Жестокий спаситель (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович. Страница 68

— Эээ…, — бормочет Крюгер, видя в паре метров под нами приближающуюся бугристую и шевелящуюся поверхность, — Кр-кригс. Эээ.. Где моя р-рука?

— Я отрезал, — сообщаю ему новость, хватая приятеля за талию, — У тебя там жало, в жале яд, ну тебя нахрен, истеричку.

— К-как? Э..,— начинает беспокоиться слегка вздёрнутый в воздух Должник, — Погоди, мы туда?

— Да, туда. Не волнуйся, я так уже делал, — сообщаю ему ненужную информацию, спрыгивая со своей кровоточащей ношей на побитую «Славой Кригстана» поверхность искусственного Древнего. Перетягивать культю… некогда.

За время пребывания на Кендре я понял, что приедается абсолютно всё. Жажда жизни, огонь боя, желание жить честно и мирно… так вообще превращается в невесомый пепел. Всё им становится, даже, в конечном итоге, желание сдохнуть. Остаются лишь задачи, которые ты себе назначаешь. А их нужно выполнять. Даже машинально. Потому что если не будешь — значит вообще всё было зря. Зато если выполнишь, то будешь жить дальше с чувством глубокого удовлетворения, а когда оно приестся — то битком набитым пеплом. Тоже, наверное, неплохо.

Мы идём по взлетающему вверх навстречу щупальцам Древних богу, а от нас уже укатывается, ломаясь по дороге, «Вельд». Я и не очень хорошо соображающий кид, которому я с минуту назад отхватил руку старрхом. Ну, как идём? Я почти несу товарища, подхватив его подмышку.

— Что мы ищем? — интересуется он.

— Дырку, — честно отвечаю я, находя сквозную дырку от выстрела «Славы Кригстана».

— Зачееее…

Мы нашли дырку. На стол выложены все карты до единой, но во мне слишком мало доверия, чтобы рискнуть и устроить родео на почуявшем очередную смерть Должника боге. Мы же взрослые люди, знаем, чем отличается Дьявол от Бога. Первый чертовски хорошо умеет играть, а у второго крапленые карты. Ну а если наш Неверящий что-то придумал и против дохнущего у себя в потрохах Должника…, то я сниму перед ним шляпу.

Позволяю нам проскользить по оплавленной прожженной плоти метров тридцать вглубь, а затем останавливаю движение, вбивая старрх в мясо бога. Закрепиться, затем растопыриться в этой ране, упираясь ногами в её стенки… Так, хорошо. Мы держимся.

— Прости, дружище, — говорю я Крюгеру, — У нас нет времени.

— Давай…, — шепчет он, неуклюже дёргаясь. Чувствую, как он что-то сует мне в карман куртки.

Выдернув старрх, удерживаясь на ножном упоре, вбиваю нож снизу вверх в солнечное сплетение Должника. Резко проворачиваю его, делая рану совершенно фатальной, быстро вынимаю, а затем вновь вбиваю нож в «стену», хватаясь за рукоять. Вовремя. Туннель, проделанный разогнанным до космических скоростей снарядом, начинает волноваться. Вишу в темноте, удерживаясь на ноже и ногах, удерживаю хрипящего Должника, отдающего концы. Голову наполняют странные звуки, как будто тысячи одинаковых голосов вразнобой что-то хотят до меня донести. Сама собой включается Характеристика, на глаза лезут Квадры, способности, таланты… всё это диким месивом полностью блокирует мне зрение.

А я просто вишу. Держусь, так сказать. На голой воле, силе и… очень знакомом безумном хохоте, перебивающим эти голоса. Они звучат все тише и тише, а сам хохот Суматохи, счастливый, придурочный, безумный — всё громче и громче.

Я знаю, что все наши домыслы о том, что смогу выжить, потому как уже не являюсь Должником по сути — гроша ломаного не стоят. Должник есть Должник. Мы искусственные, а я так вообще дважды. Или трижды. Но сам, сейчас, в темноте, буквально в жопе у чудовищного бога, я улыбаюсь. Не как тот, кто что-то там спас. Не как тот, который чего-то добился. А просто из вредности. Просто потому, что я, когда-то павший жертвой некоего могущественного существа, навязавшего мне свои условия в мире, искалечившим мою душу и разум, вернул ему вот этот Долг.

Волди погиб во имя искупления. А я сейчас готов сдохнуть во имя расплаты.

Боль перекручивает внутренности. Сильно, резко, сразу. Так, что я не удерживаю труп Крюгера, но пытаюсь поймать, успешно, только он меня дергает, срывая с места, и я, уже летя вниз вслед за ним, со старрхом в руке, сжимаюсь еще сильнее. Почти теряю сознание от скручивающих меня приступов боли. Желудок, легкие, сердце, голова, мышцы, всё это по очереди вспыхивает карнавалами острой дергающей агонии.

Затем вспыхивает свет. Не особо он и ярок, потому что я вываливаюсь из туши бога снизу, но… он есть. Я лечу. Впереди меня летит тот, кто словом и делом пожертвовал своей жизнью ради других. Ну как летит? Его тело летит, конечно. Вполне допускаю, что пронырливый лысый говнюк до последнего лелеял надежду угробить меня, а не себя, но, хей, это же Кендра.

Тут такое в порядке вещей.

Хлопок раскрывшегося парашюта. Рывок вверх. Боль утихает достаточно, чтобы иметь возможность оглядеться по сторонам. Увидеть неспешно закрывающиеся космические окна, в которые уходят жуткие щупальца создателей жизни, оценить расстояние до величественно падающей туши дохлого бога. Оно слишком мало, но я уже чересчур выжат, чтобы хоть чего-то бояться. Наоборот, думаю, что нераскрывшийся парашют послужил бы замечательным концом этой истории. Нет, а что? Все умерли, все выжившие счастливы, зло ушло из этого мира. Однако, нет. Зло бессмертно.

Относительно. Огромная лепешка дохлого дерьма всё-таки падает на бренную землю Кендры, порождая огромный «бух», а вместе с ним и чудовищную волну пыли и потревоженного воздуха. Небольшого гнома на совсем небольшой высоте кувыркает по воздуху от всего этого дела так, что он снова теряется в этом большом и сложном мире. В себя он приходит, лишь с размаху уткнувшись в землю, а потом еще будучи по ней протаскиваем парашютом метров, эдак, с полсотни. Но старрх со мной, он режет стропы легко и просто. Встаю. Вокруг просто караул сколько дохлых тварей самых разных разновидностей. Даже «суматохи» есть.

Я выжил. Все умерли. Ура? Никак не пойму, ура или нет. Надо закурить. Лезу в карманы, достаю пачку сигарилл, в которой находится аж две уцелевшие красотки вкусно-коричневого цвета. Прикуриваю, затягиваюсь. Обалденно. Ощущение… как будто впереди отпуск. Только вот бумажку, сунутую Крюгером, надо прочитать. Но сначала…

— Характеристика.

И… ничего не происходит. Но я по-прежнему вижу очень хорошо. Лучше всех. Поднятый камень исправно крошится в ладони. Значит, я так и остался самым красивым гномом. Примем во внимание. Итак, что он там написал?

«Не трогай Кригстан. Это моя к тебе первая просьба. Дай им шанс. Но если у тебя вдруг появится лишнее время, Магнус Криггс, то выполни и вторую — я не хочу, чтобы меня забыли. Сделай что-нибудь по этому поводу».

И подпись. Мартин мать его Дрейвис.

— Уж лучше ты бы Крюгером остался, честное слово, — говорю я в небо, заполненное пылью от падения Бога-из-Машины, — Ладно, придумаем что-нибудь. Так, где тут наша четверка покойных пенсионеров заныкала свой дирижаблик?

Эпилог

Кендра. Спустя 58 лет 3 месяца и 16 дней. Крошечный архипелаг из восьми островов возле экватора у южной оконечности континента Северная Валта.