Каменное сердце (СИ) - Рель Кейлет. Страница 1
Annotation
Может ли окаменевшее сердце снова ожить?
Мое замерло навеки, человеческие чувства перестали для меня существовать. Теперь я карга — страшная ведьма, которой крестьяне пугают детей долгими зимними ночами. Мои глаза пусты, а на руках чернеют когти. Я чудовище из сказок.
Такая испугает любого. Однако господин инквизитор не боится трудностей и не собирается отступать, день за днем обивая мой порог. На что он надеется?
Зря стараетесь, господин инквизитор. Вам не поймать меня в свои сети!
Каменное сердце — Кейлет Рель
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Глава 19
Глава 20
Глава 21
Глава 22
Глава 23
Глава 24
Глава 25
Глава 26
Глава 27
Глава 28
Глава 29
Глава 30
Глава 31
Глава 32
Глава 33
Глава 34
Глава 35
Глава 36
Глава 37
Глава 38
Глава 39
Глава 40
Глава 41
Глава 42
Глава 43
Глава 44
Глава 45
Глава 46
Глава 47
Глава 48
Глава 49
Глава 50
Глава 51
Глава 52
Глава 53
Глава 54
Глава 55
Глава 56
Глава 57
Глава 58
Глава 59
Глава 60
Глава 61
Глава 62
Глава 63
Глава 64
Глава 65
Глава 66
Глава 67
Глава 68
Глава 69
Глава 70
Глава 71
Глава 72
Глава 73
Глава 74
Глава 75
Глава 76
Глава 77
Глава 78
Глава 79
Глава 80
Глава 81
Глава 82
Глава 83
Глава 84
Глава 85
Глава 86
Глава 87
Глава 88
Эпилог
Каменное сердце — Кейлет Рель
Глава 1
Я не помню, когда и как появилась на опушке. Лес замкнулся за моей спиной, выталкивая меня из своих глубин на поверхность. Я брела по сугробам, падая от усталости. Колкая корочка льда изрезала мне руки, а варежки застыли от мороза. В сапогах хлюпало. Кажется, меня угораздило забрести на болото. Я почти не чувствовала ног.
Где я оказалась?
Вокруг меня стоял сосновый частокол, обрамленный обрывками серого неба. Где-то вдалеке крикнула птица. Хрустнула ветка под лапой зверя. Лес вслушивался в мое рваное, загнанное дыхание. Он не пытался помочь, но и не хотел погубить.
Собравшись с силами, я продолжила путь. Глаза уже почти не различали дороги. Кажется, все это время я пробиралась по звериной тропе и окончательно заплутала. Это было худшее, что могло случиться с человеком перед самой холодной ночью зимы. В легких хрипело. Ледяной воздух опалял ноздри, скатывался к бронхам, давал мучительно мало кислорода. Я уже почти сдалась и переставляла ноги лишь по инерции.
Вот тогда-то впереди появилась маленькая избушка, скромный охотничий сруб. Я было решила, что мне вновь мерещится. За время блужданий по Чаще глаза показывали разное, жестоко обманывая и пугая обрывками прошлого. Я уже привыкла к миражам. И тем сильнее было мое удивление, когда пальцы действительно нащупали ручку двери.
Я кое-как сгребла снег в сторону, игнорируя горящую от боли кожу. Дверь с трудом подалась, пуская меня внутрь. В избушке меня ждала темнота. Я завалилась к ней, как к родной, наконец-то укрывшись от зимнего ветра и взглядов зверя. Мне стало легче дышать. Кажется, я провалилась в забытье.
Очнувшись, я стащила с себя мокрую шубу и варежки, стянула с ног сапоги, затем и носки. Мое состояние было плачевным. Я еле двигалась. В голове звенело от жара и боли. Начиналась лихорадка. Я заползла внутрь избы, принялась рыться в сундуках, ящиках, открыла небольшое хранилище под половицами.
И судьба сжалилась надо мной. Ликуя, я достала несколько отрезов солонины и разгрызла парочку сухарей. Голод, который за эти дни стал почти привычным, наконец-то отступил. Мне захотелось спать.
Я не могла. Никто не позаботится обо мне в этой забытой Троицей глуши. А умирать от холода в Пик зимы не хотелось. Я принялась за дело: набрала снега, растопила его, отыскала огниво и зажгла свечку, разгоняя темноту. В сундуках нашелся ворох старых одеял и парочка шкур, из которых получилось неплохое место для ночлега. Я даже сделала самое сложное: вышла на улицу и притащила хвороста.
Закоченевшие руки протестующе ныли. Мне пришлось снова одеться. Мокрая шуба, к тому же покрытая кровавой коркой, оптимизма не добавляла. И все же я упорно выходила из избы, откапывала из-под снега валежник, отдирала куски трухлявых пней, и возвращалась назад. Близилась самая холодная ночь в году, и мне вовсе не хотелось умирать. Пытка продолжалась до тех пор, пока на улице окончательно не стемнело. Мое дыхание превращалось в снопы снежинок. Дальше оставаться на морозе было просто невозможно.
Я скрылась в избушке, добротном охотничьем срубе, и стащила с себя грязную одежду, задубевшую от холода. Вскоре весело затрещали сучья в маленькой печке с тонкой трубой дымохода. Я знала, что мокрые поленья будут ужасно чадить, поэтому припасла их напоследок, для начала пустив на розжиг стул. Да простят меня хозяева сруба! Крупные бревна, которые мне удалось затащить, стояли у стены и сушились.
Началась ночь. Вскоре в избушке стало так же холодно, как до этого на улице. Что творилось за окном, было страшно даже представить. Я сумела заварить себе трав от лихорадки и упорно щипала щеки, чтобы не уснуть.
Любой ребенок знает, что такая ночь несет лишь смерть всем, кому не хватило ума укрыться в теплом доме со своей семьей. У меня не было ни того, ни другого. Оставалось надеяться лишь на заброшенный сруб и слабое пламя в печи.
Ночь прошла, за ней другая. Холода не отступали, но уже не налетали на меня с такой жестокостью. И все же их злости и так хватило, чтобы испортить мне жизнь. Я жила, но часть меня заледенела. И тело пострадало не меньше души.
Мои руки с трудом двигались. Мороз навредил каждому кусочку моей кожи, каждому органу, но больше всего я жалела о пальцах. Когда-то ловкие и изящные, они превратились в неповоротливые деревяшки, которыми даже пытаться не стоило собирать травы или плести кружево. Я каждый день пыталась их разрабатывать, но снова и снова приходила в отчаяние.
Темный заброшенный сруб оказался единственным подарком, который готова была предоставить мне судьба. Я не знала, сколько уже провела в лесу. Затуманенный мозг не мог подсчитать, когда все произошло и сколько дней оставалось до Зимнего дня. Я просто потерялась во времени и в Чаще, одинокая и беззащитная.
За окном каждый вечер сыпал снег. Поутру мне приходилось откапывать свое убежище и перебрасывать снег к стенам, чтобы меньше задувало в щели. И однажды зима закончилась. Я поняла это по звонкой капели и частым крикам птиц. Лес оживал, стряхивал с себя снежную шапку и разворачивался к солнцу и жизни. Вместе с ним воскресла и я.
Первым делом я отыскала небольшую речушку в часе ходьбы от моего убежища. Она была холодной и быстрой, а на берегу лежали пластинки льда, хрупкие и острые, как осколки стекла. Мыться в ней было неприятно, но ничего лучше я не придумала. Мою одежду покрывали пятна крови, а волосы слиплись от грязи и сора.
Я сбежала из замка ужасов, однако случившееся навсегда заклеймило меня. Волосы стали темнее, напитались магией. Или кровью невинных? Я не могла толком рассмотреть себя в зыбком отражении, но глаза тоже казались изменившимися. Не могут же они остаться прежними, когда повидали столько горя? Однако пугало меня не это.
Мои ногти заострились, стали темнее и тверже. У людей не бывает таких. Я слышала от матушки, что иногда ведьмы ожесточались настолько, что их облик менялся. Таких у нас называли каргами. Случалось перевоплощение редко, но именно про этих ведьм люди сочиняли небылицы, описывая в сказках их козни и злобу.