Приключения Ньютона Форстера - Марриет Фредерик. Страница 32

На следующий день Форстера нельзя было, по обыкновению, застать в его конторе. Немедленно после завтрака он отправился по делу, которое называется «беганьем по квартирам». Его помещение было недостаточно для новых обстоятельств. Когда он дал слово Эдуарду, он отлично знал, что все расходы для приема Амбры лягут на него, и все-таки решил подвергнуть себя этому. Итак, невдалеке от своего помещения он отыскал удобный дом. Джон переговорил относительно его найма на двенадцать лет и наконец вернулся к себе.

— Скреттон, — заметил Джон Форстер, — найдите мне лакея, кухарку, горничную и спокойную женщину, экономку, — людей с хорошей репутацией и с отличными рекомендациями. Домоправительница должна быть до известной степени женщиной образованной, так как ей придется смотреть за одной маленькой мисс, и я не хочу, чтобы ребенка испортили в обществе обыкновенных слуг. Вы понимаете?

Скреттон понял; менее чем через месяц дом был меблирован хорошим обойщиком, и слуги получили каждый и каждая свое место.

Джон Форстер переехал в свой новый дом и в течение недели привыкал к новому положению вещей. Когда он увидел, что мебели достаточно, что служанки держатся хорошо, а домоправительница кроткое и очень умное существо, пригодное к тому, чтобы воспитывать маленькую девочку, он написал лорду Эвелайну с выражением новых благодарностей и с просьбой доверить Амбру его посланному, который и доставит ее. Скреттон отправился с этим письмом в Голль. Амбра плакала при мысли о разлуке с теми, кто так добро обращался с ней, и при мысли, что ей придется жить у человека, чужого ей. С Уильяма Эвелайна она взяла обещание повидаться с нею, когда он будет в Лондоне по дороге в Кембридж, простилась со своими добрыми друзьями и в обществе мистера Скреттона села в дилижанс, который быстро повез ее в Лондон.

Мистер Скреттон говорил только о делах, а так как у него не было дел с двенадцатилетней девочкой, он говорил с ней только в случаях крайней необходимости. Поэтому Амбра оставалась со своими мыслями. Какие это были мысли — не могу сказать, знаю только, что двухдневное путешествие на почтовых с мистером Скреттоном не было очень приятно. Амбра с удовольствием подъехала к дверям нового дома Джона Форстера. Старый джентльмен по письму своего компаньона точно рассчитал час ее приезда и явился в дом, чтобы ее принять.

Эдуард расположил Амбру к брату, сказав ей, что в его лице она встретит покровителя и снисходительного родственника, а потому, войдя в комнату, она подбежала к нему и залилась слезами.

Джон Форстер обнял и поцеловал Амбру.

— Малютка моя, — сказал он, — чем был для тебя мой брат, тем буду и я. Считай меня твоим отцом; в память его, и я надеюсь, вскоре также из-за тебя самой, мне это будет очень приятно.

Через час Амбра успокоилась я сделалась почти веселой; тогда ее передали на попечение миссис Смис, домоправительницы, и Джон отправился в свою контору к своим клиентам, чтобы наверстать потерянное время.

Скоро старик понял, что те заботы и расходы, которые он принял на себя, чтобы угодить брату, будут для него источником удовольствия и радости. Он перестал чувствовать себя одиноким в мире; у него был дом, где его встречал сияющий взгляд, где любящее сердце старалось исполнять все его желания, где его хорошо знакомый стук в дверь вызывал восторг, где разлука с ним служила причиной печали.

В несколько месяцев Амбра, как лоза, обвилась около сердца старика. Для нее были приглашены лучшие учителя; все, на что способен любящий отец ради единственного ребенка, давал ей тот, кто, услышав впервые о предположении брата, объявил, что и своих-то детей трудно и неприятно содержать.

Ах, Боже ты мой! До чего бедным авторам приходится скакать. Вот мне опять предстоит отправиться в Индию и попасть на палубу «Бомбейского замка».

Глава XXXIII

«Бомбейский замок» без дальнейших приключений дошел до Мадраса. Через несколько часов все пассажиры, или получив любезные приглашения от родных или друзей, или же в сопровождении близких им, высадились на землю; все, за исключением трех мисс Ревель.

Между тем, по мере отплытия остальных, их тревожное желание отправиться на сушу возрастало; это желание еще увеличивалось сознанием, что они задерживают капитана Драулока, который не хотел покинуть судна, пока не освободится от забот о них. Наведя справки, капитан наконец узнал, что какой-то старый полковник Ревель жил в своем доме в двух милях от крепости. Предполагая, что он не знает о появлении своих внучатых племянниц, Драулок отправил к нему с этим известием Форстера. Ньютон приехал к полковнику под вечер и сразу увидел, что тот живет, как старинный набоб Индии. Двойной штат носильщиков и ласкаров виднелся на верандах; сикхи ухаживали за лошадьми; портные и другие ремесленники работали в тени; целая стая дворецких и других слуг-индусов сновали в хлопотливом ничегонеделании.

Раньше, чем Ньютон представится полковнику, необходимо представить самого полковника читателю. Он был человеком около шестидесяти лет, из которых сорок пять провел в Индии с перерывами. Он занимал несколько выгодных мест и, хотя не был скуп, а только осторожен в денежных делах, сумел приобрести большое богатство. Не раз бывал он в Англии во время отпусков и каждый раз стремился остаться на родине, но через несколько месяцев начинал снова тосковать об Индии. Его привычки, вкусы — все носило восточный характер. В Англии же ему не нравилось тоже все: гостеприимство, холод английской зимы, потеря значения (что всегда случается с человеком, когда он смешивается с толпой), и он каждый раз возвращался в Индию раньше конца отпуска. Он умышленно остался холостяком. В молодости предмет его страданий поступил с ним безжалостно: любимая девушка бросила его из-за рупий, которые она могла получить, в придачу к ним взяв себе старого мужа. Этот случай озлобил его по отношению к женщинам, и он стал считать их всех корыстными и полными предательства. Он давал многолюдные и дорогие праздники, но никогда не приглашал к себе в дом женщин. И нелюбовь к дамам заставляла его ездить в гости только к холостякам.

В других же отношениях это был вполне достойный человек, настоящий джентльмен, но очень холерического темперамента.

Ньютон попросил одного из дворецких доложить полковнику о себе. Слуга провел его в просторную залу, и в ней Форстер увидел полковника, который представлял собой довольно любопытное зрелище.

— Бурра-саиб, саиб, — сказал индус и тотчас же ушел.

Полковник был высок ростом, худощав; его скулы выдавались, брови щетинились; волосы были седые. Он сидел на одиноком стуле посредине комнаты, был в белой рубашке и в белом нанковом нижнем платье. Рукава рубашки он завернул, обнажив плечи и оставив на виду свои сильные, покрытые волосами руки. Близ него лежала корзина с плодами манго, а перед стулом стояло большое ведро воды. Входя, Ньютон увидел, какой метод применялся для уничтожения этих восхитительных плодов. Полковник обеими руками держал один из крупных манго, величиной с яйцо казуара, подносил его ко рту, протягивая голову над ведром с водой, туда стекал излишний сок, покрывавший лицо, пальцы и руки старика, образуя на них желтые пятна. Вся внутренняя часть плода исчезала, косточка и кожа летели в ведро, а рука полковника тянулась к корзине за новым предметом для роскошного пира. Доложили о Ньютоне. Ньютону было жаль мешать ему, и он хотел было извиниться, но заметил, что сидевший к нему спиной полковник продолжал свое приятное занятие. Дело в том, что поглощенный едой старик не слышал доклада слуги и не видел Ньютона, который, благодаря этому, мог быть свидетелем уничтожения по крайней мере двух дюжин манго; и полковник ни разу не взглянул в его направлении и даже не заметил, что он не один. Но вот, наконец, одно обстоятельство привлекло внимание Ньютона и заставило его положить конец угощению полковника. Старик вынул новый манго из корзины. В это мгновение Ньютон увидел, что маленькая змея обвилась вокруг одной из ножек стула полковника; протянув руку за манго, Ревель непременно дотронулся бы до пресмыкающегося. Ньютон не знал, что делать: самое легкое движение старика могло оказаться для него роковым. Форстер неслышно подкрался к змее и уже собирался ударить ее своей тростью по голове, но полковник, нагибаясь над ведром, полупривстал со стула. Ньютон мгновенно выхватил из-под него этот стул и вместе со змеей швырнул в угол залы. Центр тяжести полковника не был перенесен достаточно вперед, чтобы помочь ему сохранить равновесие и устоять на ногах, и он повалился на спину, уронив также Ньютона.