Тайная война Разведупра - Болтунов Михаил Ефимович. Страница 30

Однако, как известно, Родина не всегда встречает своих офицеров с распростертыми объятиями. Так было и на сей раз. Станция Капустин Яр, голая, выгоревшая степь. Штабеля досок, разгруженные у насыпи железнодорожного полотна. Пыль, духота. Вдоль дороги деревянные домики, обмазанные глиной летние кухни. Это и есть Первый государственный центральный полигон. Начали ставить палатки, возводить штабные домики. Кстати говоря, для немецких специалистов, приехавших из Германии, построили дома, для своих достаточно и палаток.

К северу от железной дороги, в десятке километров, возводился испытательный стенд для реактивных двигателей. На краю большого обрыва монтировалась металлическая конструкция стенда, из железобетона сооружался колодец для отвода газов, подземные бункеры для установки аппаратуры. Еще дальше в степи возводилась стартовая позиция — бетонная площадка, к которой была проложена такая же бетонная дорога. Там же находилось и рабочее место Ма-жорова — электромашина в капонире и бронеколпак со смотровой щелью. Все это располагалось метрах в сорока от пускового стола.

Каждое утро офицеры забирались в кузов дежурного студебекера и их везли к месту работы. Дорога на службу становилась истинным мучением. За машиной поднимались огромные пылевые тучи, и сидящие в кузове превращались в пропитанных пылью чудовищ.

Жили Мажоровы в маленькой комнатке, в бревенчатом доме, которую снимали у местных жителей. Осенью грязь на улицах Капустина Яра была просто фантастической. Толстые пласты пыли под воздействием влаги размокали и превращались в непроходимые топи. Даже переход с одной стороны улицы на другую превращался в целое приключение.

Офицеры нередко шутили над своим житьем-бытьем. «Скажи, какой твой любимый город?» И получали ответ: «Капустин Яр». «А какая самая любимая песня?» — «Прощай, любимый город».

Однако шутки шутками, а работа по подготовке к первому запуску ракеты шла энергично. Уже в сентябре 1947 года на стартовой позиции появилась настоящая ФАУ-2. Ракету ставили вертикально на пусковой стол, присоединяли штекеры и начинали проверку цепей и установку приборов.

Приборный отсек Мажорова находился в верхней части ракеты, примерно на высоте шестого этажа многоквартирного дома. Чтобы добраться до него, приходилось карабкаться по выдвижной пожарной лестнице до верхней точки ракеты. На эту лестницу поднимали монтажный столик, собирали мостик, на котором и приходилось работать. Пожарная машина с лестницей уезжала, а Юрий оставался на этой «верхотуре», пристегнутой для безопасности карабинами.

В степи все время ветрено, ракету качает, и вместе с нею качался и Юрий. И полбеды, если бы это был детский аттракцион, но там предстояло выполнить большой объем работ — установить источники питания, вскрыть отсеки, где стояли гироскопы и сервоусилители.

После проведения этих работ Мажоров спускался вниз.

Потом ракету заправляли компонентами топлива для турбины насоса подачи топлива и окислителя. После включения и короткой работы турбины заливался спирт и жидкий кислород. Следующий этап — отработка автоматики с пультов управления. Проверялась цепь за цепью.

Окончив тренировку, сливали компоненты топлива и окислителя, все обесточивали и разбирали. Ракету спускали и отвозили на запасную площадку.

А на следующий день все начиналось заново.

Мажорова назначили на должность начальника 5-го отделения 1-го управления Государственного центрального полигона. У него даже появились подчиненные — взвод солдат. Однако все это уже было с ним. И служба с утра до ночи, и солдаты в подчинении. Но тогда шла война. А теперь?

Вольно или невольно он задавал себе прежний вопрос: что дальше? У него за спиной лишь ташкентский радиотехникум. А ему уже 26 лет. Откровенно говоря, не хотелось остаться недоучкой на всю жизнь.

Посоветовавшись с женой, решил подать рапорт с просьбой о поступлении в военную академию. Комбриг генерал Тверецкий не возражал и рапорт подписал.

А пока служба шла своим чередом. Наступило время первого пуска. Ракеты были доставлены на полигон. Подготовку к пуску возглавили Королев, Вознесенский, Пилюгин. Председателем госко-миссии стал главный маршал артиллерии Николай Воронов.

Пуск назначили на середину октября 1947 года. 14 октября все выехали на старт. Метеоролога на этот день обещали хорошую погоду.

Начали установку, заправку ракеты, проверку. К 8.00 было все готово. Не было только самого малого — погоды. Низкая облачность, северный ветер с дождем. В готовности номер один просидели до вечера. Последовала команда «отбой».

На 15 октября метео дало плохую погоду, но небо, наоборот, заголубело, выглянуло солнце. Вечером объявили готовность на 16 октября. Но снова с утра небо обложено тучами. Начальник полигона генерал Вознюк был вне себя.

Наконец 18-го в небе показались просветы и все заняли свои рабочие места. Мажоров забрался в бронированный колпак.

И вот пошли последние секунды перед стартом. Степь оглашается мощным ревом двигателя. Трясется все вокруг. В прорезь бронеколпака Юрий видит, как ракета, окутанная пламенем, поднимается со стола. Едва качнувшись, она продолжает ползти вверх. От струи газов поднимается огромное облако пыли.

Мажоров, не выдержав, выскакивает из своего укрытия и, как завороженный, провожает взглядом улетающую ракету.

Из всех укрытий выскакивают люди и радостно поздравляют друг друга. Впервые нами запущена баллистическая ракета. И это сделали мы.

Через двадцать минут пришло сообщение, что ракета достигла намеченного района и попала в заданный квадрат. С новой силой зазвучали возгласы: «Ура!» Маршал Воронов поздравил всех с первым пуском.

Успех вдохновил. Началась подготовка ко второму пуску. Правда, через три дня радио Би-би-си сообщило о том, что в Советском Союзе запущена баллистическая ракета. Назвали даже место запуска — район Сталинграда.

Поднялась страшная суматоха. НКВД начал срочную проверку жителей окрестных деревень. Неблагонадежные срочно высылались из этих районов. Введен жесткий контроль за въездом и выездом каждого.

Потом были другие пуски — удачные и неудачные.

В июне 1948 года Мажорову объявили, что рапорт его о поступлении в академию удовлетворен, и надо ехать в Ростов-на-Дону для сдачи предварительных экзаменов. Юрий бросился в библиотеку, набрал учебников по алгебре, геометрии, физике, русскому языку. Надо было многое вспомнить, забытое в период войны и послевоенных лет.

Сдача экзаменов проходила в Ростовском артиллерийском училище. Вместе с сослуживцем майором Плотниковым они успешно преодолели медицинскую комиссию, экзамены и отправились обратно в часть. Теперь предстояло ждать вызов из академии.

Мажорова смущал предстоящий экзамен по топографии, которую он никогда не изучал. Но что поделаешь — стал заниматься самостоятельно. Катастрофически не хватало времени. Попросил отпуск, но его не дали.

Однако самые большие огорчения были впереди. В августе Мажорову и Плотникову объявили, что командование решило в этом году их в академию не отпускать. Мол, заменить некем. Это было настоящим ударом. Что делать?

Как ни странно, но выход подсказала жена Татьяна. Она возмущалась, высказывала недоумение и буквально требовала, чтобы они с Плотниковым написали жалобу в Москву.

Мажоров добился приема у генерала Тверецкого. Однако доводы, что ему уже 27 лет, не подействовали.

И тогда они действительно написали жалобу на имя первого заместителя главкома артиллерии маршала Яковлева.

Прошло две недели. Ночью раздался стук в окно. На пороге стоял офицер.

— Мажоров! Ты писал жалобу на генерала Тверецкого?

— Писал…

— Так вот пришел ответ. — Офицер в упор смотрел на Юрия. — Тверецкий приказал, чтоб завтра духу твоего здесь не было.

— Ну вот и прекрасно. Дайте машину, ведь до станции девяносто километров.

— Будет тебе машина!..

И офицер растворился в темноте. Действительно в полдень у ворот их дома уже стояла машина. Погрузив чемоданы, двинулись. Через три часа были на станции Баскурчак.