Бабочка (ЛП) - Л'. Страница 51

Я застал своего начальника штаба в ателье в одиночестве, которая вручную пришивала сверкающие алые стразы к одной из потрясающих бабочек Софи. Сейчас было шесть утра. Ее сотрудники придут только через два часа.

На звук моих шагов она подняла глаза, и слабая улыбка искривила ее губы.

— Месье Херст, я рада вас видеть. Могу я предложить вам кофе или чай?

— Эспрессо было бы неплохо. — Отложив бабочку, она поднялась и пошла на кухню. А я в это время сел во главе редакционного стола. Положил конверты, которые держал в руках, рядом с собой и осторожно взял в руки блестящую крылатую аппликацию. Я сразу же узнал вид. Это Краснопятнистый Монарх из Нигерии… та самая бабочка, которая села мне на руку в тот день, когда Софи привела меня в Консерваторию бабочек. Она сказала, что эта бабочка принесет мне удачу. Яркое воспоминание всплыло в моей голове, я сжал ее крылья и посадил на тыльную сторону руки. В надежде, что это волшебным образом вернет мне мою Бабочку.

Мой начальник штаба быстро вернулась с кофе и поставила его передо мной. Положив бабочку обратно на стол, я сделал глоток крепкого, чернильного напитка. Затем еще один. Кофеин пробудил меня. Укрепил меня.

Я допил эспрессо и поставил изящную чашечку на блюдце, а мадам Дюбуа присела рядом со мной. Она положила свои теплые руки на мои. Чего не делала с тех пор, как умерла Ава. Я опустил взгляд и заметил, какие вздутые вены у нее на руках. Почувствовал, какими мозолистыми они стали за годы тяжелой работы. Шитье. Прикалывание. Вырезание. И все же, ее руки оставались изящными. Они были такой же формы, как у Авы. И Софи. Их длинные, тонкие пальцы были почти одинаковые. Почему я не замечал этого раньше?

Я поднял глаза, и она встретила мой взгляд. Может быть, кофеин и пробудил меня, но он не снял покрывало грусти, которое душило меня. Сострадательные глаза мадам Дюбуа не отрывались от меня, их мшисто-зеленый цвет был таким же, как у Авы и Софи. Видимо передалось из поколения в поколение. Я стремительно терял мужество, чтобы сказать ей разрушительную правду, но она не позволила мне этого сделать.

— Роман, — начала она, нехарактерно называя меня по имени, — почему Софи ушла?

— Она не может здесь работать по причинам, которые вы никогда не поймете.

— Она нужна тебе. Для твоего сердца и твоей души. Ты любишь ее, и она любит тебя.

— Она не может любить меня. И я не могу любить ее. Это все неправильно.

— Роман, пожалуйста, скажи мне, о чем ты говоришь.

Время пришло. Моя грудь болела. Но я протянул ей конверт с результатами ДНК теста.

— Прочтите это. — Она вытащила документ. Ее брови сошлись вместе, пока та молча читала его, выражение ее лица становилось все более шокированным, все более негодующим с каждой секундой. Она просмотрела вторую страницу и бросила бумаги на металлический стол. Ее глаза потемнели.

— Этого не может быть!

Ее реакция ошеломила меня.

— Что вы имеете в виду? Это официально.

Ее глаза пылали гневом.

— Ава никогда не жертвовала свои яйцеклетки. Она была слишком молода, и я запретила ей делать это. — Она замолчала. — Я запретила! Это должно быть какая-то ошибка!

Головокружительный коктейль из шока и замешательства проник в меня. Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем ее слова дошли до меня.

— Хотите сказать, что вы приходитесь биологической матерью Софи?

— Oui! И я могу это доказать!

— Как? — Я все еще находился в состоянии неверия и шока.

Не мигая, я смотрел на нее одним глазом, пока она расстегивала шиньон, и ее седеющие каштановые волосы рассыпались по плечам. Она поспешно схватила ножницы, лежащие на столе, и отрезала локон.

Затем положила на стол и трехдюймовый отрез волос, и ножницы.

— У меня все еще есть прядь волос Авы с ее первой стрижки. — Она опустила руку под халат и вытащила золотой кулон, подвешенный на цепочке. — Он в этом медальоне. — Она открыла его, чтобы показать мне.

— Роман, пожалуйста, сходи наверх и принеси расческу Софи. Она все еще в ее ванной.

Сердце колотилось как сумасшедшее, я побежал наверх и быстро вернулся с расческой. Мадам Дюбуа забрала ее у меня и вытащила клок волос из щетины.

— Я отправлю все образцы волос в эту генетическую лабораторию и проверю их. И попрошу их ускорить процесс.

Пять очень долгих, полных тревоги дней спустя письмо из Наследия прибыло на имя Абры Дюбуа. Мое сердце часто билось, каждый нерв гудел от предвкушения, я был рядом с ней, когда она вскрыла картонный конверт. Мой пульс стучал в ушах, когда та достала деловой конверт с адресом лаборатории в левом верхнем углу. Ножом для писем вскрыла его и прочитала результат вслух. С каждым словом мое сердце билось все громче и быстрее. Дыхание, которое я задерживал, вырывалось из меня, как порыв ветра, когда она прочитала заключение. У Абры было в сто раз больше шансов быть биологической матерью Софи. Вероятность: 99,9999 %!

Со слезами на глазах мадам Дюбуа сжала мои руки, ее голос был непоколебим.

— Я полюбила Софи, как дочь. — Она крепко сжала мои руки. — Теперь, Роман, возьми ее и люби ее, как мужчина.

Достаточно одного глаза, чтобы ясно видеть мир. Чтобы увидеть то, что важнее всего.

Через полчаса я уже летел в Нью-Джерси.

Глава 50

Роман

Должно быть, отключили электричество. Нигде не горел свет. Леденящий ранний осенний ветер хлестал меня по лицу, пока я звонил в звонок. Ни звука. Наверное, он не работал, поэтому громко постучал в деревянную дверь. Мое сердце билось, как у кролика, пока я ждал, что кто-то откроет. Мои эмоции пребывали в смятении, страх и желание одолевали меня. Я не знал, как отреагирую, что скажу, если Софи откроет дверь. И как отреагирует она, когда увидит меня. Прошло более трех долгих недель. Почти месяц. Она попрощалась со мной один раз. Попрощается ли моя Бабочка со мной снова? Я снова постучал в дверь, так сильно, что костяшки пальцев заболели. Ничего. Вероятно, отключение электричества — это какой-то знак. Может, мне стоило просто отступить и вернуться в город? Когда я уже собирался повернуться, дверь распахнулась. На пороге стоял отец Софи, Пол. Одетый в клетчатый фланелевый халат, он держал в руках фонарик и светил им на меня.

— Роман, что ты здесь делаешь? — Его голос был пронизывающе ледяной.

— Я пришел доставить зарплату Софи.

Мужчина прищурил глаза, он видел меня насквозь.

— На самом деле ты здесь не за этим.

Я сделал глубокий вдох.

— Я пришел увидеть ее. Как она?

— У нее депрессия. Но она не хочет говорить о том, что случилось со мной или ее матерью.

— Это сложно. — Это преуменьшение века. Наши переплетенные жизни оказались закручены сильнее, чем самая закрученная мыльная опера.

— Я не думаю, что она хочет тебя видеть.

Я почувствовал, будто камень опустился на сердце.

— Роман, ты сделал ей больно?

— Нет, сэр. Судьба встала у нас на пути. Я могу объяснить.

Брови ее отца изогнулись дугой от любопытства, пока тот обдумывал мои слова. Затем его лицо расслабилось.

— На улице прохладно. Заходи, если не против посидеть в темноте. Электричество отключилось около часа назад из-за сильного ветра, но оно должно скоро включиться.

Через несколько минут мы уже сидели в гостиной. Единственный свет в комнате давали свечи. Пол выглядел бледнее и худее, чем когда я видел его в последний раз. Возможно, депрессия Софи съедала его. Мужчина спокойно слушал, пока я рассказывал ему о том, что мне удалось узнать. Он подтвердил, что они с женой воспользовались услугами донора яйцеклеток, и объяснил причины, а я разъяснил ошибку в генетическом тестировании. Если Пол и был шокирован причудливым, горько-сладким поворотом судьбы, он этого не показал.

— Ты поэтому приехал сюда, Роман?

— Я приехал сюда, потому что люблю вашу дочь.

Темнота и тишина. Смертельная комбинация. Наконец, Пол решил поставить точку во всем этом.