Некро Файлы (ЛП) - Мартин Джордж Р.Р.. Страница 66

Там есть кровать с водяным матрасом, наполненным спермой, кровью, мочой и плацентой. Но я веду её не к кровати, а к столу. Закрепляю её руки и ноги в кожаные петли. Её тело такое безвольное и податливое, что я могу делать с ней всё, что захочу. Она смотрит по сторонам, видит вокруг кости, мёртвых младенцев и животных, разные приспособления. Вряд ли она осознаёт, что происходит. Она нерешительно прикасается к липкой стене, медленно кладёт палец в рот, пока я пристёгиваю её ремнями. И вот её уже тошнит. Она сплёвывает слюну, пытаясь сдержать рвоту. Лиз подходит к ней и слизывает слюну с её рта и подбородка.

Она сопротивляется, извивается, и Лиз бьёт её по лицу. Пять раз. Быстро.

Игра начинается.

Певичка смотрит на меня, открыв рот. По её лицу стекают слёзы и кровь - у неё разбит нос.

- Сожми руку в кулак, - приказываю я.

Она делает то, что я сказал. Сжимает кулак. Джинджер садится на кулак и медленно скользит по её руке вниз - она уже вся мокрая. Певичка инстинктивно пытается отдёрнуть руку, она орёт от отвращения, пытаясь стряхнуть Джинджер, но пизда Джинджер - как стальной капкан, который так просто не разожмёшь. Она вертится на руке певички и вскрикивает каждый раз, когда приближается к оргазму.

- Убери её! - орёт певичка. - Убери её!

Но Джинджер ещё не закончила. В выделениях, стекающих по руке певички, появилась кровь.

Не могу сказать точно, чья это кровь - Джинджер или певички.

Кабан подходит поближе. Он сжимает свой член и начинает лупить им певичку по груди.

Она кричит. Кричит скорее от страха, нежели от боли. Хотя какая разница.

Джинджер уже слезла с кулака. По руке певички стекает кровь, а на груди уже появляются синяки.

Все хотят принять в этом участие, все посетители бара. Я не жадный, я люблю делиться, но рот певички никому не отдам. Я заслужил такое право. Я говорю об этом всем, и никто не возражает. Зик держит её голову, пока я открываю ей рот. Она уже не кричит - похоже, теряет сознание, но мне всё равно. Это не помешает мне сделать то, что я задумал. У неё во рту ещё остались осколки зубов - и я выбиваю их все. Её рот полон крови, как я люблю. Она приходит в себя, её снова тошнит. А я расстёгиваю брюки, достаю член и заталкиваю ей в рот.

Из её рта брызжет кровь, и Лиз подходит поближе - ей нравится купаться в брызгах крови.

Внезапно я понимаю, что всё зашло слишком далеко. Девчонка не выживет. Я хотел, чтобы она изменилась, стала другой, но я не хотел убивать её. Теперь уже поздно, назад пути нет, и раз уж так получилось - то так тому и быть. Или ты знаменитость, или тебя никто знать не знает. Третьего не дано.

Все, кто находится сейчас в задней комнате бара, согласны с этим.

Мы не торопимся, и певичка всё ещё жива - гораздо дольше, чем я ожидал. Но вот мы её и прикончили, и к этому моменту от её тела уже мало что осталось.

А то, что осталось, сбрасывается в общую кучу отходов.

Мы отмечаем это дело алкоголем.

Позднее к нам явились официальные представители закона - их закона. Они искали свою певичку. Но - нет, офицеры, к нам такая не заходила. Дайте-ка ещё раз взглянуть на фото. Не, мы таких точно здесь не видели. Эй, ребята, никто из вас случайно не видал эту фифу в нашем баре?

Среди копов есть один узкоглазый старик - лейтенант Упёртая Задница, измождённый и линялый мистер Я-Bсё-Знаю. Я ловлю на себе взгляды других завсегдатаев бара, вижу, как они слегка кивают и улыбаются. И снова смотрю на копа, который думает, что раскусил нас.

Другие офицеры уже вышли из бара и ушли в сторону машины.

Я даю знак остальным, чтобы они не выпускали его, если он вдруг захочет выйти.

Я смотрю на него, ловлю на себе его взгляд.

Он смущён и, похоже, слегка напуган. Оглядывается по сторонам, осматривает тёмную комнату и снова поворачивается ко мне.

Я усмехаюсь.

Добро пожаловать в Бар Уродов.

Перевод: Анна Домнина

"Чем скорее они поймут" был впервые опубликован в сборнике "Книга тысячи грехов", 2005, "Two Backed Books".

Рэт Джеймс Уайт

"Чем скорее они поймут"

Боль - самый главный сигнал нервной системы.

Боль предупреждает: мы делаем что-то не так и вредим собственному телу. Боль не даёт нам разрушить себя. Не познав боли, невозможно обучиться выживанию и невозможно достичь жизненных вершин.

Даррел был наставником, мастером боли.

Бесчисленные неизмеримые страдания, заключённые в нём самом, заставляли его поделиться, раздать их тем, кому предстояло познать боль и всё понять.

Мимо Даррела прошли мальчишки, обдав его табачной вонью, на вид не старше восьми-девяти лет. Рановато для курения.

Мальчик повыше, с сигаретой небрежно зажатой в зубах, протянул пачку "Newport" маленькому приятелю и тут же закашлялся, поперхнулся едким дымом. Видно, пока не привык курить.

Возможно ли его ещё спасти?

Даррел последовал за ними.

Он вслушивался в их разговор и выискивал удобный случай преподать мальчику урок.

- На, Сэм, затянись, - сказал тот, сунув пачку сигарет другу.

- Не-е-ет, Джоуи, ты же знаешь, я не курю. Да и мама меня убьёт, если я заявлюсь домой и от меня, как от пепельницы, несёт.

Сэм протянул курево обратно Джоуи. Тот выхватил пачку.

- Бля, Сэм, вот ты лошара, я-то думал ты в теме, хотел даже чуть погодя травкой разжиться. А от неё ты б тоже отказался?

- Конечно! Мать меня изобьёт до смерти, если почует эту хрень.

- Ну, ты и ссыкло, мамочки испугался. Да этой суке полтинник, чё она тебе сделает? Я бы отмудохал мою мамашу, только вякни она. Я, блядь, делаю чё хочу!

Джоуи в одну длинную затяжку докурил сигарету и полез в пачку за новой. Он внимательно огляделся: видят ли другие дети на площадке, как он нереально крут. Там, в парке на скамейке, сидел и Даррел, он наблюдал за мальчиками.

По щеке Даррела скатилась слеза.

Внутри него разгоралась бешеная ярость, ярость переполняла его глаза и извергалась негодованием.

- Ещё одного ребёнка мы потеряли, - прошептал он и вытер слезу изодранным рукавом грязной пёстрой шубы.

Этот ребёнок ничего не знает о боли, - думал Даррел. - Он не понимает к чему приведут его поступки. Для него это весёлая игра. Я должен, должен преподать ему урок.

Даррел знал о жизни всё.

И знал всё о боли.

Он знал: боль закаляет дух, делает сильным, приучает к порядку и каждому ребёнку нужно пройти через боль. Даррел признавал, что сам потерял собственных детей. Он позволил миру забрать их у него, а потом... потом мир сломал его детей, как ломает ураган воздушного змея. Дети вырвались из-под его опеки и устремились в водоворот наркотиков и преступлений, а потом этот водоворот растерзал их и швырнул в пропасть. Сына в тюрьму, дочь в могилу. И во всём этом виновен он - Даррел - и только.

Добренький папочка.

Слишком многое позволял детям. Он позволил им самим решать и ошибаться, он не очень-то их ограничивал и не рассказывал к чему неизбежно приводят некоторые поступки.

Линда и Джейк выросли, считая, что мир вращается вокруг них и что они бессмертны.

Однако теперь... теперь их нет.

И именно он виноват в этом, он потерял их. Но всё же, осталось ещё так много других детей и их он точно не потеряет. Он преподаст им всем урок.

Даррел поднялся и вышел из парка вслед за Джоуи.

- Чем скорее они поймут, - бормотал себе под нос Даррел, шаг за шагом приближаясь к мальчику.

Табачный смрад, клубившийся в комнате, резал глаза Джоуи, он кашлял, его тошнило, однако, снова щёлкнул взведённый курок револьвера. Джоуи тотчас прекратил кашлять, сунул сигару обратно в рот и затянулся. Подле него с револьвером сидел огромный страшный лохматый старик.