Сердце пяти миров (СИ) - Андреевич София. Страница 10

***

В ту ночь разразилась настоящая буря. Ветер метался меж домов, вырывал из груди дыхание и сбивал с ног. Афалия приказала девочкам оставаться в башне, вместе с магом, спящим мертвым сном после ночного бдения. Она приказала им сидеть наверху и не выходить, что бы ни случилось.

— Маг защитит вас, если не смогут воины. И помните о мужчинах. Не забывайте, что у многих из вас уже пошла первая кровь, а в войну мужчины чувствуют кровь и чувствуют ее зов. Оставайтесь здесь.

Но девочки не спустились бы вниз даже без ее приказа. Им было слишком страшно.

Фрейле ушли из их города в тот же день. Им нужно было попробовать отыскать своих, хотя они знали — каким-то образом они всегда знали, где и сколько их находится — что весь их народ погиб и никого не осталось. Их уже не заботили женщины, предназначенные им в жены, им уже не нужны были те, кто всю свою жизнь готовился занять место рядом с ними.

Илбира знала, что фрейле умрут, как умерли другие. Все знали.

Народы постоянно рождались и гибли на берегу Океана, таков был ход вещей, о котором каждый из появившихся на свет на Побережье слышал с самого первого своего дня. Рождение, бурное цветение и закат — и так всегда, с начала времен, сколько себя помнили они и те, кто был до них.

Илбира родилась в одном из прибрежных городов. Каждую Жизнь, когда сходил снег и солнце начинало пригревать сильнее, из-под земли появлялась трава и цветы, а из Океана выходили, выползали на сушу созданные им нелюди.

Они все были для ее народа нелюдьми. Океан создавал жизнь похожей друг на друга: две руки, две ноги, голова, рот, возможность думать и говорить — и все же они неуловимо отличались, так, что взглянув на пришедшего за куском лепешки чужака откуда-нибудь с дальнего края Побережья, любой мог сказать: он не человек.

Нелюди приходили и уходили, разбегались, расползались от воды, ища свое место в этом мире под солнцем, а потом наступали Холода, Океан становился злым, и нарожденные умирали так же быстро, как и появлялись на свет. Их кости еще не успевали сгнить ко времени, когда снова наступало тепло, и из воды начинали лезть другие, новые народы.

Таков был ход вещей.

Они рождались разумными, но умирали, не успев использовать этот разум. Город, в котором жил народ Илбиры, не был им построен — его построили те, кто жил на этом месте до них, и никто не мог бы теперь сказать, как они выглядели — те нелюди, что отгородились стенами от остального мира в попытке прожить чуть дольше.

Но жить долго умели только фрейле.

Их войска состояли из многих народов — дюжины, десятки дюжин в каждом, и каждый народ жил дольше остальных под их защитой. Народ Илбиры хотел жить долго. Люди ее города согласились отдать фрейле часть девочек, рожденных в первые десять Жизней после заключения мира, и фрейле пообещали им сильную магию и оружие, чтобы отражать набеги дикой жизни из Океана.

Уже от Афалии Илбира услышала о том, что фрейле, этот сильный народ, живущий у берега дольше других, тоже вымирает.

— Мы не рождены Океаном, — уверяла их Афалия, и девочки, переглядываясь, еле слышно спрашивали друг у друга, а может ли такое быть. — Мы упали с неба вместе с яркой звездой и принесли с собой свет, который помогает нам жить, и книги, которые учат нас строить города и изготавливать оружие. Мы заселили все Побережье от мерзлых земель и до края раскаленной пустыни.

Девочки, затаив дыхание, слушали.

— Я покажу вам.

Афалия шла в магическую башню за книгой, которую хранила. Это была тонкая книга без букв и рисунков на ней, но когда Афалия открывала ее и произносила странные слова на неизвестном языке, над книгой появлялось фиолетовое пламя, и в нем возникали картинки.

Девочки видели города фрейле, ровные улицы и деревья, посаженные вдоль дорог.

Девочки видели сильных воинов, убивающих пять человек одним ударом руки в большой перчатке, вокруг которой летали молнии.

Девочки видели женщин фрейле, ухаживающих за дикой жизнью, они видели, как эта дикая жизнь принимает еду и питье из их рук, а потом позволяет взбираться на себя и лететь на себе по воздуху.

Девочки видели, как один за другим города фрейле исчезают, как по дорогам от одного города к другому идут те, кто остался, как постепенно пустеют улицы и гаснет свет в башнях, как ветер и снег залетают в открытые настежь двери домов, где больше никто не живет.

— Мы думали, что болезнь Океана не коснется нас, раз мы рождены не здесь, — рассказывала Афалия. — Но, похоже, мы тоже умрем, как и другие народы, которые пришли после нас. Наши женщины рожают все меньше детей, но даже эти дети часто такие слабые, что умирают, не дожив до первых зубов.

— Почему тогда ваши мужчины не возьмут себе побольше женщин с Побережья? — спрашивал кто-то постарше. — Ведь наши женщины могут родить вам много детей, и тогда вас станет больше, и вы снова станете могучими воинами, как раньше.

— У нас есть сильное оружие, которое может убить сотню воинов одним ударом, мы можем поджигать города, даже не приближаясь к ним, — говорила Афалия. — Но если ваших детей будет рождаться слишком много, то скоро наш народ смешается с вашим. И однажды мы станем одними из вас.

Илбира тогда мало понимала, да и Шербера, сидящая в углу, все норовила укусить ее за палец деснами, из которых недавно прорезались круглые и острые зубы, и она не спросила Афалию, а разве уж так плохо было бы стать одним из народов Побережья. Они все смешивались между собой, когда приходило тепло и наставало время заводить детей.

Таков был ход вещей.

Но что-то неправильное было во всем, что делали фрейле, что-то странное и совсем чужое сквозило в их рассказах, чего Илбира не могла понять. Как будто они и правда упали на эту землю с яркой звездой. Как будто их сказки о том, что они не рождены Океаном, были правдивы.

И все же она не позволяла себе сомневаться и лишь делала то, что ей говорили, обучалась чтению и письму, и истории этого мира и знала, что самых способных фрейле научат и магии, когда придет время.

Илбира не была способной. Шербера была.

А еще Шербере нравилось оружие, и она часто доводила Афалию до исступления своими расспросами о том, научат ли их владеть мечами-афатрами или метко стрелять.

— Женщины не сражаются на войне! Ступай в погреб и сиди там до заката, пока я не решила, что запру тебя там на ночь.

В день, когда на их город напали зеленокожие, Илбира пожалела, что женщины не могут сражаться.

Зеленокожая жизнь, выброшенная Океаном на берег, идет сюда, сказали им фрейле. Им нужно собираться и уходить в степные земли и дальше, к горам и пустыне, и идти до тех пор, пока не устанут ноги, а потом передохнуть и снова идти, и так до тех пор, пока запах Океана не исчезнет из воздуха и не сменится жаром пустыни.

— Мы понесем весть в остальные города вдоль Побережья, — сказали фрейле. — Мы соберем войско и попытаемся остановить их, но вы должны бежать, потому что эта жизнь не берет пленных и не имеет разума, с которым можно договориться. Спасайтесь. Вы все отныне свободны от слов, которые нам дали ваши народы. Бегите и помните о том, что когда-то на вашей земле жили фрейле… или забудьте, потому что и вас скоро забудут.

Но они не успели собраться. Уже ближе к ночи с восходной стороны волной на город накатило зеленокожее войско. Илбира забралась в башню с Афалией и остальными и через узкое окошко в сполохах фиолетового света магического щита с ужасом наблюдала за тем, как они идут. Мимо города. Лязгая зубами и распространяя вокруг себя смрад затхлого болота. Обжигаясь об щит и рыча от боли. Говоря на своем странном лающем и клокочущем языке, в котором не было слышно слов.

Три ночи и три дня шли зеленокожие мимо города. Конца и края не видно было их волне, и маг, которая к концу третьего дня уже едва держалась на ногах, издала радостный крик, когда увидела на восходе проблеск измятой, истоптанной чужими ногами травы. Поток зеленокожих иссяк к ночи, но Афалия не позволила магу спуститься с башни, и сама принесла ей еду и питье и уложила спать рядом с девочками, и осталась бдеть, не смыкая глаз и готовая при первом признаке беды снова разбудить мага и заставить ее поднять щит.