Егерь: назад в СССР 2 (СИ) - Рудин Алекс. Страница 31

— И ты не удивился? Даже не спросил ни о чём?

Трифон усмехнулся.

— А о чём тут спрашивать? Господу виднее, как поступить. Решил так — значит, на то его воля.

— Если бы ты был на моём месте — что бы делал?

— Каждый из нас на своём месте, — ответил Трифон.

— Увиливаешь?

Он улыбнулся в чёрную бороду.

— Я бы жил за двоих. За него, и за себя.

— Как это? — не понял я.

— А вот так. И его бы мечты воплотил, и свои.

— Ну, я, в общем, так и стараюсь.

— Вот и хорошо, — спокойно ответил Трифон. — Яичко хошь? Свежее, отварное.

— Давай, — кивнул я.

Трифон легко поднялся и пошёл в землянку. А вернувшись, протянул мне крупное коричневое яйцо.

— Баба Таня принесла? — прямо спросил я. — Зачем она к тебе ходит?

— У неё спрашивал? — улыбнулся Трифон.

— Спрашивал. Она вообще не признаётся, что к тебе ходит.

— Ну, вот видишь. Ты скорлупки не выбрасывай — пригодятся. Надо одного доходягу подкормить.

Холодное яйцо глоталось с трудом. Я старательно жевал вязкий желток, чтобы не проглотить слишком много и не вызвать икоту. Доев, ссыпал скорлупу в широкую ладонь Трифона.

Он широкими шагами пошёл куда-то в угол поляны. Я из любопытства — за ним.

Дойдя до опушки, Трифон опустился на колени перед чахлым дубком вышиной с собаку и принялся втыкать скорлупу в землю вокруг тонкого стволика. Губы Трифона беззвучно шевелились, словно он что-то шептал про себя.

Закончив, Трифон выпрямился и посмотрел на небо.

— Дождя бы!

Он сказал это не мне, а словно обращаясь в пустоту. А затем пошёл к землянке, не обращая внимания на меня.

Я догнал его.

— Послушай, Трифон! Я ведь не из любопытства спрашиваю. Я помочь хочу.

— Придёт время, и поможешь, — просто ответил Трифон. — Ну, что ты суетишься, Андрей?

— Не люблю быть в долгу, — откровенно сказал я.

Трифон посмотрел на меня и снова улыбнулся.

— Ты как, в Ленинград-то уезжаешь?

— Нет, — ответил я. — остаюсь на постоянной работе. Перевёлся на заочное.

— Понятно. Ну, ладно.

Он снова ушёл в землянку и появился с большим пучком сушёной травы.

— Возьми, передай Фёдору Игнатьевичу, для жены. Пусть заваривает и пьёт, два раза в день.

Я взял траву и понюхал. Знакомый запах!

— Мята? А от чего она помогает?

— Там не только мята. А от чего — не скажу, извини. Зачем тебе чужие болезни? Просто отнеси, и всё. Сделаешь?

Я молча развязал пустой рюкзак и сунул туда траву. Подумав, опустил в мешок и утку. В самом деле, хожу, как хвастливый мальчишка — с добычей напоказ.

— Значит, ты и Фёдора Игнатьича знаешь? И он тебя тоже?

— Я много, кого знаю, — опять улыбнулся Трифон.

Он вообще постоянно улыбался уголками губ, как будто всё время видел перед собой, что-то забавное. Но иногда губы раздвигались в улыбку пошире, и тогда в чёрной бороде поблёскивали крепкие белые зубы.

— Ты иди, Андрей! Приятели твои беспокоятся, наверное — как бы искать тебя не пошли. Не надо мне здесь посторонних.

— А откуда ты знаешь, что я не один? — подозрительно спросил я.

Трифон негромко рассмеялся.

— Что, уже готов в чертовщину поверить? Ох, Андрей! Я же к этой поляне не привязан. Бывает, и на озеро хожу, и в деревню. Вот и видел вчера, как вы приехали. И когда охота открывается, я тоже знаю. Думаешь, трудно сопоставить очевидные факты?

— Погоди, Трифон! Так ты и Жмыхина знал? И про его дела тоже?

— Я много, чего знаю, — снова повторил Трифон.

Его лицо на редкую минуту стало серьёзным.

— А почему ты мне про него ничего не рассказал? Ведь можно было Жмыхина раньше остановить!

Трифон с сожалением покачал головой.

— Другого человека переделать нельзя. Только себя, да и то трудно.

— Почему нельзя? — упрямо спросил я.

— Потому, что каждый человек смотрит на жизнь под своим углом. И каждый по-своему прав.

— Извини, но это ерунда какая-то. Есть же общие правила. Законы, в конце концов!

Трифон покачал головой.

— Всё, Андрей! Иди. У меня ещё дел полно.

Я хотел спросить, какие неотложные дела могут быть в такой глуши, что из-за них он меня чуть ли не прогоняет. Но сдержался. Молча пожал Трифону руку, повернулся и зашагал в сторону Песенки.

Перебравшись через речку, я решил пойти к базе напрямик. Конечно, неплохо было бы заглянуть к новым домикам, посмотреть — всё ли там в порядке. Да и шагать вдоль озера веселее — мне нравилось на ходу любоваться тёмной водной гладью.

Но так выходило чуть ли не на два километра длиннее, а я торопился. Конечно, Владимир Вениаминович передал остальным, что я ушёл по делам. Но волнение-то никто не отменял!

Да и не хотел я, чтобы генерал и психотерапевт излишне заинтересовались Трифоном.

Так что от реки я взял влево, обошёл дальней стороной болотце, на котором солдаты брали мох для постройки, и высоким березняком вышел прямо к базе.

Заодно, отыскал свежие лосиные следы на заросшей просеке высоковольтной линии, которая проходила неподалёку от базы. Видно, лоси постоянно паслись здесь, спасаясь от назойливой мошкары.

Я сделал себе заметку, что надо в ближайшее врем соорудить здесь несколько солонцов, чтобы удержать лосей на хорошем кормовом месте. Зимой можно будет здесь поохотиться.

Издалека я различил плечистую фигуру Владимира Вениаминовича. Беглов стоял на причале, и изредка странно взмахивал руками. На третий раз я догадался, что он просто-напросто бросает спиннинг.

Вот неугомонный! Мало ему утренней охоты!

Остальных охотников не было видно. Наверное, отдыхали.

Я прошёл мимо вольера с радостно залаявшими собаками и подошёл к крыльцу. С наслаждением стянул осточертевшие сапоги, предвкушая лёгкие тапки. Натруженные ноги сладко ныли.

Услышав собачий лай, на крыльцо вышли отец с Георгием Петровичем.

— Явился, наконец! — сказал отец, доставая из кармана папиросу.

Он чиркнул спичкой, прикурил и протянул спичку Георгию Петровичу.

— У нас уже похлёбка остыла, пока тебя дожидались!

— Так поели бы сами, чего меня ждать? — ответил я.

— Мы и поели. Потом снова разогрели, а тебя всё нет.

Отец с генералом как-то странно переглядывались — словно заговорщики.

Или это у меня нервы шалят?

Да нет. Вон какие хитрые ухмылки на лицах.

— Что случилось? — спросил я. — Говорите прямо.

Они снова переглянулись.

— Сейчас покажем, или пусть сперва поест? — спросил генерал.

— Можно и сейчас, — согласился отец. — Вдруг сразу захочет опробовать? А уж потом обмоем, как положено.

Я смотрел на них и прикидывал — как бы потактичнее сказать, что эти мальчишеские игры мне надоели?

— Ладно, покажем сейчас, — кивнул генерал и спустился с крыльца. — Иди сюда, Андрей Иваныч!

Я, хмурясь, подошёл к нему.

За углом дома, под навесом, где раньше ютился мотоцикл Жмыхина, стоял странный автомобиль.

Двухдверный, светло-песчаного цвета, с брезентовым верхом, он был отдалённо похож на «Уазик», только намного меньше размерами. Абсолютно прямой капот формой напоминал большой чемодан. На маленьких колёсах был виден чуть ли не тракторный протектор.

— Что это? — спросил я.

— Твой служебный транспорт, Андрей Иваныч, — ответил генерал. — Достал, как обещал.

Глава 15

Я обошёл вокруг машины. Несмотря на несуразный вид и скромные размеры, в ней чувствовалась основательность, как в неказистой, но сильной крестьянской лошади.

Такой автомобиль не помчит тебя с шиком по городской улице. Не побалует мягкими креслами, музыкой и кондиционером. Там, где другие машины полетят, со свистом рассекая воздух и урча мощными моторами, он будет плестись и ковылять.

Но зато провезёт по любой грязи, вытащит из самого глубокого сугроба. В его укрытый грубым брезентом кузов поместятся, лыжи, ружья и охотничьи собаки.