за долгое время широко улыбаюсь.