Заноза (СИ) - Хилинская Любовь. Страница 42

Уткнувшись в подушку, разрыдалась, ощущая, как соленые горячие слезы катятся по щеке. Больно было все равно. С уходом Гриши, казалось, исчез кокон безопасности и заботы, в котором я ощущала себя в последнее время. Стало неуютно и холодно. Но так надо. Главное – убедить себя в этом. Все будет хорошо.

Эпилог

Юлька родилась на тридцать четвертой неделе. Двухкилограммовая девочка лежала в кувезе в реанимации новорожденных, а я словно коршун парила над ней, приходя несколько раз в день и надеясь, что скоро она поднаберется сил, чтобы ее перевели ко мне в палату.

Эта маленькая розовенькая девочка стала смыслом моей жизни, концентратом любви, сгустком нежности и горячей привязанности, воцарившись в сердце навсегда. Как я раньше жила без нее, я уже не помнила и не представляла. Сцеживая молоко из груди, лаская маленькие пальчики ручек, прикасаясь к бархатной щечке, я испытывала неведомые доселе ощущения.

- Шиловская! – рявкнула шепотом медсестра позади меня. – Идите в палату уже! Хватит тут торчать! Доктор придет утром, сказал, переведет ее к вам, немножко осталось.

Прошаркав тапками к выходу, тихонько прикрыла дверь и потащилась улиточным шагом в послеродовое отделение. Утром! Наконец-то утром дочь будет со мной! Неделя в реанимации, и мы наконец-то будем вместе! А вскоре нас и вовсе могут выписать домой, вес-то моя принцесса уже начала набирать. Она несмотря на то, что родилась недоношенной, была очень крепкой девочкой. Неонатолог заявил, что с таким генофондом, как у нее, неудивительно, потому что Шиловский внезапно ощутил себя отцом, и поднял на уши всех вокруг. Он и сам частенько бывал у меня, так как перинатальный центр, где я родила, находился на территории больницы, просто стоял обособленно, и между операциями мой любимый хирург прибегал проведать жену и дочь.

Жена! Шиловская Валерия Игоревна. Я все еще не привыкла, что теперь моя фамилия не Миронова, да и вообще все стало по-другому. Жизнь словно повернулась на девяносто градусов, стала совершенно не такой, как раньше, у меня появилась семья. Отец Алексея и его жена приняли меня, словно так и было надо, я даже ощущала неловкость от заботы, и сейчас периодически немного злилась, что пока я в роддоме, они успели полностью обустроить детскую.

- Ну и чего ты злишься? - как-то спросил Алексей. – Бурчишь как бабка. Они ж заботятся. Пусть. Захочешь все поменять – выкинем и купим новое.

Выкинуть? Я внезапно посмотрела под другим углом на всю эту ситуацию. Будь это мои родители, моя мама и мой папа, разве ж я бы так реагировала? Нет. А ведь это была б их внучка.

И перестала злиться. Ну в самом деле, они теперь тоже моя семья, и моя дочь связала нас всех воедино, сделавшись центром вселенной, моей личной планетой счастья.

- Я люблю тебя, - пробормотал Алексей, потираясь носом о мой нос буквально через несколько часов, когда мы с ним застыли над детской кроваткой.

Юля еще была с зондом, через который ее предстояло кормить, но теперь рядом, теперь со мной, и сердце успокоилось.

- И я тебя, - прошептала, обхватив его руками.

Мы обнялись, разглядывая маленькую копию нас обеих. Вот малышка нахмурила бровки, приоткрыла ротик, чихнула, закряхтела, затем подогнула ножки.

- Я сам! – Алексей, словно заправская няня, размотал пеленку и уставился на продукт жизнедеятельности дочери. – Неожиданно. А я думал, принцессы не какают.

- Мы тебя еще будем удивлять, - пообещала я, улыбаясь. – Всегда.

Сейчас мне было важно, что эти двое рядом со мной. Много позже я узнаю, что Плотников, выйдя из моей палаты, наутро перевелся в другой ВУЗ, сменил номер телефона, удалил все соцсети и вообще исчез из поля зрения знакомых. Наверное, его родители знали, где можно найти сына, но я чувствовала себя виноватой, и потому не общалась с ними. Пару раз мы встречались в парке, где я гуляла с коляской, но ни разу даже не кивнули друг другу в приветствии. Не в этой жизни. Но я желала Грише, чтобы он нашел свою судьбу, и был также счастлив, как я.