Сорняк из райского сада - Иванова Татьяна Антоновна. Страница 32

— А если Лариса поинтересуется, почему ее об этом спрашивают, вы ответите, что его подозревают в убийстве?

— Конечно, нет!

— Ну, тогда вот! — и Анна Сергеевна, покопавшись в своей записной книжке, открыла страничку, на которой был записан номер телефона Ларисы.

— Можете ей позвонить, прямо от меня. — Предложила она Юре.

— Это хорошая идея! — согласился он, и взял в руки телефон, который услужливо протянула ему Анна Сергеевна.

ГЛАВА 17

Алина Петрунько с девяти лет жила с отцом. Мама умерла от лейкемии скоропостижно, убралась, можно сказать, за два месяца. Через год с небольшим после ее смерти, отец намекнул дочери о том, что не прочь снова жениться, на что Алина жестко ответила. — Женишься, я из дома уйду!

Игорь Борисович загрустил от такого заявления, но перечить дочери пока не стал. Подумал, что с женитьбой надо повременить. Видно после смерти Веры прошло еще слишком мало времени, — сказал себе он. — А его Алиночка девочка ранимая, сирота. Конечно! Разве может отец заменить ей маму! — и Игорь Борисович, продолжая тайно встречаться с Надюшей, молодой краснощекой горничной, работающей у него в гостинице, жениться не спешил. Надюша же нажимала, ибо она оказалась женщиной разведенной, да к тому же оставшейся без жилплощади, из которой ее, лимитчицу, с треском выкинули обрадовавшиеся разводу сына родители. Надюша жила теперь очень скромно. Ведь на те скудные гроши, которые она получала работая горничной, — через сутки, на третьи, и по совместительству, уборщицей в соседнем интернате, нужно было питаться, одеваться, да к тому же платить за комнату, которую она снимала в коммунальной квартире.

Спустя еще год, Игорь Борисович, следуя нажиму Надюши, все же привел новую хозяйку в квартиру. Однако больше четырех месяцев Надюша в ней не прожила. Алина, не стесняясь, просто издевалась над ней! Она не здоровалась с ней, не разговаривала и вела себя так, словно жизнь ее новоиспеченной мачехи совсем ее не касалась. К Надюшиной, заботливо приготовленной еде, Алина не прикасалась. Она демонстративно готовила себе яичницу или жарила картошку, а иногда даже пекла блинчики, которые у нее хорошо получались. Скандалы, которые следовали за этим со стороны отца, заставляли девочку озлобляться на Надю еще больше. И та, в конце концов, не выдержала! Она снова ушла в свою съемную коммуналку, благо к тому времени комната все еще пустовала. Надя ушла и лишила Игоря Борисовича женской ласки. Он же, погоревав немного, завел себе очередную пассию, теперь уже замужнюю лифтершу Наташу. Благо, в гостинице работало много хорошеньких женщин, которые не прочь были закрутить роман с овдовевшим симпатичным администратором. Да и Алина была довольна, что отец не предпринимает очередных попыток к обустройству своей судьбы. Она, правда, и сама не могла дать себе отчета, что руководило ей и рождало внутри такой мощный протест против отцовской женитьбы. Ведь Алина, положа руку на сердце, не могла признаться себе, что безумно любила маму, и теперь это является главенствующей причиной такого ее поведения. Нет! Здесь было что-то другое. Возможно нетерпимость к постороннему человеку, нежелание смириться с совместным существованием рядом с ним, и, как следствие, признание определенных перемен, связанных с обычным укладом жизни, который Алину вполне устраивал. Возможно, ей руководила и ревность. Ведь Игорь Борисович искренне любил дочь, и по — своему баловал. Как знать, может, Алина подспудно ощущала, что часть этой отцовской любви и баловства моментально перекинется на другую половину его обожания, а возможно, и большая часть! Одним словом, Алина не желала ничем нажитым в семье делиться с "этими всякими", — ни своими привычными житейскими устоями, ни любовью отца, а став постарше поняла также, что не желает делиться с ними ни квартирой, ни деньгами, которые зарабатывал Игорь Борисович. Так и жил потом овдовевший Петрунько вдвоем с дочкой. Алина выросла, поступила в местное педагогическое училище, а после его окончания устроилась работать учительницей в начальные классы, где продержалась почти пять лет. А потом ей это надоело. Денег платили мало, да к тому же на Алину посматривали свысока преподаватели с высшим образованием, и она невольно стала задумываться о дальнейшей учебе. Алина грезила Москвой, ее манящими перспективами! Она мечтала учиться в каком-нибудь московском институте, а главное, почему-то думала, что попав в столицу, обязательно встретит там прекрасного рыцаря. — А что! — рассуждала она, поглядывая на свою хорошенькую мордашку в зеркало. — С такой внешностью как у меня, пара пустяков подцепить себе какого-нибудь крутого мужичка. Ей казалось, что именно ее, красавицу Алину Петрунько, в столице на каждом углу будут поджидать крутые московские бизнесмены, которые в свое время умело расправили плечи на перестроечных столичных просторах, и которых там теперь просто пруд пруди! Но, увы, в ближайшее время с такой зарплатой она не могла себе позволить вырваться из Самары! Отец предложил ей уйти из школы и перейти на работу в гостиницу, где на должности администратора она стала бы получать в два раза больше.

— Поработаешь, чуть оперишься, и лети потом куда захочешь! — сказал он ей.

Она проработала в гостинице уже около двух лет, когда в Самаре появился филиал "Химпласта", а в одном из люксовских гостиничных номеров их гостиницы, постоянный богатый клиент, — Алексей Витальевич Голубев. Приезжая в заранее забронированный номер, он обычно заходил в гостиницу, и если в это время была ее смена, мило ей улыбался, и обязательно что-нибудь дарил. То коробку конфет, то цветы, то хорошее вино, а однажды даже плюшевого медвежонка.

— Вот тебе, Алиночка, сувенир из Германии, — ласково сказал он, и вытащил из своей дорожной сумки бурого, пушистого и необыкновенно мягкого, как разогретый пластилин, медвежонка.

— Спасибо! — сказала тогда Алина, и почему-то покраснела.

Алексей Витальевич заметил это и мельком на нее взглянул, а через несколько дней пригласил к себе в номер выпить вина. На следующий день после этого он попросил ее прокатиться с ним по городу на арендованной машине в качестве местного гида.

— Я ведь еще ни разу не видел город по настоящему! — сказал он, — и кроме района, где находится теперь мое предприятие, ничего не знаю.

Вечером они снова уединились с Алиной в его номере, снова выпили вина, а потом она осталась у него на ночь.

Алина сразу сделала ставку на московского босса "Химпласта". — Вот она первая ласточка, а вернее моя единственная синица в руке! — сказала себе Алина. Она старалась быть хорошей любовницей, и ей это удавалось, особенно в первое время. Голубев же, дарил ей прекрасные подарки, водил в рестораны, иногда просто давал денег, чтобы она сама себе что-нибудь купила. Алине все это, конечно, нравилось, но была у нее одна заветная мечта. — Склонить любовника к тому, чтобы он купил ей в Москве однокомнатную квартиру! Ну, если уж не в самой Москве, так в ближнем подмосковье, это ничего! Она смогла бы добираться до столицы на пригородной электричке.

Алина начала проводить свою политику издалека. Сначала она, между прочим, сказала любовнику, что хочет пойти в институт, в какой — нибудь, вечерний или заочный, все равно.

— Правильно, тебе обязательно надо учиться! — поддержал ее Алексей Витальевич. И тут же предложил ей устроиться на работу в "Химпласт".

— Ты на какой факультет планируешь поступать? — спросил он.

— Не знаю! — ответила Алина. — Скорей всего на экономический.

— Ну, тогда и устроим тебя в экономический отдел, так сказать, для стажировки!

Работала Алина слабо. Ответственных дел ей не поручали, из-за отсутствия опыта, да и самой ей не особенно хотелось заниматься этой самой экономикой. Однако начальница, — Валентина Сергеевна всегда помнила, что Алина Петрунько рекомендована к ней в отдел самим Дружининым, а потому к ее безынициативности относилась вполне сносно.