Черничная ведьма, или Все о десертах и любви (СИ) - Петровичева Лариса. Страница 2

— Все, что угодно, кроме того, что готовила она, — ответил Саброра, кивнув в мою сторону, и к нему метнулся официант с книжкой меню и минеральной водой. Марлен снисходительно улыбнулась.

— Господин Саброра, не стоит отказывать себе в удовольствии! Видите вон тот диплом в рамке? Эрна получила его за свой шоколадный торт в прошлом году, ее оценили на столичном кулинарном конкурсе! Попробуйте черничные кексы, это настоящее счастье на языке. Если вам не понравится, то завтрак за мой счет!

Марлен знала, о чем говорила. Не родился еще тот человек, которому не пришлись бы по душе мои кексы. Даже господин Магуро, генеральный инквизитор округа, всегда улыбался от удовольствия, ставя подпись и печать в мою желтую книжку регистрации — потому что чувствовал дивный аромат из картонной коробки с кексами, которую я привозила ему в подарок.

Саброра едва заметно кивнул. Через несколько мгновений перед ним стояла брускетта с лососем и яйцо пашот на хрустящем зерновом тосте в компании с ломтиками бекона. Марлен вернулась к стойке, ободряюще дотронулась до моей руки. Я была ей благодарна за поддержку: хозяйка «Черничной ведьмы» придерживалась разумной философии о том, что своих надо защищать — а я была своей, потому что мои сладости приносили ей сорок крон каждый день. Инквизитор ел, орудуя ножом, словно хирург — нельзя было не представлять, как похожие ножи работают в пыточных, отделяя…

Нет. Не надо об этом думать. Я законопослушная ведьма и собираюсь оставаться такой. Ему просто не к чему будет придраться.

Марлен нырнула в витрину, выложила на блюдце два кекса и протянула мне. Я с ужасом взглянула на нее — всех моих душевных сил сейчас хватило лишь на то, чтобы отрицательно мотнуть головой.

— Иди, — с нажимом прошептала Марлен. — Тебе незачем прятаться. Ты ни в чем не виновата. Так выпрями спину и подними голову!

Я выдохнула и взяла подносик с блюдцем. Марлен была права. Ведьма не может не трястись перед инквизитором, такова ее природа — но я в самом деле никому не сделала ничего плохого. Значит, выйду из-за стойки, улыбнусь и пройду к лучшему столику возле окна.

Инквизитор оторвался от брускетты, посмотрел на меня — даже без ненависти, с какой-то невероятной глухой усталостью. Я улыбнулась, поставила блюдце перед ним и сказала:

— Приятного аппетита, господин Саброра.

Он даже не взглянул в мою сторону и отпил воды из стакана. Я вернулась за стойку, положила поднос на место, а потом нырнула на кухню и подумала, что не выйду отсюда, пока Саброра не уедет из города. Это было невыносимо. Я чувствовала себя мокрой простыней, которую сильные руки прачки выкрутили досуха. Сквозь звон в ушах я слышала, как приходили новые гости, как официанты сновали по залу, как Марлен ворковала, расписывая все достоинства карпаччо с телятиной — а потом вдруг дышать стало легче, и Марлен, заглянув на кухню, с нескрываемым удовольствием сообщила:

— Эрна, он ушел! А это тебе, чаевые за кексы.

В книжке для чеков, которую она мне протянула, красовалась сиреневая купюра в пять крон. Мой заработок за два дня.

Хотелось надеяться, что это не прикрытие для удара, который Саброра готовился нанести.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Давайте смотреть правде в глаза. Ведьмы — такие же граждане Маранзона, как и не-ведьмы. Я понимаю, что раньше дела обстояли иначе, но теперь мы достигли такого уровня нашего развития, что государство защищает всех. И людей, и законопослушных ведьм.

Максим Вайн, бургомистр, сделал паузу и отпил лимонного коктейля со льдом. Погода выдалась жаркой и солнечной — в такие дни Марлен приказывает выставить столики на улице, под полосатым навесом. Вайн сейчас занимал как раз такой столик, Саброра составлял ему компанию. Я не подслушивала — у жены одного из наших официантов начались преждевременные роды, и Марлен попросила помочь. Теперь я сновала среди столиков, принимала заказы и старалась не думать о том, что столичный инквизитор смотрит в мою сторону.

Я чувствовала его взгляд на своей спине, словно ожог.

— Согласитесь, я могу взять вот этот нож и кого-нибудь зарезать, — продолжал бургомистр. Я поставила перед ним большую тарелку со стейком средней прожарки в компании овощей, бесшумно собрала скомканные салфетки. — Не отменять же все ножи на свете и не тащить же людей в тюрьму просто за то, что они могут кого-то убить! Когда убьют — тогда ими и займутся по всей строгости закона.

Саброра усмехнулся. Узел его стильного изумрудного галстука с золотым шитьем был ослаблен, воротник идеально белой рубашки расстегнут, но инквизитор все равно казался застегнутым на все пуговицы, стянутым, окаменевшим. Такова их природа. Ведьма — это внутренняя свобода. Инквизитор — это цепи и оковы.

— И что вы предлагаете? — поинтересовался он. Я скользнула к соседнему столику: немолодой турист, который пришел в компании с юной леди с холодным взглядом и поджатыми губами, заказал ломтики свиной вырезки с грибами и картофелем, его спутница потребовала, чтобы ей принесли стейк лосося в сливочном соусе и салат из морепродуктов.

— Да смотрите, чтобы не пригорело, как в прошлый раз! — распорядилась она. Я улыбнулась, кивнула и двинулась было в сторону дверей, как вдруг Саброра придержал меня за руку.

Прикосновение к запястью опалило, заставило качнуться не от боли — от ее предчувствия. Я была уверена — опущу глаза и увижу, как сквозь почерневшую кожу выглядывает кость. Бургомистр смотрел с искренним сочувствием.

— Принесите кофе, — сказал Саброра, посмотрел мне в лицо с прежней брезгливой усталостью. Господни чудеса продолжались — я выдержала его взгляд, кивнула и ответила:

— Да, конечно. Что-то еще?

— Там остался муссовый торт, или я опять опоздал? — спросил бургомистр.

— Остался, — ответила я. Саброра по-прежнему держал меня за руку — ему нравилось пугать, нравилось, что его прикосновение вгоняло несчастную, ни в чем не виноватую ведьму то в жар, то в холод. И ведь рукой не дернешь!

— Тогда несите все! — с улыбкой распорядился бургомистр, и инквизитор наконец-то соизволил выпустить мое запястье. Я влетела в ресторанчик, не чувствуя пола под ногами, отдала на кухню листок с заказом и, пройдя к витрине, прошипела:

— Драный ты извращенец!

— Что такое, Эрна? — спросила Марлен, пересчитывая чеки. Касса перед ней красовалась раскрытой пастью, полной разноцветных купюр — день выдался удачный, гостей было много.

— Ему нравится меня пугать, — выдохнула я. От муссового торта осталось три куска и, переставляя блюдца на поднос, я не сомневалась: бургомистр съест все, и у него не склеится. Марлен вздохнула.

— Терпи, милая, что еще я тебе могу сказать. Он уедет, и все снова будет хорошо.

Я с благодарностью посмотрела на хозяйку ресторанчика. У Марлен были свои недостатки, но в общем и целом работать с ней было здорово. Я отнесла торт бургомистру, поставила перед Сабророй крошечную чашку кофе, черного, как его душа, и на этот раз он обошелся без прикосновений.

Полчаса прошли в беготне между столиками. Компания студентов, которые приехали на озеро порыбачить, заказала порцию вареников с сыром и шпинатом и пятнадцать больших стаканов местного бодрящего коктейля на травах — все правильно, молодые крепкие парни, смуглые и улыбчивые, в белых рубашках с короткими рукавами и клетчатых штанах, никогда не превращали закуску в еду. Я принесла вырезку и лососиный стейк туристу и его спутнице, взяла опустевшие тарелки с соседнего столика и, заглянув в книжку с чеком, увидела купюры и монеты точно по счету — семья с двумя детьми ушла, не оставив чаевых — и вдруг услышала тоненький сиплый стон.

Я обернулась — капризная юная леди заваливалась на землю, царапая горло скрюченными пальцами и раскрывая и закрывая рот. Ее лицо налилось красным, глаза испуганно распахнулись, и вилка, на которую было насажено осьминожье щупальце, звякнула по столу. Кто-то из гостей испуганно вскрикнул, кто-то шарахнулся в сторону, требуя звать врача. Турист бросился к девушке, рухнул рядом с ней на колени и воскликнул: