Стажёр в Министерстве Магии (СИ) - Шеверина Юлия. Страница 26

Женщины сразу предложили остановиться пожить в их доме. Йелдыз и Зинаиду пригласила к себе Виталина, Феликса и Жоржа отправили на постой в тёткину половину.

— Сынки, дрова-то рубить умеете? — бабуля сразу взяла «мужиков» в оборот, — нарубите, баньку вечером истопим. Нашу, русскую баньку-то. В Москве в такую не сходите.

Сынки с отсутствием в Москве аутентичных русских банек однозначно согласились, изучили места хранения запасов бабулиных дров, топоров и пил. Сам процесс пришлось отложить — позвала Зинаида.

Они с Йелдыз разговорили Виталину Константиновну и сейчас стояли посреди двора. Йелдыз с видом прилежной ученицы конспектировала в тетрадочку особо важные, на её вампирский взгляд, моменты.

— Ребята, — позвала их ведьма повторно, — пойдемте, у нас сейчас будет экскурсия!

Бросив вещи на лавку, Феликс с Жоржем присоединились к экскурсионной группе, собравшейся посреди поросшего мелкой травкой деревенского двора.

— Вы записывайте, записывайте, — твердила экскурсовод, вдохновленная вниманием молодёжи, — в отчет по практике пригодится. Какое совпадение! Вы знаете, у меня же дочка тоже в МГУ поступает. Хорошо, что одумалась. Хотела тут остаться, в селе. Я ее так уговаривала уехать, даже поругались! А на утро захожу в комнату — ее нет. Записку оставила, что документы подала и поехала поступать.

Женщина придержала у лба платок, почти сорванный с головы порывом спустившегося с гор ветра. В глаза ей бросились собственные ладони — измозоленные, сухие, с черными следами утренних огородных работ. Она завязала платок и стыдливо спрятала руки в карманы.

— Как же так, — удивилась хорошенькая беленькая девочка с большими серыми глазами, — у вас же связи нет?

— Связи нет, — ответила Виталина не без гордости, — а интернет провели три года назад, хороший, проводной. Президентская программа цифровизации села!

Она подняла назидательно палец, указывая на небо. Но сразу сунула руку обратно, в карман.

В небе было только солнце, радостно светящее на облупленные дома цифровизированного уральского села.

— Везде высокие технологии, даже у нас, — сказала экскурсовод и спохватилась, — а вы на каком факультете учитесь?

Так она обрадовалась этим незванным гостям, что совершенно забыла узнать такие простые вещи. Да еще и студенты сразу завалили её вопросами. Только и успевай отвечать!

— На филологическом, — ответила Зинаида, — фольклорная практика у нас. Вот, отправили собирать сказания и легенды среднего Урала.

Черноволосая представилась аспиранткой. Вроде бы маленькая, худенькая, а всеми заправляет. Парни её слушаются беспрекословно.

— Надо же, — удивилась Виталина совпадению так искренне, что все как-то сами собой заулыбались, — дочка у меня тоже на филологический поступает! Может, тоже на практику к нам отправят. А за фольклором — это вам к бабушке Агафье. Она у нас мастерица. В советские годы сюда много народу бывало. Они с сестрами и пели, и сказки рассказывали. Сейчас уже не осталось никого, померли. Одна Агафья. Молодежи у нас нет, все поуезжали, мы с дочкой тут самые молодые в деревне. Да что стоим, пойдемте в музей!

Чтобы попасть в музей деревни Старые Кондуки, нужно было пройти через центральный вход бывшего сельсовета, переоборудованный в магазин. Виталина поздоровалась с пухленькой женщиной за прилавком, читающей книжку в мрачном сером переплете, ничуть не похожем на легкомысленный любовный романчик или те же «Магтективчики», виденные Феликсом в министерской библиотеке.

«Видно, тут такая суровая жизнь, что даже продавщица читает серьезную литературу».

Они прошли мимо крашеной желтой краской двери с эмалированной табличкой «Председатель сельсовета Петряков И. М». Виталина рассказала, что все жители этой деревни носят фамилию Петряковых и приходятся друг другу близкими или дальними родственниками. Другие, не родственники, поуезжали. Кто раньше, кто позже. Вот уже лет пятнадцать никого нового не было.

— Живем тихо, по-семейному.

За поворотом, в темном закутке, краской прямо на простой деревянной двери было выведено «Музей».

Виталина чуть толкнула дверь — та распахнулась.

— Не запираем, — пояснила она, — все свои.

За дверью оказалась просторная комната, в которой помещался весь Кондуковский музей.

— История деревни у нас небогатая на события, но есть интересные моменты, — Виталина подвела их к первому плакату на стене.

Экскурсия, как и отношения между жителями деревни, оказалась семейная, домашняя.

«Господа филологи» узнали, что деревня появилась давно. Люди здесь, несмотря на глушь, жили еще с царских времен, а может и раньше, никто особо не изучал. В огородах выкапывают иногда монетки с профилем Екатерины Второй.

— Вот эта с моих грядок, там сейчас укроп, справа от сарая, — показывала экскурсовод на застекленную витрину, — а это у дядьки моего, из палисадника. На въезде в село дом стоит, с зелеными ставнями.

Еще до революции тут открыли каменоломню. Тогда деревня выросла. Приехали рабочие, инженеры, начальник каменоломни успел даже построить дом, в котором после организовали сельсовет и деревенский клуб.

— Дом тот сгорел без остатка. На его месте построили этот, уже по советскому проекту.

В тридцатые годы камень начали добывать активнее. Пригнали заключенных, построили бараки.

— Сейчас их уже нет. Что не разобрали на заборы, то сгнило в поле.

Впрочем, несколько черно-белых фотографий бараков висело на стенах. Людей на них не было, но Зинаида все равно отвернулась, не в силах смотреть.

— Камень весь шел в Москву, — Виталина заметила, как побледнела аспирантка, отвернулась. «Не интересно рассказываю?». И она продолжила с большим энтузиазмом. — Столица, считай, нашим уральским камнем украшена, — она подвела их к поблекшему групповому снимку, — вот тут дед мой, ездил в Москву, сопровождал камень, а вот — его брат...

На фото мужчины в одинаковых спецовках стояли рядом с огромной, в четыре их роста, каменной глыбой.

В апреле 1935 году произошла трагедия — в каменоломне сполз большой пласт породы. Целую смену рабочих завалило камнем. Сошел камень также и на дорогу, которая вела от деревни. Машины не могли проехать.

— И до сих пор не могут. Сколько камня, что шахту было проще забросить, чем расчистить завалы. — добавила она. — До каменоломни теперь только пешком или на велосипеде.

Производство остановили, начали разрабатывать камень южнее. После войны многие рабочие уже не вернулись, деревни начали пустеть, люди — уезжать. Две деревеньки в округе полностью заброшены.

— Уже и дома в землю ушли, одни коньки крыш видны.

Жизнь осталась только здесь, в Старых Кондуках. Здесь еще живут люди, доживают свое.

— Вот таким нашим гранитом выложена первая станция Московского метро — «Охотный ряд»! — Виталина остановилась у застекленной витрины, в которой лежал кусок почти черного гранита.

Над камешком в простой деревянной рамке, как доказательство ее слов, висела первая страница «Комсомольской правды» от 15 мая 1935 года с крупной фотографией вестибюля названной станции. Фотография была черно-белой и, собственно, определить, тот ли это гранит или нет, возможности не представлялось.

Фраза «Слава уральским горнякам!» — во второй колонке была жирно обведена красным карандашом.

— Камня у нас еще много. Но, видно, уже не вывезут. Сложно добывать, дорого. Дороги, опять же, нет, — немного грустно добавила она, — но вы на каменоломню все равно сходите. Возьмите велосипеды. Там ягодные поляны рядом, грибы растут!

— Обязательно, — закивала беленькая, — завтра обязательно посмотрим!

Темнеет в горах быстро. Возвращались обратно уже в темноте. Йелдыз и Зинаида с Жоржем будто не заметили сгущающихся теней, а вот Феликс достал свой чудо-телефон и воспользовался техногенным артефактом в качестве банального фонарика.

— А я, вы знаете, в темноте вижу, как кошка. Иногда сама удивляюсь. Кажется, чем темнее, тем четче! — поделилась Виталина. — Хоть вроде и не девочка, с возрастом должна уже едва разбирать дорогу.