Мост дружбы - Казанцев Александр Петрович. Страница 62

Летающая лодка причалила к берегу недалеко от моста Эллингтона. Автомобиль уже ждал на набережной. До начала обеда оставалось девять минут. Мистер Медж облегченно вздохнул.

Два репортера скучающе щелкнули затворами. Несколько праздных зевак лениво глазели, как мистер Медж и губернатор Мор садились в машину. Было очень жарко.

Мистер Медж поморщился. Как тихо всегда в этом «захолустном» Вашингтоне! Здесь не понимают значения их приезда.

Машина подъезжала к Белому дому не со стороны фасада. Медж издали увидел знакомую всем высокую, угловатую фигуру президента. Несмотря на жаркий день, президент был в своей обычной черной паре. Он прогуливался по примыкающему к дому маленькому садику. Он любил распускающиеся вишни, подаренные одному из президентов японским императором.

Все без исключения прохожие кланялись президенту, но никто из них не знал, о чем будет беседовать президент во время предстоящего обеда с двумя прибывшими к нему гостями, хотя беседа эта, конечно, будет записана тайными звукозаписывающими аппаратами, наводнявшими резиденцию американского президента.

И запись эта в будущем послужит темой для оживленных дискуссий.

Обедали втроем в большой старомодной комнате с окном на площадь перед Белым домом.

Мистер Медж, засунув за воротник белую салфетку, ел поспешно, обжигаясь бобовым супом.

Спустя два часа после завершения обеда мистер Медж, завезя губернатора в его резиденцию, сидел уже в своем офисе на Пятой авеню и диктовал стенографистке текст новых договоров и соглашений. Операторам компании кинохроники, которые ввалились к нему со своей громоздкой аппаратурой, он позволил заснять себя в рабочей обстановке, а телевизионную камеру разрешил оставить постоянно. Оператор должен был дежурить в соседней комнате.

Кандербль застал мистера Меджа освещенным со всех сторон. В порыве профессионального увлечения операторы хотели заснять и мистера Кандербля, но Медж с неожиданной грубостью выпроводил их.

Он собственноручно запер дверь и, подойдя к инженеру, похлопал его по плечу:

— Итак, Герберт, начинаем большое дело.

— Пора, — сказал Кандербль. — Русские впереди нас. Их хозяйственная система позволила им закончить работы на опытной трассе туннеля в Черном море — между Крымом и Кавказом. У них уже есть опыт строительства, готовый подводный док, который они перегоняют сейчас вокруг Европы, и налаженный аппарат.

— Прекрасно, мой друг. Русские проделали за нас всю грязную работу. Они должны были учиться, а нам с нашей американской техникой учиться не надо. Имея таких инженеров, как вы, мой друг, Америка опередит в этом строительстве Россию. Мурманская железная дорога их не спасет, придется прокладывать еще одну. Мы же первое время будем доставлять грузы на автомобилях и вертолетах.

— Я не сомневаюсь в успехе и выгоде нашего предприятия.

— О'кэй, Герберт! Вы хорошо сказали. Именно выгода! Она является движущей силой и с помощью нашей техники может совершить чудеса. Однако к делу. Пора и вам стать в наши ряды.

— Я готов, мистер Медж, принять на себя любую ответственность.

Мистер Медж отвел глаза в сторону.

— Да-а… — протянул он. — Правление концерна предложило мне подыскать подходящую кандидатуру на должность главного инженера концерна. Я уже думал о некоторых лицах и хотел посоветоваться с вами, как с другом.

Герберт Кандербль оцепенел от удивления. Его лицо удлинилось еще больше. Он нервно постучал пальцами по столу и закинул ногу на ногу.

Медж продолжал:

— Я уже пожилой человек, Герберт, и считаю, что деловые отношения тогда процветают, когда подкрепляются истинной дружбой, а еще лучше, — вкрадчиво добавил он, — родством.

Герберт Кандербль мрачно рассматривал свои ботинки. Глубокие складки между бровями то сходились, то расходились.

— Вот об этом я и хотел поговорить с вами, — закончил мистер Медж.

Несколько минут Герберт Кандербль думал. Он прошелся по кабинету, который за время отсутствия мистера Меджа успели уже устлать ковром и обставить дорогой мебелью. В руках знаменитый инженер вертел папку с бумагами и сверток чертежей, но Медж не проявлял к ним никакого интереса.

Остановившись перед мистером Меджем, Кандербль в упор смотрел на него серыми колючими глазами.

— Насколько я понимаю, сэр, это ваше условие?

— Об остальных условиях мы с вами легко договоримся, — улыбнулся Медж поднимаясь.

Герберт Кандербль неуклюже сел на кончик стула и хриплым голосом сказал:

— Я прошу руки вашей дочери, сэр. Я уже давно думал об этом.

Медж перегнулся через стол и похлопал его по плечу:

— О'кэй, Герберт! Я всегда считал вас деловым человеком.

— А теперь, — продолжал Кандербль уже другим голосом, — я хочу познакомить вас со своими планами. Мне срочно нужно будет…

Он развернул чертежи.

Мистер Медж слушал его с неподдельным интересом.

Глава четвертая. АРМСТРОЙ

Тепловоз залился протяжным, низким гудком. Эхо вернуло этот звук, словно где-то далеко за низкорослыми деревьями проходила другая линия железной дороги, по которой тоже мчался поезд на север.

Коля Смирнов, забравшись на самый верх груженой платформы, с радостью подставлял веселое веснушчатое лицо встречному ветру. На некоторых платформах видны были фигуры людей, таких же, как и Коля, рабочих, добившихся почетного права сопровождать этот специальный маршрут.

Навстречу неслись станционные здания. У Коли защемило под ложечкой: «Подъезжаем…» Промелькнул шлагбаум переезда. Девочка в пестреньком платочке важно держала свернутый флажок. Коля махнул ей рукой. Она заметила и улыбнулась.

Подъезжаем! Коля потрогал под собой холодный металл изогнутых плит.

Тюбинги. Куски будущей туннельной трубы, которая протянется под полярными льдами. Первый груз для замечательного строительства — Армстроя. И он, Коля Смирнов, электросварщик и сын электросварщика, своей работой добился почетного права доставить эти первые тюбинги и письмо макеевских рабочих строителям большого туннеля.

Зазвенели сцепки. Поезд замедлял ход. Последняя станция: остался еще один перегон. Не заходя в Мурманск, поезд повернет на ветку, идущую к станции Арктический мост. Здесь тепловоз должен быть заменен электровозом.

Впереди на платформе с огромными катушками стальных тросов стоял старый коммунист Никифор Иванович Железнов — представитель рабочих Светлорецкого канатного завода. Он закреплял между двумя катушками большой плакат. Ребята тоже украшали вагоны знаменами, портретами, зелеными ветками.

Коля вытащил свой подарок — картину, изображавшую электросварку на каком-то сооружении. Она была выполнена в синих тонах, словно зритель смотрел на нее через синее стекло электросварщика, видя все так, как это представляется во время работы.

Железнодорожники с фонарями и масленками в руках прогуливались около поезда и кивали головами на замечательную картину. Коля был горд. Еще бы! Ведь это он подал художнику оригинальную мысль нарисовать сварку «через защитное стекло».

Электровоз мелодично загудел, и поезд тронулся. Побежали назад желтые будочки, потом низкорослые ели…

Сейчас… сейчас он увидит свою мечту — Армстрой. Увидит смельчаков, дерзнувших проложить плавающий туннель подо льдом. Они казались ему сказочными богатырями. Их можно было видеть только на экране или читать о них в книгах.

Впереди из-за леса показалось море. Оно было ровное и гладкое, как степь, и белесое, будто освинцованное. Только даль была испещрена оспинками барашков. Коля не мог оторваться от этого зрелища. Вот оно, настоящее полярное море! Еще немного — и поезд скроется под водой, уйдет на сто метров в глубину океана. Но где же льды?

Отыскивая глазами воображаемые арктические льды, Коля проглядел, как поезд подъехал к станции Арктический мост. Конечно, это могло случиться только потому, что станция оказалась у него за спиной.

Коля оглянулся и увидел повсюду головы людей, флаги, плакаты. Грянул оркестр. Ребята спрыгивали с платформы и бежали рядом с поездом. Коля тоже спрыгнул и едва не растянулся на перроне. Шагая рядом с поездом, он поглядывал на толпу, стараясь угадать, какое впечатление производит его картина. Коля прибавил ходу, чтобы догнать платформу, на которой видел Никифора Ивановича, с торжественной суровостью державшего развернутое знамя — дар светлорецких рабочих. Вдруг он остановился, словно налетев на столб.