Хочу ее (СИ) - Яблонская Альбина. Страница 10

— Но мне на него "не срать". Если ты и правда меня любишь — помоги. Умоляю. Найди мне эти деньги…

— Откуда?!

— Не знаю… — ревела я от безысходности. — Продай машину. Выиграй в покер. Попроси отца, в конце концов.

— Да ты не понимаешь, что несешь, Ульяна. Моя тачка стоит косарей под двадцать — это потолок. Ты просто не шаришь. Этому рэнджу столько лет, сколько мне… А в рулетку я и так уже просрал кучу лавэ. Если б ты знала, сколько я торчу владельцу казино…

— Ну а папа? — цеплялась я за шанс. Как за тонкую соломинку. — Попроси его. Скажи, что очень надо на лечение Максима. Скажи, что он мой брат. Что это вопрос жизни и смерти.

У меня слезы текли ручьем. Я висела на Никите как на спасательном круге. Он был моей последней надеждой. Но почему-то мне уже тогда казалось, что иду на дно. Что он не станет меня тянуть и просто сбросит в воду.

— Послушай, детка… — отцеплял он мои серые от холода пальцы. — Я с батей сейчас не особенно лажу. Мы в контрах. Понятно? Так что…

— Но ведь Макс погибнет! Ты обязан что-то сделать!

— Знаешь, — криво улыбнулся тот, на кого я рассчитывала больше всего, — твой брателло меня не особо-то и любил. И… у нас это чувство взаимное. Я не буду сильно плакать, если узнаю, что он умер. Он же мент — такое бывает. В ментовке ведь нормальные не будут работать. Он знал, куда идет. Нефиг было героя корчить.

Мои руки слабели.

Они сползали вниз, оставив его плечи. Оставив воротник рубашки.

Он говорил как бездушная сволочь. Ранил меня в самое сердце.

Но я не могла просто взять и отступить.

— Никита, ты ведь хочешь секса?

Мои руки опускались ниже — гладили его растущий член через штаны. Он становился больше, твердел под моим вниманием. Я надеялась сыграть на похоти.

Мне было до скрежета зубов обидно это делать. Я чувствовала себя шлюхой, позорной проституткой. Но эти деньги все решат. И если я могу еще заставить бывшего пойти навстречу, то только своим телом.

Он улыбнулся. Член набух и выпирал. Я трогала его рукой, намекая на согласие. Если он и правда меня хотел, то сейчас была отличная возможность взять свое. Никита получит меня целиком, а я спасу того, кого люблю по-настоящему.

Вот только план не сработал. Он просто вытер о меня ноги.

— Поздно, крошка. Поезд ушел. Надо было раньше не ломаться.

— А я и не ломаюсь, — говорила я с дрожью в голосе. Пыталась подавать себя как искусительницу, но в горле ком. Мне казалось, что вот-вот все пойдет кубарем. Ничего не получится. И это была правда. — Я на все согласна.

Никита убрал мою руку от штанов и покачал головой:

— Мне это уже не надо. С утра мне отсосала моя новая телочка. Не забывай — мы расстались, это было твое решение. Сама виновата, идиотка. Теперь кусай себе локти.

Он оттолкнул меня. Садился в машину. Просто оставил одну на обочине.

А я плакала. Роняла на землю слезу за слезой. Осознавала, что это конец. Приговор. Мне ни за что не отыскать тех денег.

— Дай хотя бы половину. Мне этого хватит, чтобы клиника начала подготовку к пересадке. Остальное я найду сама. Умоляю тебя, Никита. Пожалуйста…

Он хитро прищурился и ответил:

— Надо было раньше думать, недотрога. Теперь мне есть кого трахать… Но если ты хочешь деньжат — иди на окружную. Там полно таких, как ты — только приоденься, причешись, марафет наведи. И вперед.

— Не оставляй меня одну, — рыдала я под звук мотора. Смотрела, как мой парень сел за руль и врубил погромче музыку. Чтобы меня не слышать. — Умоляю, Никита! Не бросай меня!

Но он вдавил педаль. Сорвался с места. С визгом шин уехал прочь.

И небо потемнело. Стало низким, свинцовым. Начал моросить холодный дождь.

Я закуталась в пальто и закрыла глаза.

Не представляла, как смогу решить свою проблему. Но я точно знала, что без Макса мне не жить. Он мой луч тепла, мой тыл, моя опора. Сама я как сирота — настоящая, никому ненужная. Всеми забытая девочка.

Тогда мне казалось, что это конец. Я была почти уверена, что умру.

Хотелось уснуть и не проснуться. Рядом с братом, в той палате.

Но затем появился он.

Артур. Мой первый мужчина.

6

Ульяна

Я вернулась в больницу. Хотела просто посидеть возле Макса, уделить ему внимание. Побыть рядом, будто это могло как-то помочь. Хоть он и лежал без признаков жизни, даже дышать самостоятельно не мог, за него это делал аппарат. Он все равно был для меня самым главным человеком. И лучшим парнем во всем мире.

— Ты выкарабкаешься, — говорила я тихо, держа его за руку. Она просто лежала на одеяле, никак на меня не реагировала. Все это было странно. Очень странно. И страшно. — Я в тебя верю. И обязательно что-то придумаю. Я помогу. Я найду того, кто тебя спасет.

Слезы капали из глаз, а я обзванивала фонд за фондом. Но везде говорили одно и то же — очередь растянута на годы. Годы. Нет вообще и намека на то, что деньги выделят в ближайшие три дня. Таких, как мой брат, оказалось немало. Благотворительности на всех не хватает. Но я все равно надеялась, надежда была. Она жила во мне, а я жила ею.

В банках тоже отказывали. Никаких кредитов. Я студентка, недвижимость на Максе. Нет вообще ничего такого, за что бы я могла зацепиться. Ни босса, ни любимого человека, ни имущества. Ничего. Только я сама.

Измотанная до смерти девчонка. В розовой ночнушке и сером пальто, наспех наброшенном на плечи после сна. Не расчесана. Не накрашена. Не умыта. Глаза покраснели от слез. И я снова ревела. Вышла на балкончик старой больницы, оперлась локтями на перила и принялась реветь. Просто ревела, стоя под дождем.

Он был несильный, но гадкий. Вместе с ветром залетал везде. И мне под сорочку. Было холодно, адски холодно. Я ничего за целый день не съела. Сил просто не было. Даже на то, чтобы застегнуть пальто. Его борта мотались из стороны в сторону, били меня по голым ногам. Но уже все равно, мне было абсолютно все равно. Стояла и ревела. Размывала тусклый мир слезами.

Я уже сдалась. Начала свыкаться с мыслью, что это все. Конец. После этих трех суток ничего уже не будет. Ни свадьбы, ни любви, ни мужчины. Ничего. Какой смысл мне жить без него? Да и как? КАК? Я не смогу. Уже не могла. Откровенно плыла по течению из собственного плача.

И тут я услышала голос. Низкий, немного хриплый. Абсолютно чужой.

— Хватит реветь.

Я подняла глаза и посмотрела вправо. Там стоял мужчина. Высокий, крепко сложенный мужик. Он был ко мне боком, точно так же стоял и смотрел во двор старого госпиталя. Вдумчиво курил, направив взгляд куда-то вдаль. Не на меня.

Волосы темные, слегка блестят от плачущего неба. Зачесаны назад британкой, солидно. Хороший дорогой костюм, элитные часы на запястье. Из-под браслета — край татуировки. Но не разглядеть. Да я вообще вся зареванная была, куда уж там любоваться парнем. Да и вообще… любоваться там нечем было, он мне показался грубым, неприятным, злым.

— Хочу и реву, — сказала я, пренебрежительно окинув его взглядом.

И снова повернулась к дворику. Опять стала реветь. Пыталась сдерживаться, но не получалось. Ветер дул на лицо и воровал слезинки. Они смешивались с потоком и врезались в того парня. Я не специально, просто было грустно, больно, страшно. Я была в отчаянии. Как тут сдержаться и не плакать?

А он как назло тут стоял и курил свою сраную сигарету. Дым прямо шел мне в лицо. Глаза еще сильнее резало.

— Кончай тут слякоть разводить, — скомандовал мудак. Все так же держа сигарету в руке. Он затянулся и сказал: — И так природа плачет. Так ты еще ревешь тут как дура. На меня уже слезы твои летят. Успокойся.

Я в ту минуту была готова взорваться.

Повернулась на него и с обидой процедила:

— А вам курить тут не положено. Вы травите меня никотином. И если вы мне скажете еще хоть слово… я позову заведующего — и он вышвырнет вас отсюда как тряпку. Как поганую собаку. За нарушение общеизвестных правил.