Муж-озеро (СИ) - Андрианова Ирина Александровна "iandri". Страница 39

- Только ничего ни у кого не спрашивать! Ни слова! – напоминал Серега. В этом чуждом ему ландшафте он как-то сжался, став даже меньше ростом. – Тут сразу всех посылают. Они приезжих ненавидят. – Он остановился перед иероглифической надписью из множества картинок и стрелочек, и силился понять, куда им дальше идти.

- Да тут москвичей и нет. Тут все приезжие, - грустно хмыкнул Мишаня.

В своем туристском облачении, таком нелепом среди модной и чистой одежды других пассажиров, он задыхался от духоты и обливался потом.

- Потому-то они других приезжих и ненавидят, - сказала Ксеня.

- Как они вообще тут живут? – говорил Игорек, завистливо провожая глазами стильно одетую парочку, спешащую мимо с дымящимися стаканчиками кофе в руках. – И как во всем этом разбираются? – он показал на иконографику.

- Если с рождения тренировать, то и собаку можно научить команды выполнять. Они ж тут на уровне спинного мозга ориентируются.

- А главное, ради чего? – говорил Петя, когда они, наконец, добрались до нужного вокзала. – Ради чего они копошатся в этом муравейнике? Почему не разбегаются? Это же ад кромешный!

Мимо в разные стороны сновали люди; казалось, они неминуемо должны были столкнуться, однако каждый неведомым органом заблаговременно чувствовал наличие препятствий, и умело перекладывал курс. Группа, боясь растеряться, робко жалась вокруг руководителя.

- Зарплаты большие. Они тут столько зарабатывают, что всю Россию при желании купить могут, - просипел Данила.

- И так уже всю купили.

- А че зарплаты? Это же бумажки.

- Бумажки – не бумажки, а землю им за них продают.

- Да, несоразмерная покупательная способность москвичей – огромная проблема для страны, - отдуваясь, поспешила вставить Танюша. Ей очень важно было, чтобы все это знали. – За тот же труд, что и мы, они получают в три раза больше. Поэтому могут купить себе недвижимость почти в любом регионе…

- Кроме Москвы, ха-ха.

- Ну да, и кроме Подмосковья. Здесь они – на положении рабочих муравьев, которые ютятся в картонных коробках и ползают строем. Зато за пределами своего муравейника они превращаются… э-гм, превращаются в хищных муравьев. Тут они разом берут реванш за все унижения и за всю тесноту, которую терпят дома. Они становятся барами, которые могут позволить себе покупать леса и берега гектарами. В Псковской области, в Новгородской, в Тверской…

- Да ладно, там уже тоже цены выросли. Муравьев-то московских много, вот они цены и взвинтили.

- Так и есть. А заодно леса и берега захватили. А главное, что они и вырваться-то на свои захваты могут от силы раз в год. Но при этом денег у них хватает и на трехметровый забор, и на огромный коттедж, и даже скинуться на охранника коттеджного поселка они могут. Из числа местных обычно берут…

- Да, вот на Ладоге все москвичи скупили. Вот мы в прошлом году ходили от Лахденпохьи в Сортавалу, так там…

- А еще проблема в том, что у них очень высокие запросы. Они считают, что имеют право на все – и на московские деньги, и на комфорт, и на чистый воздух для своих детей, и на «экологически чистые» продукты, как они любят говорить, и на природу. Все, все нам дайте, и побольше, мы право имеем! Но в Москве эти вещи – комфорт и природа - взаимоисключаются. В Москве никакой природы они на свои даже миллионы купить не могут: здесь природа продается за миллиарды. Поэтому они озлобленно лезут в регионы, и алчно покупают огромные дачи в Псковской области, чтобы обосновать свою жалкую жизнь в муравейнике. В противном случае получится, что они убивают годы в этой мышиной возне за просто так…

- Да это ж не только они. Так во всех городах живут, - начал Данила.

Но Танюша его не слушала. Перед ее мысленным взором уже возникла гигантская толпа москвичей, причем преимущественно женского пола. У всех были надутые ботоксом губы, накладные ресницы, длинные разноцветные ногти, а одеты они были в дорогие спортивные костюмы с капюшонами и модными декоративными ушками. У некоторых в руках были зажаты пластиковые коробочки с трубочками, из которых они натужно всасывали ядовитый пар, и клубы этого пара заволакивали лица. Все они толкались в какой-то дикой давке, пытаясь из нее выбраться. Тут же мелькали и их дети – роскошно одетые пухлые младенцы с рекламы детских товаров – и, как не странно, даже автомобили – тоже сплошь сияющие иномарки с покатыми боками. Все это месиво из накрашенных лиц, пальцев с наманикюренными ногтями, толстых губ, машин, детей и пара бурлила и вздымалась, как кипящая молочная каша. Удивительным образом эта каша одновременно была и бескрайней, и в то же время ограничивалась бортиками, причем бортики эти были кремлевской стеной. Подобно грешникам в аду, роскошные москвички варились в этом котле, протягивая к Танюше свои жадные руки. Непонятно было, что им нужно – то ли выбраться из варева, то ли заграбастать внутрь своего котла еще какой-нибудь берег или лес в Псковской области. Они все были прекрасны и ухожены, и у них у всех – Танюша почему-то твердо знала это – были любящие мужья. На переднем плане, правда, их не было видно, но Танюша знала, что они выглядят так же, как их жены – гладкие и холеные, иногда украшенные дорогими татуировками и псевдо-бороденками из барбишопов. У них были любящие, крепкие семьи; даже Танюша, при всей ее ненависти, не могла это не признать. Конечно, это было дополнительным отягчающим обстоятельством к общему списку их грехов. Самки и детеныши рода москвич тянули из котла свои руки, пытаясь втащить туда, как в черную дыру, все Россию. А надо всем этим, подобно родосскому колоссу, стояла Танюша. Она медленно и величественно поднимала огнемет и нажимала на спуск. Вообще-то она не знала, как выглядит этот агрегат и каким движением надлежит приводить его в действие, но со стороны ее поза (она обозревала себя одновременно со всех сторон) выглядела по-киношному эффектно. Так или иначе, она на что-то нажала, и из сопла огнемета вылился оранжевый конус пламени. Исток его, как и положено, был почти белым, а кудрявые концы – красно-оранжевыми. Они в один миг покрыли собой волнующуюся людскую кашу. Теперь Танюша не видела лиц москвичей; наверное, это было неприятное зрелище. Но по их конвульсивным движениям и по нечеловеческим воплям она догадывалась, что они поджариваются. Собственно, она не то чтобы была злым человеком. Ей не очень-то нравилось смотреть на мучения (разве что в первую минуту, как на символ). Ей нужно было, чтобы это месиво в кастрюле из кремлевской стены, эта адская Москва с ее миллионами наманикюренных щупалец просто исчезло. Потому-то она изо всех сил жала на воображаемый спуск, жала и жала, пока…

- Ну ты и злюка, - укоризненно сказала Оля.

Танюша опомнилась. Палец отпустил спусковой крючок, видение пропало. Оказалось, что группа давно уже не идет, обливаясь потом, по подземным переходам, а стоит, сняв рюкзаки и прислонив их к какой-то длинной грязной стене; похоже, это была вокзальная площадь. Танюша даже не заметила, как пришла сюда, как сняла рюкзак и положила на тротуар лыжи. Ребята окружили ее и, посмеиваясь, слушали. Позади всех, заслоненный плечами Сереги и Данилы, стоял Ион. Он неотрывно смотрел на Танюшу, и его лицо было таким печальным, что у нее дрогнуло сердце. Его почти сросшиеся брови сошлись еще ближе, и между ними залегла глубокая складка. Без привычной улыбки лицо осунулось и казалось постаревшим. «Ну что же ты, Танюша!» - будто говорили его глаза. Страшно смутившись, она принялась оправдываться.

- Ой, ну да, вообще-то это всех жителей мегаполисов касается, а не только москвичей, - затараторила она. – И вообще, конечно, москвичей тоже где-то можно понять…

Она с надеждой взглянула на Иона: «ты меня прощаешь?» Он сжал губы в неопределенной гримасе и покачал головой: мол, не знаю – не знаю! Но глаза посветлели, и Танюша воспрянула духом.

«Никогда больше не буду так плохо думать», - пообещала себе она – правда, без особой надежды, что выполнит обещание.

Оказалось, Ион уже чудесным образом разыскал и нужный вход в вокзал, и даже перрон. Оставалось только протащить вещи через металлоискатель и сгрудить их около входа в вагон, а потом ждать, когда строгая проводница с непроницаемым лицом отщелкнет дверь и начнет запускать пассажиров.