При виде тебя (СИ) - Давыдова Ника. Страница 27

- Конечно, рада! – девочка прижалась к отцу, - просто я соскучилась по маме, она все время где-то гуляет.

- Да, наша мама та еще гулена, - улыбнулся уголками губ мужчина, - но я тебе обещаю, что на выходных мы все вместе соберемся и куда-нибудь пойдем.

- Точно?

- Точно, я же дал слово. Ты мне веришь?

- Да!

- Вот и отлично, - он посадил дочь сзади на детское кресло и пристегнул ремень.

Пришлось заново прогревать и чистить машину – пока он одевал Олю, снега опять навалило будь здоров. Эта зима просто была какой-то рекордсменкой по количеству осадков и минусовой температуры. Наконец, он вырулил с парковки детского сада и, мельком взглянув на навигатор, поехал вперед. Пробок вроде быть не должно – час пик уже прошел.

- Пап, а ты мультики со мной посмотришь вечером? – Оля ерзала на сидении как любой маленький ребенок, не любящий сидеть на одном месте больше пяти минут.

- Конечно, котенок. Только ты не против, если папа параллельно заполнит пару бумажек?

- А мне дашь заполнить тоже? – дочь заболтала ногами, пиная обшивку сидения.

- Дам, только не бей мое кресло, хорошо? – он на секунду поймал взгляд дочери в зеркале заднего вида и подмигнул.

- Я больше не буду.

- Умничка.

Они выехали на мост, почти не освещенный светом фонарей – администрация все обещала починить, но обещанного три года ждут, тем более, этот мост находился не в близи центра, а значит хоть самому переквалифицируйся в фонарщика.

Фура появилась совершенно внезапно. Вот ее не было, а вот уже несется на полной скорости прямо на них. Саша ударил по тормозам, выворачивая руль, чтобы избежать столкновения, но даже на зимней резине колеса нещадно скользили, и их просто начало разворачивать. Последнее, что помнил мужчина – отчаянный крик дочери.

***

Потом белый больничный свет, попытки заставить себя встать и говорить и едва не сдавшее сердце, когда узнал, что Оля погибла. Реабилитация, полгода в инвалидном кресле, предательство жены, попытки жить заново Если бы не его друг – Артем, который все это время с горем пополам справлялся с управлением компанией, у него бы не осталось ничего. Но все-таки Воронов смог выкарабкаться, загнать боль куда-то глубоко, чтобы не вспоминать о ней каждую минуту, и начал жить дальше. Одного не мог понять: неужели, для Алисы дочь не значила ничего? Ладно, он мог понять, что его она не любила, оказывается – все упиралось в деньги, но хоть какие-то материнские инстинкты у нее должны были быть? Какая-то нежность, боль от утраты? Но он ни разу не видел ее на могиле дочери, а сама женщина старательно его избегала, делая вид, что они совершенно друг другу незнакомы, пока не решила устроить этот фарс с передачей и судом.

Катя прижалась к нему сильнее, сплетя свои пальцы с его, успокаивая, согревая своим теплом. Маленькая, наивная, так непохожая на бывшую жену, хотя, он готов покаяться, что изначально обратил на нее внимание именно из-за знакомого рыжего цвета волос – она привносила в его жизнь какое-то непередаваемое чувство спокойствия, неведанные раннее эмоции. И несмотря на всю нестабильность в его жизни, он не хотел ее терять, хоть на какое-то время жаждал побыть рядом с ней.

- А что за судебные иски?

Мужчина вздохнул:

- Тебе правда обязательно это знать?

- Надо же мне знать, за что тебе передачки носить, если вдруг что, - шутливо произнесла Катя.

- Ну, возможно, это случится совсем скоро – завтра первое заседание, - невесело усмехнулся Воронов, - в общем, это дело мне не выиграть, так как у меня нет ни алиби ни каких-либо доказательств своей невиновности...

***

Я проснулась из-за того, что обогреватель в лице Воронова куда-то делся, и стало как-то неуютно. Быстро надев футболку, в которой вчера пришла, вышла в коридор и застала там уже собиравшегося выходить Сашу.

- Уходишь уже?

Он резко развернулся, и его лицо озарила слабая улыбка:

- Привет. Не хотел тебя будить.

Он в два шага очутился рядом со мной и заключил в объятия, зарывшись лицом в мои волосы. Я обняла его в ответ, прижимаясь к сильному телу. После вчерашней исповеди я окончательно его простила: все его недоговорки и недомолвки – и вновь поняла, что могу ему доверять. Человек, который столько всего пережил, на которого столько всего свалилось, не достоин ненависти.

- Спасибо, что вчера осталась со мной и выслушала, - мягко проговорил он, - ты не представляешь, насколько мне стало легче. Дождешься меня сегодня?

Я хотела сказать, что не могу, но решила, что после судебного заседания ему однозначно нужна будет поддержка, потому просто кивнула. Он прижал меня к себе еще крепче:

- Ты чудо, знаешь?

Промолчала, предпочтя не спорить – лишь внутри разлилось что-то теплое, словно от солнца.

- На комоде оставил деньги – если что-то надо купить из продуктов, покупай, - он отстранился, заглянув мне в глаза, - не скучай.

- Удачи, - я привстала на цыпочки и поцеловала его в немного колючую щеку.

Но он поймал мои губы своими, и через секунду я уже плавилась в его руках, с жаром отвечая на требовательную ласку.

- Когда тебе надо выходить? – рвано спросила я, на секунду оторвавшись от него.

Он мельком взглянул на часы, перевел на меня темный взгляд и с сожалением произнес:

- К сожалению, еще чуть-чуть, и начну опаздывать. Прости.

Он оправил мою уже успевшую задраться футболку и резко наклонился ко мне, опалив горячим дыханием ухо:

- Но в любом случае, я же вернусь. – и легко прикусил мочку уха, от чего я тихо охнула, пытаясь удержаться на внезапно ослабевших ногах.

Закрылась входная дверь, и только тогда я смогла выдохнуть. Господи, этот мужчина когда-нибудь доведет меня до инфаркта.

Решила съездить проверить Крыса, а потом сходить в магазин за продуктами и приготовить Воронову что-нибудь на ужин. Потому что питание полуфабрикатами до добра не доводит.

Конечно, легче было сказать, чем сделать. Для начала я минут десять пыталась закрыть входную дверь, так как один из ключей, оставленных Сашей, упорно не хотел проворачиваться, но я все-таки смогла одержать победу в этой нелегкой борьбе. Хотя со стороны мужчины было крайне неосмотрительным оставлять меня одну в дорогой квартире – вдруг что-то бы переклинило в моем мозгу, и я все бы вынесла и продала.

Вторым камнем преткновения стал, собственно, сам выход из дома. Спустившись по знакомой лестнице на парковку, я с сожалением поняла, что без специального ключа мне не выйти, и пошла обратно. Лестница, ведущая на первый этаж обнаружилась не сразу и после крайне долгих поисков, но нашлась. Охранник, сидящий на выходе, проводил меня крайне недоуменным взглядом. Я бы тоже косилась на девицу, которая полчаса плутает по четырехэтажному зданию.

Выйдя на улицу и щурясь от яркого солнца, я поняла еще одну вещь – понятия не имею, где нахожусь. Сюда же мы ехали на машине. Слава богу, мой телефон со вчера еще не успел умереть и показал, что в пяти минутах есть большой универмаг. Воронов правильно рассчитал – если бы я отправилась только за продуктами, то я бы по любому не потерялась и нашла его, так как даже отсюда было видно кричаще-желтые стены торгового центра. Только вот он явно не рассчитывал, что я сорвусь к своему коту на другой конец города – остановку я искала минут двадцать, но нашла.

На самом деле, за Крыса я не очень волновалась: когда вчера я уже собиралась уезжать, оперируя тем, что надо кормить домашнее животное, позвонила Яна, интересуясь, когда ей можно забрать вещи. Так как у нее были ключи, я великодушно разрешила ей приехать, заодно попросив покормить рыжее чудовище. Так что на ночь я осталась у Саши, мы спали в одной кровати, но ничего не было – он отрубился, едва коснувшись головой подушки, собственнически обняв меня за талию и прижав к себе. Это понятно: он чертовски устал и в последний раз спал нормально неведомо когда. А вот я уснуть не могла еще очень долго, слушая его дыхание и чувствуя, как от его близости и жара тела просыпается желание. Мне хотелось его до жути. А сцена с утра только подхлестнуло все. Поэтому домой я ехала еще с намерением переодеться и вечером предстать перед Вороном при полном параде. Каким бы не был результат сегодняшнего судебного заседания, я не дам поводов для очередного самоедства и тоски.