Сталин-Путин в диком урагане войны - Рыбаченко Олег Павлович. Страница 2
Город один из самых больших в мире, да еще съехались толстосумы из Америки. Самое время для продажи.
Вот чего хорош данных фильм, редкой для сороковых городов откровенностью.
И у девушки из деревни высокий рост и фигура фотомодели. А что она ведь пешком за день полсотни миль проходила, и каждый день вкалывала. Считай за небольшую плату в свой карман, фитнесом занималась.
Девушку хорошенько вымыли, намазали маслом, надели купальный костюм, а затем и нацепили покрывала, вывели на помост.
Пред этим продали двух девушек с черными волосами, и одного рыжего мальчишку.
Раздевая естественно донага! Что сильно смущало жертвы.
Теперь настала пора сюрпризов. Объявили, что на продажу выставляется девушка, девственница и блондинка.
Мариана несколько смутилась. Одно дело завалиться с юношей на сеновале, и спарится словно животные, со стонами и вздохами. Другое дело, когда тебя выставят на обозрение перед сотнями мужчин. Да и женщин тоже.
Тут даже арабы есть, и американцы, и разного рода деятели. Сидят и мальчишки из богатых семей, видимо заплатившие деньги за зрелище.
Они жадно смотрят, как раздевают девчонок, и мальчиков на продажу.
И идет торг.
Вот сейчас ее выставят перед ними, разденут до нага, а потом... Мариана уже не раз занималась любовью с симпатичными мальчишками. Те не слишком умелые, но деревенской девушке это нравилось. Довольно приятно, и потом тебя словно трясет от удовольствия. Так что ничего страшного: думала простоватая Мариана. Зато сколько денег выручит!
Вот за симпатичного, рыжего мальчика, дали триста пядьсят долларов за ночь. А это целое состояние.
Доллар в Мексике - ох как ценится! Особенно в тридцатые годы двадцатого века!
А тут народу то собралось!
Мариана подумала, что она не какой-то там паршивый мальчишка, и за нее дадут намного больше. И даже десятая часть - это прилично!
Девушка встала напротив постамента. По ее бокам встали двое людей в масках и бесформенных костюмах синего цвета. Специально видимо, чтобы не отвлекать внимание собравшихся от предмета торга. Мариане было не очень удобно в туфлях на высоких каблуках. Она почти всю свою жизнь бегала босиком, даже в мягкую мексиканскую зиму. Обувалась только на праздники, в церкви, куда босиком не пускали, или в очень редких случаях когда входила в знатный дом.
А так практически все время босая, и ей в туфлях некомфортно. Мариана даже подумала, что учитывая ее и без того немалый для женщины рост, могли продавать босой. Тем более ножки у нее такие изящные и соблазнительные. Мужчины постоянно прилипают взглядом к ее ступням, не испорченным, а даже более красивым от постоянного хождения босиком, и пыль почти не пристает. Да когда круглый год бос, ступни становятся не то чтобы мозолистыми, но такими упругими, что грязь к ними практически не липнет.
Это видно, что у крестьянок на портретах средневековых художников, подошвы босых ног, почти чистые. Это если редко ходишь босиком, они пачкаются.
Вот Мариана морщиться, но вышла на помост. Прикрытая покрывалами, высокая, фигуристая.
Глашатай объявляет:
- На помост выставляется девушка, девственница - натуральная, золотистая блондинка, рост шесть футов, великолепная фигура - знатное происхождение, из обедневшего рода графов.
Мариана улыбнулась и развеселилась. Да уж знатная. Единственное что у них в роду все женщины были красивые, и долго не старели. Вот и ее мать такая красавица-блондинка, что можно тоже на аукцион выставлять. Хотя может среди мужчин были знатные сеньоры. Они ведь падкие до смазливых крестьянок.
Глашатай объявил:
- Стартовая цена сто долларов!
Аукционист поднял молоток и стал произносит:
- Сто долларов раз...
Послышалось недовольнее шипение:
- Обнажи ее, дай посмотреть...
И две фигуры аккуратно стащили покрывало прикрывающее Мариане волосы. Они и в самом деле чудные: чуть вьющиеся, золотистые, выгоревшие на солнце, и натурального, прекрасного природного цвета.
Чуть приоткрылся и загорелый, но безупречно гладкий лобик.
По трибунам пробежал вздох восхищения.
Послышалось:
- Двести долларов!
- Триста!
- Четыреста!
Араб в чалме усеянной рубинами, воскликнул:
- Пятьсот!
Бизнесмен из Нью-Йорка брякнул:
- Семьсот!
- Восемьсот!
Араб в рубиновой чалме буркнул:
- Тысяча!
Возникла пауза. Сумма для Мексики тридцатых годов двадцатого века немаленькая. А ведь это только на одну ночь. И неизвестно какая это еще девственница.
Послышался шум. С Марианы стянули еще одно покрывало. Обнажили глаза, нос и губы. Теперь все ее прелестное, юное личики оказалось открытым.
Смуглость от загара от постоянного нахождения на свежем воздухе, лишь подчеркивала яркость золотисто-белых вьющихся волос девушки. А губки такие сочные и алые, без всякой косметики.