Черные сказки железного века - Мельник Александр Дмитриевич. Страница 34
Для начала добился от отца разрешения уехать в Штаты и поступил в университет в Иллинойсе. Но все свое свободное время отдавал не изучению управления бизнесом, а гонкам. Результат не замедлил сказаться — через год, в пятьдесят седьмом, он вернулся домой, сообщив родным, что учиться ему больше нечему, выпросил у отца денег и открыл в Мехико автомагазин. И, разумеется, гонялся в выходные. Только теперь уже вместе с братом.
Педро до сих пор помнил, как расплывалась по конопатому лицу малыша Ричи Гинтера снисходительная улыбка и как посмеивался верзила Кен Майлз, как хохотали у них за спиной американские профессионалы, когда на техкомиссию в Риверсайде заявились братья Родригес — 17-летний Педро и Рикардо, который выглядел даже моложе своих пятнадцати. Педро насмешки не задевали, а Рикардо прямо-таки рассвирепел, особенно когда услышал насмешливое «эль Чамако» — «мальчик» по-мексикански. Как узнали американцы ласковое семейное прозвище, которым донья Кончита называла Рикардо?
— Не расстраивайся, братишка, — попытался тогда утешить его Педро. — Они просто завидуют. Ни у кого из этих гринго нет такого отца, который может подарить своему старшему сыну «Феррари», а среднему — «Порше». Их счастье, что Алехандро не гоняется с нами!
— Точно! — ответил тогда эль Чамако, сразу просветлев, — они бы лопнули от злости! Давай позвоним Алексу, чтобы он тоже приехал сюда...
Гран-при Бельгии 1962 года. Рикардо Родригеса преследует чемпион мира Фил Хилл на таком же «Феррари-156».
После финиша уже никто не смеялся — мальчик Рикардо выиграл в полуторалитровом классе на «Поршe-550RS». Но уже тогда призадуматься пришлось самому Педро. Рикардо был быстрее. Сколько ни старался старший брат, сколько ни пытался побить результаты младшего, но отставал от него безнадежно — по секунде и две на круге.
Самое обидное, что Рикардо ездил неправильно — в этом Педро был убежден. Слишком быстро, слишком рискованно, он не жалел, да и не очень понимал машину. Просто нажимал на газ как можно раньше, и на тормоз — как можно реже. Сам Педро старался вникнуть в особенности техники и трассы, рассчитать возможности автомобиля и свои собственные так, чтобы извлечь максимум из любой ситуации. И проигрывал. «Мой мальчик! — восклицал отец, обнимая Рикардо. — Смотрите, это мой мальчик!» А Педро стоял в стороне от пьедестала, устало вытирая пот со лба...
В конце концов он смирился: значит, Рикардо талантливее. Бог наградил его гораздо щедрее — и живым, открытым, общительным характером, и гениальным чувством скорости. А старшего брата сделал замкнутым, задумчивым, лишь по ошибке наделив жаждой победы. Что ж, на свете есть много других интересных дел. Например, торговля автомобилями.
Гонки остались в жизни Педро, но стали по большей части хобби, любимым препровождением времени. Он стартовал вместе с братом или с другими пилотами в состязаниях на выносливость, но особенно на этом не зацикливался. Под Рождество в пятьдесят девятом выиграл «500 миль Мехико» — гонку открытия новой трассы Магдалена Миксука в столице страны. Рикадро тогда финишировал лишь третьим, редкий случай. В шестидесятом они вместе заняли седьмое место в изнурительной сицилийской «Тарга Флорио», сошли в американском Себринге и немецком Нюрбурге — то сцепление тогда барахлило в «Феррари-196S-Дино», то мотор. А потом Рикардо вместе с бельгийцем Андре Пилеттом финишировал вторым в «24 часах Ле-Мана». В конце сезона они снова вместе, и снова второе место — в «Нассау Трофи» на Багамах.
Еще лучше дела пошли в шестьдесят первом — тогда братья гонялись только вместе на «Феррари-250-Теста-Росса». Третьи в Себринге, вторые в Нюрбурге, лучший круг в Ле-Мане. Они доминировали на всех трех этапах мирового первенства и осенью выиграли «1000 километров Парижа» в Монлери. Тогда-то Рикардо и подписал самый главный в своей жизни контракт. Два сезона он должен был выступать за заводскую команду «Феррари» в двух чемпионатах мира — «Формулы-1» и спортивных автомобилей.
На Педро Коммендаторе Энцо Феррари, разумеется, и внимания никакого не обратил.
Был вечер, самое начало шестого. Всегдашняя дымка, висевшая над Мехико, кажется, четыреста дней в году, первого ноября шестьдесят второго в виде исключения отсутствовала. Огромный город ярко освещало закатное солнце. Над трассой, названной три года назад именем святой Магдалины Миксукской, повисло высокое, нервное жужжание полуторалитровых гоночных моторов.
— Сынок, Сертиз только что улучшил твое время, — Родригес-старший в черном костюме, черном галстуке, элегантной черной шляпе, белоснежной сорочке и очках с дымчатыми стеклами обеспокоенно взглянул на любимца. — Я думаю, нужно показать этим европейцам, кто в Мехико хозяин!
— Конечно, папа! — улыбнулся Рикардо и, сорвав с головы клетчатую кепку, лихо бросил ее брату. — Сейчас я покажу Большому Джону, как можно ездить по этой трассе.
Педро задумчиво следил, как брат садится в «Лотос», надевает шлем. Вечно отец подзуживает мальчишку. А тот заводится с полоборота. Хотя за год эль Чамако здорово изменился. С тех пор как задиристый 19-летний паренек из далекой Мексики наделал шуму в Европе в прошлом сентябре, в первой же гонке «Формулы-1» установив второе время в квалификации, прошел, кажется, не сезон, а много-много больше. В шестьдесят втором в команде творилось что-то неладное. «Феррари» совсем не ехали. Рикардо сражался как лев, но выше второго места подняться не смог. Да и случилось это еще до начала чемпионата мира, в Гран-при По, во Франции. В Голландии Родригес угодил в аварию, и в Монако его не взяли. В Бельгии Рикардо до последнего метра бился с 35-летним Филом Хиллом — чемпионом мира и победителем двух «Ле-Манов»! — на таком же «Феррари-156» и проиграл одну десятую секунды. На британский Гран-при машины брату опять не нашлось, в Германии он был шестым, в Италии отказало зажигание...
Но неудачи только закаляли мальчика. И, к радости брата, делали его мягче. Самоуверенный, дерзкий, заносчивый и довольно противный, в общем, мальчишка в последние месяцы стал заметно взрослее и гораздо спокойнее. Может, это заслуга Сары? Рикардо недавно женился и по примеру брата выбрал девушку старше себя. Сара опекала мальчика совсем по-матерински, буквально не спускала с него глаз. Он не мог сходить вечерком развлечься с приятелями без разрешения молодой жены. «Моя Анхелина не такая, — думал Педро, улыбаясь. — Она другая. Она такая... такая... Красавица, мой ангел!»
Как-то неожиданно оказалось, что и работать малыш умеет — много, напряженно, серьезно. Он неделями пропадал на тестах во Фьорано и Монце, а потом увлеченно рассказывал брату, что именно хотят они изменить в машине, которая почему-то отказывается ехать быстро. Итальянские механики и инженеры, поначалу принявшие новичка довольно прохладно, очень скоро прониклись к парню искренним уважением. Только на трассе брат оставался отважным до безрассудства, а стиль его по-прежнему был грубоватым, небрежным. «Не так, не так... Что ты делаешь, черт побери!» — часто кричал Педро, глядя, как эль Чамако несется по автодрому, срезая обочины, бросая алую «Феррари» в сумасшедший занос. Но брат не слышал.
Дела в итальянской «конюшне» шли настолько плохо, что Коммендаторе Энцо отказался посылать свои машины на последние этапы в Штаты и Южную Африку. Рикардо узнал об этом в Монце, на итальянском Гран-при и ужасно расстроился. Ведь в начале ноября должен был пройти первый в истории Большой приз Мексики по «Формуле-1». Он был свободен от контракта с итальянцами и подошел к Робу Уокеру — нельзя ли выступить в Мехико за его команду. «А что, парень, почему бы и нет? — ответил долговязый англичанин. — Давай-ка спросим, не возражает ли Альф».
«Нассау Трофи» 1960 год. Публика носила Рикардо на руках — а ведь Родригесы заняли тогда лишь второе место.