Моё настоящее имя. Истории с биографией - Улицкая Людмила. Страница 3
пришел денег одолжить захарка
сын юры моего покойного первого мужа
умершего в тридцать шесть лет
но я от него ушла лет за десять до его смерти
захарка мой крестник а юра крестился незадолго до смерти
мы были тогда в плену христианства
не могу сказать что очень сладком но притягательном
в двадцатые годы прошлого века
дети интеллигентных родителей
так точно вступали в комсомол
до беспартийности надо было дорасти
сколько-то лет тому назад иду по двору с катей
а навстречу люда
говорю знакомьтесь
это катя вторая жена моего первого мужа
а это люда пятая жена моего второго мужа
такая открылась формула в восьмидесятых
наши родители разводились иначе – насмерть
раннее утро в постели
сладкие часы никуда не спешу
карантинная свобода от дел
домоседство
но болит сердце по утрам
и днем болит тоже
но не замечаю по занятости
решила было все органы лечить
а сердце не лечить
потому что от сердца смерть быстрая
но я не предполагала что оно будет
так долго и нудно болеть
думала – раз и все
так нет ведь
никакой хронологии она закончилась окончательно
иногда читать почти так же приятно как писать
сегодня экзотическое чтение —
два рассказа шолохова
юра фрейдин сказал что он хороший писатель
наверное
но больше не хочу про казаков и казачью жизнь
пожалуйста набокова в крайнем случае бунина
антропологию очень люблю
но про масаев тунгусов и австралопитеков
а не про казаков
они слишком близко громко и погромно
и тихий дон перечитывать не буду
много ему с его казаками чести
а вчера позвонил никита и сказал что юра фрейдин умер
он мой ровесник девять дней разница в возрасте
и женечка колесникова умерла в тот же день – ей было тридцать четыре
бабушка умерла хорошо в восемьдесят восемь лет
болела всего месяц наш семейный рак
мы с дядей витей попеременно сидели с ней
я днями а он ночами
в июне это было – ей принесли клубнику
и она сказала какая я счастливая мне старухе
дети приносят клубнику в июне
умерла дома отвезли в морг
а в гробу она лежала с приоткрытыми глазами
и с ужасно сшитыми темной ниткой губами
на вздохе умерла рот открыв
она была прекрасна в жизни
с неизменным и точным чувством
собственного достоинства
Аминь
коронавирус подвигается к нам
и последствия его непредсказуемы
и в любом случае никакого блага не принесет
но возможно выживший остаток
выйдет благоизменившимся (неологизм?)
будущее непредсказуемо как и прошлое
из которого мы сами отбираем что хотим
а чего не хотим отбрасываем
под утро полу-приснилось полу-пришло в голову
что надо написать вам дети мои
все что я знаю о своих предках
по еврейской библейской традиции
родословие ведут по мужской линии
“Авраам родил Исаака…” и так далее
но женское родословие надежнее —
женщина лучше знает
кто отец ее ребенка
моя мама выбрала себе имя сама
когда получала паспорт
назвалась заграничной марианной
за красоту и близость к имени мириам
которым ее назвали при рождении
дома ее звали мирочка мируша
она была птичьей хлопотливой породы
по-толстовски “не удостаивала быть умной”
но обладала природным даром радоваться жизни
веселой энергией
и чувством молниеносного сострадания
странная мысль пришла мне в голову
вся семья ходит с какими-то надуманными именами
мама не марианна а мириам
бабушка наверняка не елена а как-то иначе
по-еврейски дед не борис а бейнус
прадед не ефим а хаим
даже дядя витя был наречен авигдором
но они-то хотя бы знали
как их звали по-настоящему
а я ношу свой псевдоним людмила
в честь людмилы княгини чешской
убитой своей невесткой
а настоящего имени своего не знаю
мне было лет девять
мы с мамой зашли
в сапожную мастерскую
где за старинной швейной машинкой для обуви
(была такая суперпрофессиональная
зингеровская – детали случайно застрявшие
всегда важнее тех
которые мы считаем значительными)
сидела бледная женщина лет сорока в черном халате
все знали всех – продавщица в булочной сапожник участковый милиционер все дяди и тети
полудеревенская слободская жизнь
и правда рядом Новослободская
с трамваем до Савеловского вокзала…
тетку в черном халате мама назвала по имени-отчеству
но оно не отложилось в памяти
а разговор сохранился:
– что-то вы очень бледная… имя-отчество…
– все живот болит и болит и днем и ночью
извелась, Марианна Борисовна…
– так надо рентген сделать
приходите ко мне в институт
у нас хорошие рентгенологи…
а я засранка получаю в это время великий урок жизни
но еще не понимаю что это за урок:
стою и дуюсь – чтой-то мама эту чужую простую тетку
к себе в институт приглашает лечиться
не родственница не подруга а вроде домработницы
мамочка, я люблю тебя до сегодняшнего дня
и за этот разговор тоже
сорок шесть лет тому назад умерла…
ужасно рано в пятьдесят три
на гребне последней волны последней любви
Аминь
с детства мне хотелось быть лучше чем я есть
и порой совершала поступки
лучше тех на которые была способна по природе
наверное хотела нравиться
мне и сейчас нравится нравиться
но я улыбаюсь когда это за собой замечаю – детская черта
мои самые ранние воспоминания:
я только-только научилась ходить
мама говорила что я пошла рано в девять месяцев…
вот я иду с трудом без чувства большой уверенности
по домотканой дорожке по направлению к высокой этажерке
передо мной катится мяч
он раскрашен в четыре доли
одна точно красная другая синяя
мяч катится передо мной
я хочу его догнать но это трудно
я хочу прежде мяча дойти до этажерки
все – обрыв пленки
так всю жизнь и иду
к этой значительной этажерке…
второе раннее воспоминание:
я в доме у бабушки лены
где проводила очень много времени
стою опершись руками о кушетку покрытую ковром
и набираюсь решимости чтобы добежать
до белой голландской печи
это метра два-три —
бегу выставив вперед руки
и ладонями упираюсь в печь
она горячая ладони чувствуют ожог
думаю что именно благодаря
этому первому яркому ощущению боли
я и запомнила эту героическую пробежку…
и потом как лизнула на морозе
железную ручку входной двери…
как страшен мир как жгуч и интересен
та кушетка покрыта ковром
на кушетке лежит мой прадед
по-домашнему дедушка хаим
с паспортным псевдонимом
ефим исакович гинзбург
он не всегда лежал на кушетке