Председатель 2 (СИ) - Нот Вай. Страница 29

Присев на табурет у кухонного стола, Алла начала быстро объяснять про драку, про комсомолок не поделивших Филатова, про то, что теперь весь колхоз сплетничает и про то, как это всё аморально.

Мясов слушал её спокойно, будто равнодушно, но на самом деле напряжённо думал.

— Вот я и не знаю, как поступить, — подвела итог девушка, — я, если честно, уважаю товарища Филатова, как нашего председателя, но разве можно закрыть глаза на всех этих девушек? Какой пример он подаёт другим? С другой стороны, может быть, не лезть в это, пусть сам разбирается?

Мясов грустно покачал головой.

— Вы правильно мыслите, Алла Юрьевна. Но вы молоды, а я уже не раз становился свидетелем подобных ситуаций, и вижу теперь всё немного иначе. Вот посмотрите на товарища Филатова. Молодой, активный, а как горит своим делом! Я здесь совсем недавно, но уже успел оценить. Колхоз под его руководством преображается прямо на глазах!

Аллочка кивала в знак согласия, а Мясов даже поднялся со своего места и начал активно ходить по комнате, заложив руки за спину и продолжая рассуждать:

— И женщины на таких слетаются как мухи на мёд. И это испытание пройти дано не каждому мужчине. Даже если он не поддаётся соблазнам, то всё равно, сколько времени и сил ему придётся потратить, чтобы уклоняться от излишнего внимания и никого не обидеть? Как считаете, Алла Юрьевна, что произойдёт, если вы сейчас просто расскажете о драке председателю?

Аллочка задумалась. Её очень удивило, что обычно молчаливый парторг сейчас так подробно всё объясняет. И от этого его слова, казались, ещё более весовыми. Однако, она не понимала к чему он ведёт.

— Ну... он наверное с ними поговорит...

— Конечно, поговорит! Но есть ли у него время для этого? С каждым таким разговором он будет всё больше увязать в отношениях с девушками, вместо того, чтобы заниматься действительно важными вещами.

— Но разве любовь и семья это не важно тоже? — обиделась на такие рассуждения Аллочка.

— Именно что семья, — согласился Мясов, — людям, как Филатов нужна опора, спокойный тыл, чтобы не отвлекать, а поддерживать. Может ли стать такой опорой девушка, которая устраивает драку с соперницей на глазах у всех?

— Наверное, нет...

— Вот именно, — подытожил парторг.

— Я поняла. Спасибо вам!

Аллочка встала и, попрощавшись с Ильёй Прохоровичем, покинула его дом. Теперь она точно знала, что делать. И уже через пару часов срочное собрание комсомольцев колхоза было собрано в одном из залов клуба.

Вера и Полина, естественно стали на нём главными гостьями. Они с самого начала держались обиженно и обособленно, потому что остальные то и дело начинали их подкалывать, да и просто память о драке была ещё слишком свежа. Так что те, кто её видел, с жаром делились подробностями с теми, кто пропустил всё зрелище.

Наконец, Алла начала свою речь, и лучше драчуньям не стало. Комсорг прочитала целую лекцию о недопустимости такого поведения для советского человека. Пристыдила каждую из девушек за то, что они докучают председателю со своими глупостями.

— Если такое повторится ещё хоть раз, я вас обеих из комсомола исключу! Без всяких дополнительных предупреждений! — в конце речи пригрозила она, — думать нужно, что делаете и как позорите себя, председателя и весь наш колхоз!

Вера лишь угрюмо смотрела на Аллу, а вот Полина молчать не стала:

— Я просто зашла сказать спасибо председателю за то, что он отвёз мою маму в Красную Зарю. Многие из вас видели, как её позавчера на площадке скрутило. А тут эта придурочная на меня накинулась! И я ещё и виновата?! Ну уж нет, Алла Юрьевна, отчитывайте эту конопатую стерву, а не меня!

Вера, которая всё это время пыталась сохранять невозмутимость, мгновенно вспыхнула как спичка:

— Думаешь, я не видела как ты себя ведёшь? Да ты на него запрыгнуть готова была прямо на улице, как бесстыжая...

— Достаточно! — громко крикнула на них Алла, — вы что меня не поняли?

Вера презрительно поджала губы и демонстративно покинула собрание.

Полина же наоборот подошла к Аллочке и попыталась ещё раз убедить её в том, что она в этой драке не виновата.

А когда все разошлись, комсорг вернулась в здание правления и написала подробный отчёт о произошедшем в районную комсомольскую организацию.

После чего, довольная собой, пошла домой.

К вечеру я едва стоял на ногах. За весь день я только и успел, что разок съездить на обед домой перекусить, в остальном и присесть-то некогда было.

А всё потому, что прибыло оборудование для теплицы. А вот людей, которым мы с Глушковым могли бы доверить разбор и установку датчиков, разбрызгивателей, насосов и прочих важных деталей оказалось не так много. Так что довольно большую часть работы мне пришлось делать самостоятельно. И я ещё молчу про ЭВМ. К ним Виктор Михайлович пока вообще особо никого не подпускал кроме своих ассистентов, прямо сказав, что обучать колхозников работе на ней, будет только, когда сам убедится, что всё работает как надо. А значит, придётся подождать.

С другой стороны, время предполагаемого ожидания при его содействии сильно сократилось. Даже не знаю, как долго мы бы не смогли реализовать идею теплицы, если бы не участие Глушкова. Нам ведь не только оборудование завезли, но и котельную уже почти построили. Таким образом, счёт до начала эксплуатации первой большой автоматизированной аэропонической теплицы в СССР шёл уже на недели, если не на дни.

В общем, вышел я из теплицы поздно вечером ужасно усталый, но довольный, предвкушая светлые дальнейшие перспективы. Но вот день моего водителя очевидно прошёл куда хуже. Андрей был мрачнее тучи.

— Случилось чего? — не мог не спросить я, усаживаясь в козлик.

— Много чего, — также мрачно ответил Никитин, — и боюсь, что не только у меня.

— Ну рассказывай тогда, не томи, — зевнул я, и мы поехали в сторону моего дома.

Но, когда я дослушал его краткий рассказ, сонливость как рукой сняло.

— Разворачивайся. Поехали к Калининым.

Я как минимум чувствовал свою ответственность перед Верой, а также хотел услышать её версию произошедшего. Неужели она действительно накинулась на Полину всего лишь из-за ревности? Ничем не обоснованной причём.

Доехали мы быстро, но время уже стояло позднее, и я не хотел разбудить Раису Петровну, так что просто постучался в окно Верочкиной спальни. Вскоре оно приоткрылось, и в свете луны блеснули знакомые рыжие кудри. Она молчала, так что первым я начал первым:

— Вера, выходи на улицу, надо поговорить.

Я ждал ответа, но она словно воды в рот набрала.

— Вера? — снова повторил я, — ты меня слышишь? Нам есть что обсудить.

— Только нам? — она недоверчиво хмыкнула, — а вы согласовали этот разговор с комсомольской организацией, товарищ председатель? — одновременно насмешливо и холодно спросила она и отошла от окна.

Я позвал её ещё разок, но отозваться она и не подумала. Тьфу ты блин. Да что не так с этой женщиной? Но не стоять же здесь вечно. Захочет — придёт сама.

Я снова вернулся к машине и плюхнулся на сидение рядом с Андреем.

Видя, что теперь я не особо радостнее него, он покачал головой и спросил:

— И вот зачем им надо вечно всё усложнять?

Я только пожал плечами. Знать бы самому.

Василий Дмитрич Антоненко уже собирался уезжать обратно в Москву. На фоне громкого дела о хищениях в Новом Пути, из-за которого повязали всех его потенциальных союзников, пространство для маневра сильно сузилось. А подставляться он не собирался.

Антоненко никогда не считал себя азартным человеком. И, если риски поднимались слишком высоко, предпочитал выйти из игры, чем потерять всё в погоне за крупным кушем. Так что, обещанное Кулагиным повышение — это, конечно хорошо, но, как говорится, нас и здесь неплохо кормят.

Однако, буквально в последний момент из Нового Пути поступил интересный сигнал по комсомольской линии. В воздухе повеяло аморалкой.