Бабочка (ЛП) - Л'. Страница 27
Но потом она вступилась за него. Бросила меня.
Когда, наконец, вернулся домой, моя кровь все еще бурлила от ярости, мои эмоции и гормоны вышли из-под контроля, и я выпил целую бутылку бурбона, а потом, пьяный как матрос, пошатываясь, пошел в ее комнату, чтобы преподать ей урок. Чтобы напомнить ей, кому она принадлежала. Отшлепать по заднице и наказать трахом. Вот только дверь оказалась заперта, и как бы громко я ни колотил и ни кричал, Софи не открывала. И я бы выбил ее дверь, если бы мадам Дюбуа не остановила меня и не заставила лечь в постель. В моем жалком состоянии я не мог даже помастурбировать, чтобы уснуть.
Как бы сильно ни болел мой подбитый глаз, член болел сильнее, его твердость упиралась в полотенце. В порыве я сорвал его и обхватил пальцами основание своего колоссального ствола. И сильными, быстрыми рывками заставил себя кончить. Горячие брызги спермы покрыли мою ладонь и пальцы. Затем я ополоснул руку и очистил свой член. По крайней мере, теперь я чувствовал себя лучше. И немного успокоился. Достаточно, чтобы встретиться с миром. Встретиться с Софи.
Из ванны я услышал телефонный звонок. Снова обернув полотенце вокруг бедер, вышел из ванной. Только это был не мой телефон. Это — телефон Софи. Я совсем забыл, что у меня осталась ее сумочка, которую та забыла в машине. Телефон продолжал звонить. Открыв маленькую сумочку с бусинками, я достал вибрирующий телефон и с сожалением узнал, кто звонил. Ее болтливая подруга, Харпер. Маленькая гарпия. Я ненавидел ее. Из-за нее Софи ворвалась в мою жизнь, как ядерная бомба. И если бы она не вышла замуж за этого придурка, вчерашнего вечера никогда бы не случилось. Я был бы тем же контролирующим все мужчиной, каким был раньше. Тем, кто не чувствовал ничего, кроме вины и печали. А не все эти нежелательные чувства, которые разрушали мое тело.
Этот чертов телефон не переставал звонить. Это вызвало у меня еще большую головную боль, чем та, которая у меня уже была. Потом последовали писк за писком. Смс за смс. «Позвони мне! Где ты? Почему ты не берешь трубку?» Резким движением я выключил телефон и засунул его обратно в сумочку. Накинул одежду. Пришло время навестить мою Бабочку.
Я дернул старую латунную ручку. Проклятье. Дверь в комнату Софи все еще была заперта. Но это значило, что она должна быть внутри. Я трижды постучал по твердому полотну и выкрикнул ее имя. Никакого ответа. Ничего.
Я постучал снова и вздрогнул, мои ушибленные костяшки все еще болели с прошлой ночи.
— Софи, открой! Я знаю, что ты там. У меня твой телефон. Если он тебе нужен, ты должна подойти к двери.
Долгое молчание. Затем:
— Уходи! Я с тобой не разговариваю.
Я стиснул зубы.
— Ты уже разговариваешь.
— Ну, я больше никогда не буду с тобой разговаривать, пока…
— До каких пор?
— Пока ты не извинишься перед Винсентом.
Что??!! Она хотела, чтобы я извинился перед Хренобликом? Этим засранцем, который вчера вечером перевернул мой мир. Привел меня в бешенство. И чуть не лишил меня глаза. А также моей жизни! Это он должен был извиниться передо мной! Вот только мне больше никогда не хотелось видеть этого придурка.
— Софи, ты шутишь?
Никакого ответа. Опять мертвая тишина.
Блядь. Она не шутила.
Я со злостью пнул дверь, прежде чем швырнуть в нее ее сумочку.
Моя кровь закипела, и я ушел, пока она еще даже не упала на деревянный пол.
К черту эту девчонку. И власть, которую она имела надо мной.
К черту меня.
Глава 25
Роман
Я сразу же заметил его, когда вошел в магазин художественных принадлежностей. Хреноблик стоял у кассы и обслуживал длинную очередь покупателей. Он был одет в фирменную футболку Blick, волосы — зачесаны назад. Парень ничем не отличался от того, каким он был в первый раз, когда я его встретил. Только теперь еще щеголял фингалом. Мы стоили друг друга.
Держа в руках красную корзину, я незаметно направился к одному из проходов — тому, где хранились все краски, — пытаясь мысленно прорепетировать извинения. Потому что не умел извиняться. Ни перед кем. Я даже не сказал Софи, что сожалел о прошлой ночи. За то, что был таким придурком. Черт побери! Лучше бы прошлой ночи никогда не было.
На полпути к проходу мое внимание привлекла ярко-зеленая вывеска.
НОВИНКА! ТОЛЬКО ЧТО ПОСТУПИЛИ!
Оттенок зеленого напомнил мне о картине с мотыльком Луной, которую видел на телефоне Софи. И впервые я заметил, насколько он похож на ее цвет глаз.
Под вывеской стояли аккуратные баночки с краской. Я взял одну. И что вы думаете? Она называлась Зеленая Луна. Одним движением я запихнул их все в корзину, не оставляя ни одной. К черту вывеску. Поставив корзину на пол, я достал из чехла для телефона свой «Монблан» и снял колпачок. Я перевернул вывеску и черканул на картоне новую надпись:
НЕ ПОВЕЗЛО!
НЕТ В НАЛИЧИИ!
Я — ничтожество. Но подхватив корзину, я поспешил к кассе. Теперь у меня был повод пообщаться с Хренобликом, хотя все еще не был уверен, что ему сказать, и это если еще смогу обуздать свои физические импульсы. Теперь вы уже должны знать, что управление гневом никогда не было одной из моих сильных сторон. С другой стороны, по крайней мере, у меня было предложение мира для Софи.
Медленно движущаяся, длинная очередь действовала мне на нервы, делала меня еще более раздраженным, чем я был. Когда я, наконец, добрался до кассы, мне хотелось кого-нибудь придушить. И этот кто-то — Хреноблик. Его глаза расширились, когда он увидел меня.
— Что ты здесь делаешь?
Одну за другой я выставлял банки с краской на прилавок. Банально тянул время. Наконец, я встретил его взгляд, и слова вырвались наружу.
— Я пришел извиниться. Я сожалею о прошлой ночи. — Неподдельная искренность и смирение в моем голосе пугали даже меня. Я не был похож на самого себя. Я говорил как какой-то дурачок. Дурачок… Винни… черт, это рифма19.
Темные глаза Винни не отрывались от меня.
— Тебе должно быть жаль, что такие люди, как ты, существуют.
Его слова действительно жалили, попадая в цель.
— Да, ты прав. — Я смотрел на его синяк под глазом и вспомнил о своем. — У тебя мощный удар. Я заслужил это, но спасибо, что сохранил мне зрение. Достаточно плохо и с одним глазом.
Лицо Винни смягчилось, и он улыбнулся в знак извинения.
— Эй, я рад, что не причинил слишком много вреда. — Он сделал паузу. — Она тебе очень нравится.
— Что ты имеешь в виду?
— Софи. Ты неравнодушен к ней.
Я почувствовал, как напряглись мои мышцы. Это ревность давала о себе знать.
— А ты разве нет?
— Да, но она никогда не была увлечена мной так, как тобой.
Ревность быстро сменилась любопытством. Я попросил его объяснить.
— Я видел, как Софи смотрела на тебя, когда ты обнял ее. И как танцевала с тобой. Прижималась к тебе. Ваши тела слились, словно ей не хотелось тебя отпускать. Никогда.
Его слова вызвали воспоминания о танце с ней, которые молнией пронеслись в моей голове. Я чувствовал то же самое, но не собирался говорить ему об этом. Он продолжил.
— Я также много фотографирую природу.
Я напрягся, ожидая, что он скажет мне, что был с Софи в Консерватории бабочек, и что именно он сделал те впечатляющие фотографии бабочек, которые были в ее телефоне. Лучше бы этот ублюдок этого не делал. Это наше особое место. К моему облегчению, он этого не сделал, а вместо этого сказал:
— Трава не может конкурировать с деревьями.
Я переваривал его странный выбор слов. Учитывая, насколько он физически был слабее по сравнению со мной, возможно, это какая-то аналогия. Он не собирался бороться за Софи.