Рожденные в пламени (ЛП) - Кайм Ник. Страница 26

И только когда я уверился, что Железные Воины уехали, перекатился на спину и изо всех сил сжал зубы, чтобы не закричать.

Встретил взгляд Усабия, всё ещё пристально глядящего на меня с другого конца груды трупов, и распознал в нём страдание – зеркальное отражение моего собственного. Ещё одна боль на его мрачном счету.

– Я хотел убить… – прошептал брат, – их всех.

– Давай просто вернёмся в «Чистилище». С трудом поднявшись на ноги, как будто снова на меня давил тяжкий груз, я подошёл к Усабию и предложил помощь, от которой тот отказался.

– Взялись, – сказал я, вместо этого приподнимая Гвардейца Ворона.

– Но он мёртв.

Никогда меня не ставили перед более очевидным фактом.

– Хаукспир заберёт его геносемя, – ответил я.

Если Усабий что и подумал, то промолчал, и просто подхватил мёртвого воина под другую руку.

Броня наша была измазана в крови и пепле, когда-то бывшем нашими братьями.

Когда мы вытаскивали труп из ямы, я поморщился.

– Нога? – спросил Усабий.

Рука почти непроизвольно опустилась вниз, к грубому каркасу, охватившему левую ногу.

– Рууман отлично поработал, но в этом аду даже его умения недостаточно, – ответил я.

Моя нога сломана в трёх местах. По словам Хаукспира – четыре радиальных трещины в бедренной, оскольчатые переломы малой и большой бедренных костей. Часто представляю, как под бронёй кость выпирает из-под кожи. Болеутоляющие системы брони, улучшенные тем, что сумел найти наш апотекарий, поддерживали меня в сознании; металлический протез Руумана позволял мне ходить, но боль и повреждения ограничивали способность к передвижению.

Вдалеке дым застилал воздух – выхлопные газы танкового отряда. Во мраке двигались и другие тени, некоторые в нашем направлении. Ещё истребительные отряды, предположил я. И что-то покрупнее, неуклюже ковыляющее на длинных, похожих на ходули ногах. Я уловил красную вспышку в рецепторных впадинах, прежде чем голос брата отвлёк меня.

– Без тела было бы легче, – слова Усабия выдавали его мысли, которые вторили моим.

Мой ответ был непреднамеренно резкий: «Было бы легче, если бы всё это безумие вообще не случилось».

Слепой фатализм был бессмысленным. Я уже видел, как некоторые из легиона Железных Рук поддались ему лишь для того, чтобы ненужно, по-геройски покончить с собой. Салнар тоже бы поступил так, если бы Хаукспир не затащил его на борт нашего десантного корабля. Не думаю, что медузец по-настоящему простил его за это. Измал хотел умереть с честью, а сейчас даже этого не мог. Предположил, что смерть отца может сотворить такое с сыном, толкнуть его на безумные поступки – и постарался не задумываться об участи собственного отца.

– Я всё же справлюсь, – сказал я со знанием того, что нам нужно хоть что-нибудь принести с собой, полностью вылезая из воронки.

– Даже если придётся избегать их? – ответил Усабий, показывая пальцем в направлении двух шагоходов, безо всякого предупреждения повернувшихся к нам.

Мы разом присели, на этот раз пригнувшись. Бесформенные шагоходы быстро обратили своё багровое внимание на что-то другое. Слышали, как они «разговаривают» друг с другом: наполовину машинный код, наполовину животный лай. И опять с трудом удержался, чтобы не сравнить эту мерзость с другими творениями Механикум. Даже истребительные отряды и кибермастифы-забойщики опасались слепь-охотников. Другие тени мчались прочь или просто отходили в сторону, если были достаточно смелыми, позволяя им делать своё жуткое дело. Я не видел слепь-охотников во время начального приступа, и подозреваю, что их прислали потом – вычищать и жечь.

Выжечь землю, потом посыпать солью.

Жестом показал на восток. Так будет дольше, и там свои опасности, но, по крайней мере, мы будем удаляться от слепь-охотников, а не приближаться к ним. На том пути не было сбитых десантных кораблей, кроме нашего собственного. Большинство кораблей и то, что осталось от их защитников, были на западе.

Усабий согласился, и мы устало побрели по чёрному песку в выбранном мною направлении.

На этих нехоженых равнинах, куда ещё не добрались истребительные отряды, должно быть спокойнее. Спустя пятнадцать минут, хотя я уже давно не доверял встроенному хрону, пустыня сменилась каменистой почвой, затем появились скалы. На горизонте появились горы, которые мы назвали Чёрными Клыками.

Мы пробирались сквозь узкие проходы, ущелья и расщелины, и почти час спустя дошли до «Чистилища».

Это был ещё один обычный камень среди множества других, укутанный серыми и белыми песчаными заносами – они хорошо скрывали зелёный цвет Саламандр. Крылья давно сломаны и уже осыпались в глубокие овраги внизу. Когда-то это была «Грозовая птица», кодовое обозначение «Боевой ястреб VI», но дни, когда она парила в небесах и несла ангелов смерти, остались в далёком прошлом. Даже если бы её двигатели не были повреждены, они всё равно полностью выгорели – почерневшие, безо всякой надежды на ремонт. На искорёженном носу и обтекателе борта практически отсутствовали. Осталось лишь несколько зубцов бронестекла – как клыки в пасти побитого зверя. Я заметил одинокого воина, стоящего на кабине, с которой давно сняли всё полезное. Таркан поприветствовал нас, подняв железную руку, снайперское ружьё с длинным стволом мирно покоилось у него на колене. Потом снова исчез, слился с тенями – но всегда настороже. Наш терпеливый караульный занял это орлиное гнездо и оно стало его постом с тех пор, как после крушения восстановилось хоть какое-то подобие порядка.

Это он язвительно назвал наш корабль и убежище «Чистилищем».

Никто не возразил. Хаукспир даже иронически похлопал ему.

Усабий и я пронесли нашего остывшего мёртвого пассажира под аркой, соединявшей две вершины, между которыми накрепко застрял наш корабль. Здесь хвост и дверь грузового отсека примыкали к широкой каменной тропке, бегущей через гору. Как крепость из старых добрых времён, наша металлическая твердыня свысока взирала на землю и на неспешно собирающихся далёких врагов, невольно осаждающих её.

Усабий поднял руку к небу.

И сказал, показывая на белые хлопья, падающие на броню: «Снег? Наверное, время года меняется».

– Нет, брат, – поправил я. – Просто пепел. Костры в холмах снова горят.

Он не ответил.

Поднимался холодный ветер и высоко вздымал пепел – прямо к вершинам.

Склонив головы, мы прошли оставшиеся несколько метров до ворот «Чистилища». Даже в относительном уединении гор, далеко от Ургалльской впадины крики мёртвых и умирающих преследовали нас.

Дверь грузового отсека скрипнула на несмазанных петлях, открывая проход в широкий отсек, в котором стояли воины.

Я кивнул Вогарру и Э'нешу, и Железная Рука с Саламандром ответили на приветствие – не переставая, впрочем, целиться из болтеров в пустоту за опускающейся аппарелью. И расслабились лишь когда зашипела пневматика, подтверждая, что десантный корабль снова закрыт.

Оба караульных выглядели потрёпанными, их броня держалась лишь на непрекращающемся ремонте и надежде. У каждого была связка гранат, и нужно было выдернуть лишь одну чеку, чтобы взорвать все и обрушить дверь и большую часть потолка на любого незваного гостя.

Мигающие люмен-полоски вряд можно было назвать радушным приглашением, но, когда Вогарр махнул нам заходить, я и Усабий с шумом и топотом пошли к свету, от нашей тяжёлой поступи звенела металлическая палуба под ногами.

Нас встретил Хаукспир, стоящий в проходе между каталками и сваленными койками, и холодно посмотрел на принесённый нами труп.

– Ясно же, что он мёртв, – сказал апотекарий, вытирая капельки пота со лба. В мрачном освещении грузового трюма его белое как мел лицо наводило на мысль о выпотрошенном трупе. А угольно-чёрные глаза не выдавали никаких чувств.

Мы осторожно положили воина, дав другому сыну Коракса осмотреть его. На лице Морвакса были багровые пятна, позади него виднелся небрежно затёртый кровавый след – там протащили смертельно раненного.