7 причин сожалеть (СИ) - Тоин Дарья. Страница 39
В свете софитов, направленных на сцену, то и дело мелькают собаки, кошки, кони и даже тигры... конечно же, дрессированные. Всё убранство залито водой, и первые ряды оттого и пустые, что всех бы окончательно смыло. Никита рядом смеётся и иногда хлопает в ладоши, окончательно вернув к мысли, что он просто маленький ребенок. Как и все..
Его отец сидит возле него, оставив меня наконец одну. Ну, не считая ребенка рядом. Зал почти полон. Наш цирк всегда хвалили... да, где-то я уже это слышала. Время клонится к 9-и, в лучшем случае дома я буду в одиннадцать, завтра на работу, а ещё и это злосчастное дежурство...
Откидываюсь на спинку, всё больше и больше погружаясь в ежедневную рутину. Ещё с понедельника помчатся проверки за проверкой, надо будет ехать в детский сектор, писать объяснительные вновь, опять уверяя, что технику безопасности знали и знают все, и даже злосчастная дверь не хотела ломать ребенку руку... Чёрт, как же это...
— Свет, смотри! — Никита вдруг дотрагивается до ладони, через миг повернувшись ко мне. Рука уже давно вернулась обратно, в глазах его чистая радость от вида огромного слона, танцующего и кланяющегося на "Бис". — Смотри, это так прико-о-ольно!
Опять это дурацкое словечко. Сама не замечаю, как снова начинаю улыбаться, возвращаясь в действительность.
"Све-та, есть только то, что существует сейчас. Не теряйся, цени момент" — Папа раньше часто повторял подобное... Кстати, странно, что я о нём вспомнила.
Рука тянется к телефону, проверить, не звонил ли кто за время нашего паломничества, но всё же не решаюсь, как и не решилась раньше.
Так, ладно. Что там? Слон? Отлично. Маленькие собачки пробежали по овальной писте? Прекрасно.
Только при чём тут папа, правда?
Еле уговорила вести меня домой... Нет, не к ним, хотя оба жутко сопротивлялись. Старший Рашевский до последнего хмурил брови, но сдался, увидев, что Никита на заднем рядом со мной спокойно заснул.
— И вот куда ты, Свет? — Повторяет как можно тише, хоть ребенок точно ничего не услышит.
Мы стоим возле подъезда, и это уже не смущает... Я могу открыто улыбаться ему, а он улыбается в ответ. И даже если кто увидит..
Нет, всё же я не на столько одичала.
— Домой.
Кивнул.
— Знаешь... завтра много работы... — Пытается подобрать слова, что опять на него не похоже. — Можно Никита побудет с тобой... или... можете к нам приехать? Да лучше вызови такси, хорошо? Я отвезу утром..
Не сдержала улыбку.
— Как у тебя всё просто, Тём.
Улыбнулся в ответ и вдруг совершенно спокойно спросил, будто это не он только что был растерявшимся парнем, смущающимся от прямого взгляда.
— Даже на чай не пригласишь?
Опешила.
— У тебя вообще ребенок в машине.
— Он самостоятельный мальчик.
Тьфу, блин..
— Рашевский! Вот стоило только к тебе проникнуться..
Расхохотался понимаете-ли...
— Будешь пугать опекой?
— Какие мы злопамятные, ого!
Кивнул, продолжая светить улыбкой.
— Что я вообще в тебе нашла десять лет назад, вот же!
Кивает вновь.
— Что нашла-то? — Хохочет конём, но тут же берёт себя в руки. — Так что, чай?
— Там вообще Нина.
О, кажется, вспомнил, ибо улыбка сползла с лица.
— У неё ещё защита вот-вот. — Кошусь в сторону парковки. — И судя по всему Тимофей опять с ней допоздна...
— Муж? — Нутром чувствую не ту интонацию.
— С ней, Артём. С ней. Услышь это, по-жа-луйс-та.
Кивнул..
— Только под балконом не ори меня больше, ладно? Перед соседями стыдно.
Опять кивнул, но как-то подозрительно покосился на клумбу.
Ой, ладно... пойду я...
— Мне ещё к завтрашнему дню готовиться. — Откровенно пытаюсь слинять, отходя спиной к двери. — И вообще..
В два счёта оказывается рядом. Просто касается губ, заставляя понять, что... Это, черт возьми то, что я ждала весь этот выходной. Просто, чтобы он поцеловал. Чёрт возьми, докатилась.
Ох, а там снова Нина, снова Котов и снова не пойми что... Выбраться бы только из поцелуя.
И почему это "просто коснулся"? Когда это электрический разряд стал бить "просто"? Неужели, привыкаю? Понять бы только... что в его голове наконец. И почему это "выбраться бы", когда выбираться совершенно не хочется.
Светик-семицветик
Напеваю себе под нос, немного пританцовывая по ступеням. Еле нахожу ключи в сумке, едва справлюсь с дверью. Дом, милый дом...
Стоило только закрыться, как из кухни выплыл Тим.
Мне-то что? Мне ни-че-го, поем дальше и скидываем наконец обувь.
Помню, как заставила мелкую Нели смотреть кассету с "10 причин моей ненависти", хотя та все время пыталась перемотать на записанные следом мультики. Чуть кассету не убили, но...
— Туру-туру-ту-ту-ту-ту...
Круто там оркестр сыграл... и почти решаюсь пропеть "I love you baby", но Тим все же подозрительно замер.
Ладно, не любит он мое пение, допустим.
Первым делом мчу кормить черепаху, слабо веря, что Нина вспоминала об этом.
Хотя нет... закрываю холодильник, заметив почти пустой контейнер. Кормила. А да, кстати, где она?
Наливаю стакан некипяченой и чуть ли не захлебываясь, увидев призрак почти бывшего мужа.
— Черт возьми, напугал.
О, вот! Тот самый взгляд "пред-осудительный", мать его.
— Ты себя в зеркало видела?
Улыбнулась, показав взглядом на стул. Нет же, гордый, стоит в дверях.
— Нет, и что там?
Холодно чеканит:
— Ты... зацелована.
Фальшиво удивляюсь:
— Правда?
Его задевает интонация, даже вздрагивает от моего тона, будто очнувшись.
— Света...
Киваю.
— Это Правда? — Выделяет каждое слово.
Оборачиваюсь к раковине, выбирая стакан.
— Конечно.
— Как ты могла?
Теперь уже я начинаю леденеть, снова посмотрев на него.
— Мы разводимся.
— Мы еще. Не. Развелись. — Чуть ли не рычит в ответ.
— Котов, слушай...
— Светлана, серьезно!?
Глубоко дышит, вздымая грудь, сверля меня взглядом. И все тут чуть ли не искрит, но...
Он вдруг отпускает кулаки, поднимая лицо к потолку и нервно смеется, тяжело вдохнув. Вижу, как сжимает челюсти, оставляя слова несказанными.
— Тим...
Выставляет руку вперед, но я продолжаю.
— Мы уже говорили.
Тихо шепчет, отвернувшись к окну.
— Какой-то нонсенс просто!
Снова глубоко выдыхает, но мне уже все равно. Искры пропали, единственного в нашем браке концерта так и не состоялось. Надеюсь, и не состоится.
Снова заглядываю в холодильник, заприметив наконец несчастный фисташковый торт. Снова. Вот что он ходит сюда? А, да, Нина...
Дверь из не то моей, не то её комнаты слабо скрипнула, заставляя быстрее рвануть в коридор, оставив позади бывшего мужа, бывший нелюбимый торт и захлопнувшуюся только что дверцу.
Только поздно, та успела закрыться в ванной, слишком быстро вывернув ручки крана на полную. Неужели опять ревет? Или нет?
— Нин...
Стук в дверь. Не отвечает. Тим подходит следом.
— Чего рванула?
Совершенно спокоен, будто и не было сейчас ничего. А, да, не было.
— Нина закрылась...
— И что?
Снова стучу, но получаю в ответ только Тимохино:
— Успокойся уже.
— Да какой же ты бесчувственный, Господи!
Оборачиваюсь к нему.
— Серьезно? Я? Бесчувственный? Света!
— Котов, ты вообще ничего дальше своего носа не видишь!? Даже я...
Обрывает.
— Что "Ты"? Ты хоть раз пыталась за все это время открыться? Нет. Сама ничего не хотела. Лучше же развестись и с мужиками ночью ...
— Что!?
Не успеваю всерьез вспылить, ибо дверь позади открывается и раздается всхлипывающее:
— Хватит... уже... ругаться...
Обернулась на голос.
Нина и правда зареванна. Едва сдерживаюсь, чтобы не повернуться обратно и не кинуть ему "Вот, смотри!", но Котов реагирует первым.