Мертвый свет (СИ) - Лекс Эл. Страница 39

Про картинки, которые привлекли мое внимание, однако, Вамай сказал, что слабо представляет себе, о чем они, и что никогда ничего похожего не видел. Однако, увидев портрет бородатого мужчины, он сказал, что ему неизвестный тоже показался смутно знакомым, но кто это такой, как его зовут и почему он удостоился такой чести быть запечатленным в этой книге, ответа дать не смог.

И что меня больше всего удивило — он совершенно не заинтересовался информацией про светолит. Я думал, что он будет просить рассказать подробнее, и даже заранее решил, что не буду показывать ему все технические выкладки и условия экспериментов. Как минимум, потому что такова была последняя воля Винсента Сайфера, как максимум — потому что все же был, хоть и крошечный, сотая доля процента, но шанс, что казадоры мало того что попробуют воссоздать светолит, но и смогут это сделать. Как, где, на каком оборудовании — это уже не столь важно, главное, что шанс был. Но даже если бы его и не было — все равно следовало уважать волю Винсента Сайфера.

Но, вопреки моим ожиданиям, Вамай не особенно заинтересовался этим невероятным веществом. Он внимательно выслушал рассказ о нем, не перебивая и не задавая вопросов, а потом покачал головой и просто сказал:

— Ну дела... Опять эти ученые-копченые наворотили всякого...

И, черт возьми, он был прав. Копченые действительно наворотили... всякого.

Но, мать его, как он мог оставаться таким спокойным?! В моей голове роились десятки вопросов про светолит и все то, что он мне даровал... Это навечно или пройдет через время? Есть ли Свет выше моего уровня сейчас в мире? Как теперь будут вести себя ТТ при виде меня? В конце концов — я что, теперь могу излечивать других людей от заражения, уничтожая Тьму внутри них?!

А Вамай говорит «дела»... Тут не «дела», тут «делища»!

Впрочем, его тоже можно понять — они столько лет жили вообще без знания о том, что вызвало катастрофу, которая их все равно что погубила, и тут внезапно появляюсь я и приношу им эти знания. Что они им теперь? Ими не исправить того, что уже случилось, и от того, что знаешь, что все произошедшее — лишь следствие чьей-то грубой ошибки, легче не станет. Даже наоборот.

Поэтому спокойствие Вамая было понятно... Но непонятно. В любом случае, я рад, что он не стал расспрашивать про светолит подробнее и мне не пришлось врать, что никакой подробной информации я не знаю. Зная Вамая, я бы не удивился, если бы оказалось, что ему достаточно того, что это не моя тайна и поэтому я не могу ее раскрыть... Но все равно хорошо, что не придется эту догадку проверять.

Закончив с рассказом и ответами не немногочисленные вопросы старейшины, я наконец перешел к тому, что интересовало меня:

— Скажи, Вамай... Вы по-прежнему торгуете с Городом?

— А разве что-то должно было измениться? — слегка удивился старейшина. — Да, ничего не изменилось. Каждую вторую ночь прилетает дирижабль и забирает продукцию.

Каждую вторую ночь... Черт возьми, это, получается, мне чертовски повезло, что я вообще наткнулся на дирижабль «Биотеха» на пути сюда. С той же вероятностью он мог просто не появиться, поскольку был не торговый день, а я бы как дурак сидел в ноктусе до самого рассвета... Или до тех пор, пока на меня не вышла та дюжина рангонов...

Я попытался прикинуть, когда будет следующий дирижабль, но понял, что совершенно потерял счет дням, поскольку не знал, сколько на самом деле провалялся в отключке после того, как Вамай «вылечил» меня. Поэтому я спросил у него напрямую:

— Сегодня ночью дирижабль будет?

Вамай кивнул:

— Планируешь покинуть нас?

— Будешь скучать? — на автомате усмехнулся я.

— Скучать? — Вамай по-птичьи наклонил голову. — Нет, скучать не буду. Но с тобой интересно. Сам понимаешь, гости у нас — нечастое явление. Тем более такие интересные.

— Да, ты уже говорил. — вспомнил я. — Но сейчас у меня есть очень важные дела в Городе. Там сейчас... неспокойно. И, кажется, я могу это если не исправить, то хотя бы облегчить.

— Но ты же и являешься причиной этого неспокойствия. — Вамай покачал головой. — Ты уверен, что тебе стоит туда возвращаться?

— Так ты же сам и говорил, что я — лишь формальная причина. — я погрозил старейшине пальцем, намекая, что моя память пока еще в порядке. — И что отсутствие моей персоны, что временное, что постоянное, ничего не изменит.

— Не изменит для Города. Но не для тебя. Ты насилу сбежал из осиного гнезда, которое разворошил и теперь хочешь вернуться в него, пока оно еще гудит? Не лучше ли подождать, пока все уляжется? Да, это будет не быстро, но и я тебя не прогоняю. Как бы ты ни отличался от нас, я не думаю, что влиться в наше общество тебе будет трудно.

— Ты меня вербуешь, что ли? — изумился я.

— Да что ты! — Вамай замахал руками. — Слово еще какое... «Вербуешь»... Словно я — Арбисанд Арамаки, а ты — потенциальный просветленный, которого можно заграбастать себе в отряд МОТЛ. Я просто не хочу, чтобы после всего того, что ты пережил, чтобы добраться сюда, ты пережил все это еще раз, но уже для того, чтобы выбраться отсюда. А уж сколько и чего тебе придется пережить, когда ты доберешься до Города — я вообще не способен представить. Тебе, возможно, будет непросто это понять, но для нас жизнь здесь, практически посреди ноктуса, кажется намного более простой, понятной и привычной, чем там, в Городе. И знать, что ты возвращаешься туда, это... Ну, все равно, что знать, что ты собираешься нырнуть в заводь к акулам. Может, ты и окружил себя какой-то защитной клеткой, может, даже стальной, но где гарантии того, что от соли в воде эта сталь не проржавеет и не распадется быстрее, чем ты это поймешь?

Впервые за все это время в глазах Вамая промелькнуло... Сожаление. Сочувствие. Беспокойство. Неужели за меня?

Черт возьми, вот я тупой! Он же сам говорил, что у них тут с детьми совсем туго, рождаемость практически на нуле. При этом он все равно что признался сам, что у него тоже были дети... Как минимум, один ребенок... Ну, конечно, у него был как минимум один ребенок — откуда-то у него же появилась внучка! Внучка, которую он так беззаветно любит и в которой, кажется, видит смысл всей своей жизни!

А что, если я ему напомнил его ребенка? Что, если отец девочки — это его сын? Сын, которого он потерял много лет назад и о котором осталась одна лишь память. Потому старик и относится ко мне так... Открыто. Он видит во мне своего погибшего сына, он переносит на меня все то, чего не успел или не смог дать ему. Вряд ли я подхожу по возрасту — здесь моему телу всего чуть больше двадцати, — но, может, я похож по характеру? Ведь, как я понял, его ребенок сгинул, когда попытался узнать, что такое лозы Тьмы, а кто полезет это выяснять, если не повернутый на исследованиях и полнящийся любопытством человек?

Только вот Вамай не знает, что любопытства во мне чуть, а на исследования мне вообще чихать с высокой колокольни. У меня была совсем другая мотивация для всего, что я делал...

Хотя...

А какая мотивация у меня теперь? Если я действительно излечился, то что мне действительно мешает остаться здесь? Какая мне, по сути, разница, где жить в этом мире и чем заниматься? Может, во мне прямо сейчас умирает великий агроном, прямо Мичурин местной биологии, а я не замечаю его предсмертных криков?

Но я не хочу быть агрономом. Я не могу быть агрономом. После всех этих событий — разве я могу быть агрономом? Я умудрился вляпаться в паутину событий, которая без дураков охватывает собою весь мир, или как минимум, весь пока еще живой мир. Я стал практически центром этой паутины, возможно, я стал действительно уникальным, единственным в своем роде, живым существом на этой планете. И после этого — выращивать картошку и убирать помет за коровами? Просто закапывая все то, что я узнал, чего добился и что обрел?

Ни за что. Это и есть то, что не позволит мне стать одним из казадоров, влиться в их общество — они хотят спокойной жизни, чтобы их никто и ничто не трогало.