Призыв ведьмы. Часть 3 (СИ) - Торен Эйлин. Страница 22

— Она слабая, что я могу поделать? — прокричал Роар, когда получилось вставить что-то между словами чёрной ведьмы. — Ей тяжело, но ты тем, что так поступаешь, только хуже ей делаешь! Хэла, я не…

— Что? Не виноват? — зашипела она, сделала шаг и митар дрогнул. — Ой-ли, дорогой, то есть не ты и Гораны, со всей Изарией вашей обожаемой, её сюда притащили? Вам нужна была ведьма белая. Призвали? Выдернули по прихоти, потому что вам тут зады приморозило, а она как вещь волшебная должна внезапно силы в себе найти и тепло вам сделать, да ещё, чтобы удобно было, а если неудобно то не вам, а кому другому?

— Она не вещь, — рыкнул тан, а полоснуло всех троих присутствующих мужчин.

— Хватит! — отрезала ведьма. — Она — вещь, я — вещь, все серые — вещи! Делай, что хочу, другую найдёшь.

— Это не так, Хэла, — гнев Роара, который стал сходить на нет, вновь разгорелся, как пожар.

— Так, достопочтенный митар, так! — прорычала она. — Не надо мне вот этого. Если тут кто и видит в серых людей, то уж давай по-честному, а что будет коли я границу перейду и вот в Юрге на меня в моём платье сером так же смотреть будут, как здесь? Нет, достопочтенный, не будут!

Роар вздохнул тяжело.

— Ты знаешь и я знаю, — она покачала головой и от этого её жеста у Рэтара защемило сердце. — Я была в Йероте и видела, как смотрят на серых и как с ними поступают. Так что оставь. Ты думаешь, если слёз моих не видел, если я готова жизнь свою за тебя отдать, то я счастливая до смерти? Спасибо вам в пол, что призвали?

И Хэла поклонилась корпусом, с болью и яростью.

— А вот и нет, — прошипела она. — И она не счастлива. И не будет. Ни сейчас и ни завтра. А когда эта сила её попрёт и, если не научится она с ней справляться, то ещё хуже будет. Или может, если она в твою голову залезет, она там найдёт счастья кусок? Мужика влюблённого? И ничего другого не увидит? Не мечтай! Или ты может на войну не ходил и у тебя там нет парада из трупов выпотрошенных? Не резал, не пытал, не убивал никого? Нет, Роар, ты хочешь быть хорошим, да только не будешь. От того, что ты её пригрел, там помял, тут погладил, здесь поцеловал — болеть не перестанет. И исправлять всё это не мне.

Она развернулась и ушла. Останавливать её никто не стал, хотя Рэтар хотел и видел, что старший брат порывался отправится следом, но сам феран сначала должен был понять, что происходит, а Тёрк не стал бы переступать через голову брата. Да и может не надо было сейчас трогать Хэлу, когда она была в такой состоянии.

Роар в бессильном гневе обречённо опустился на стул возле стола.

— Что случилось? — спросил Рэтар.

Митар мотнул головой.

— Да ведьма белая в голову Хэлы залезла, — отозвался Тёрк, — и увидела там что-то настолько плохое, что вывернуло её наизнанку обедом. И Хэла, как видишь, немного рассердилась и девку прижала. А вот достопочтенный митар обиделся, посчитал, что с девочкой его беленькой так поступать нельзя.

— Тёрк, — рыкнул тан, переводя гнев на старшего брата ферана.

— Давай, давно тебе хочется мне врезать, — спокойно ответил Тёрк. — Ты не стесняйся, мальчик, рискни уже.

Рэтар вздохнул и покачал головой.

— На будущее, Роар, — проговорил феран, — ведьмы чувствуют твой гнев физически. Боль такая же как удара, а иногда даже сильнее.

Митар поднял на ферана глаза полные непонимания. Потом осознание сказанного накрыло и лицо стало скорбным и искажённым гримасой боли.

— А ещё, — Рэтар отправился в сторону людской части дома, у дверей обернулся на тана. — Почти два луня, после того как попала к нам, Хэла плакала на башне, чтобы никого не беспокоить. Днём улыбалась и шутила, песни вам пела, а ночами беззвучно рыдала.

Он вышел в проход, витражи уже стали потухать, потому что Тэраф почти зашла, уступая темени.

— Где белая ведьма? — спросила Рэтар, выйдя из прохода у первой попавшейся серой.

— Там, достопочтенный феран, — поклонилась Куна, указывая на одну из комнат.

Возле дверей стояли другие серые и при виде хозяина дома они разошлись. В комнате с Миленой осталась только Лорана.

— Достопочтенный феран, — склонилась серая.

— Оставь нас, Лорана, — обратился к ней Рэтар.

Девушка склонилась и вышла.

— Милена? — он сел рядом. Девушка подняла на него заплаканные, полные ужаса смешанного с надеждой глаза. — Что ты увидела?

— Я, — она всхлипнула и наверное в какой-то момент подумала, что может нельзя говорить о том, что происходило у Хэлы в голове, но потом она поддалась и продолжила, — я… так много всего, сложно рассказать. Просто это было так странно. И страшно.

Он кивнул.

— Я видела похороны.

— Обряд? — уточнил Рэтар.

— У нас это, — она всхлипнула, пытаясь найти слова, — у нас людей хоронят в земле или сжигают, а потом прах в специальных урнах так же закапывают. Я видела, это такое место, где сжигают, крематорий, я была в таком же и знаю, это было оно. Там гроб, и…

— Гроб? — спросил феран слово, которое было неизвестным.

— Да, это такой я…щик, он из дерева. Обычно, — она с трудом говорила и в глазах стояли слёзы, но она успокоилась, это было заметно, — гробы открыты, покойника отпевают, у нас тоже есть священники, типа эйолы, да?

Рэтар снова кивнул.

— А потом с ним прощаются родственники, друзья… А когда тело, эм… ну, плохо выглядит, — Милена сглотнула. — Тогда гроб закрытый, чтобы не пугать близких.

Ведьма посмотрела на него и Рэтар ещё раз кивнул.

— Я видела… в голове Хэлы… видела закрытый гроб и людей, они прощались. А потом один из них, мужчина, ну, из близких, друзей, я не знаю… он что-то закричал, а потом открыл гроб…

Белую ведьму передёрнуло, она нервно тёрла руки одну о другую и феран взял их в свои, чтобы успокоить. На глаза девушки снова навернулись слёзы.

— И там, — голос её пропал, всхлип подступил к горлу, и Милена с трудом выдавила из себя, — там была… голова.

— Голова? — переспросил Рэтар в недоумении.

— Да, — шепнула она, срываясь в слёзы. — Без тела… Тот мужчина отскочил, какая-то девушка потеряла сознание, а мужчина, который стоял рядом с Хэлой… он… она, Хэла держала его за рукав, он хотел пойти туда, но она не пустила. И он развернулся к ней, был зол. Очень. Выругался и ушёл. А потом вышла Хэла… и всё… она выгнала меня…

Милена уткнулась лицом в рукав платья, видимо боясь выдернуть руки, которые держал Рэтар, чтобы закрыть лицо. Феран положил ей руку на голову.

— Кого ты хоронила? — спросил он, утягивая её от увиденного внутри Хэлы. Но вот это тоже было нужно узнать.

— Я? — она подняла на него непонимающий взгляд.

— Ты сказала, что была в таком же месте, как в воспоминаниях Хэлы, — пояснил свой вопрос феран. — Кого ты хоронила?

— Папу, — выдохнула ведьма.

— Когда?

Мила нахмурилась, пытаясь понять или может посчитать.

— За два с половиной месяца до того, как попала сюда, — ответила девушка дрожащим шёпотом.

— Месяц — это около тридцати дней? — уточнил Рэтар, вспоминая рассказы Хэлы об устройстве её мира.

Милена неуверенно закивала.

— Ты любила отца? — хотя конечно любила, она же белая, а белые они не умеют ненавидеть, не умеют быть жестокими, принимают всё как есть, для них обида оборачивается уничтожением самих себя, потому что они в конечном итоге всегда винят в происходящем именно себя.

— Очень, — ответила девушка.

Рэтар вздохнул и потёр рукой лоб.

— Послушай меня, — проговорил он. — Тебе тяжело, я не могу сказать тебе слова, которые тебя успокоят. Сила будет нарастать. Ты будешь чувствовать иначе, видеть иначе, сможешь применять свою силу.

— Я не знаю как. Я не хотела лезть к Хеле в голову, я не хотела обижать её, не хотела, — она мотнула головой.

— Я понимаю. Тебе надо быть аккуратнее, — Рэтар постарался объяснить, потому что действительно понимал девочку. — Ты смотришь на Хэлу и хочешь увидеть, хочешь узнать о ней больше, чем она говорит… я тоже очень хотел бы знать, но я не могу залезть к ней в голову, в её воспоминания, ни случайно, ни нарочно. А ты можешь. И ты можешь сделать это не только с Хэлой. И вокруг тебя, Милена, очень суровые люди. Здесь нет наверное никого, кто бы не был привычен к виду мёртвых тел, и чаще всего это искалеченные мёртвые тела. И если ты будешь, вот так пытаться понять других людей, увидеть больше, чем нужно, чем можно… нам можно! А у тебя есть умение — ты увидишь то, что будет ещё хуже, чем увиденное в голове Хэлы.