Шанс для истребителя (СИ) - Колмаков Владислав Викторович "Соло1900". Страница 16

Кстати, если вы думаете, что нашей задачей в этом воздушном сражении было посбивать все самолеты врага. То вы слишком много играете в компьютерные игры. Мой вам совет. Почаще включайте мозг. И хоть изредка, но думайте. Мы должны были сорвать бомбардировку городских кварталов. И мы это сделали. Мы выполнили боевую задачу, поставленную нам. Врага к городу мы не пустили. Конечно, все прошло не так гладко и красиво, как в кино или компьютерной игре. Где ты за один заход сбиваешь сразу несколько вражеских самолетов. Мы потеряли две машины, но и противник лишился двух самолетов. Однако, мы все равно победили. Франкисты то своей цели не достигли. И отступили. Это вам не компьютерная игра, где ты воюешь с тупыми мобами, которые тупо и без всякого страха бросаются в атаку. И атакуют вас вплоть до последнего самолета. Здесь ничего такого не было. Мы с азартом постреляли друг в друга и разошлись в разные стороны. И потери с обеих сторон были не такими уж большими при этом. Вот такая она настоящая, а не виртуальная война в небе.

А потом на наш аэродром начали садиться еще "чайки". Это вернулась из боевого вылета эскадрилья старшего лейтенанта Копца. Кстати у них тоже одной крылатой машины не хватало. Потеря, однако. Но зато, они в этом вылете смогли сбить аж три самолета противника. Тоже, своего рода, достижение. Здесь такой вот размен считается нормальным. Один к трем, значит. Кстати, здесь еще победы в воздухе засчитываются по-особому. Вот с моим сбитым бомбером вопросов не возникло. Я его в одно рыло ушатал. Это только моя личная победа. А с "Фиатом" Рычагова уже не все так просто. Нет, его нам тоже засчитали, но как сбитый в группе. То есть во время этого боя стрелял и попадал по этому итальянскому истребителю не только наш командир. Но его выстрел оказался для врага фатальным. Поэтому в советских ВВС такой самолет считается сбитым в группе. И такие воздушные победы уже не так котируются у командования при награждении наших летчиков, как лично сбитые. Помните, я там про Героев Советского Союза говорил? Вот там я как раз и указывал количество личных побед, а не групповых.

Между прочим, так считают воздушные победы только у нас в СССР. У тех же немцев, французов, итальянцев или американцев нет никаких групповых побед. Только личные. Сбившим считается тот летчик, который нанес фатальный урон самолету врага. У них часто даже поврежденные, но не упавшие самолеты противника засчитывали как воздушную победу. Типа, я в него выстрелил, тот загорелся и начал падать, но самого падения я не видел. Вот как-то так! У нас же засчитываются только самолеты врага, которые гарантированно гробанулись с небес на землю. Если вашу победу могут подтвердить свидетели. Или приходит подтверждение от наземных частей, что сбитый вами самолет противника упал. Вот тогда вам сбитого засчитают. А если никто не видел, как ты его завалил. То хрен ты что докажешь. Вот поэтому я очень сильно сомневаюсь в реальной результативности хваленых немецких асов. Которые потом будут заявлять сотни воздушных побед, одержанных ими в ходе Второй Мировой войны. Уже показателен такой момент. Я как-то изучал документы про Сталинградскую битву. Еще в прежней жизни. Причем, и наши и немецкие. Так вот! Меня тогда очень сильно повеселил тот факт, что немецкие пилоты тогда заявили за собой такое количество сбитых русских самолетов, которого у нашей армии в том районе просто не было. Вот и выходит, что педантичные немцы нормально так приврали в этом вопросе. И выдавали за полноценные победы любой поврежденный в бою самолет советской стороны. Но не факт, что при этом этот самолет потом падал на землю. И поэтому я считаю все эти победы немецких асов по сто и более самолетов не очень правдивыми. А если говорить по-простому, то врали все эти фашистские летуны безбожно, присваивая себе несуществующие заслуги. А вот у наших летчиков количество побед в воздухе сознательно занижалось из-за отсутствия железобетонных доказательств такой победы.

Лейтенанта Сидорчука, погибшего в этом бою, похоронили на небольшом кладбище рядом с нашим аэродромом. Его обгорелое тело привезли уже в закрытом гробу. После падения в горящем истребителе с большой высоты от тела пилота мало что остается. Страшная смерть. Я бы так вот не хотел. Быть раненным и сгореть заживо. Только не так. Лучше честная пуля в сердце. Там ты ничего и почувствовать не успеешь. Раз и ты уже за кромкой. А я имени этого молодого парня даже и не помню. Только на похоронах его узнал. Иван. Лейтенанта Сидорчука звали Иван. И погиб он в своем самом первом бою. Грустно, однако. Испанцы хоронили его как героя. Со всеми воинскими почестями. Гроб накрыли республиканским флагом. Наш политрук толкнул речь. Заиграл небольшой оркестр. Потом несколько республиканских гвардейцев произвели троекратный салют в воздух из своих карабинов. И гроб с почетом опустили в яму. Бр-р-р!!! Не люблю я такие вот мероприятия.

За ужином все наши были не очень веселые. Хотя туда прибыл комбриг Пумпур, поздравивший нас с первыми сбитыми самолетами врага. А наш повар приготовил изумительный ужин. И вина нам сегодня тоже дали больше. Типа, поощрение за хороший бой. Меня и Рычагова все поздравляли, но как-то вяло. Видимо, всех наших летчиков задела за живое сцена на кладбище. Все эти мальчишки, наконец-то, поняли, что на настоящей войне убивают совсем не понарошку. До этого боя все эти молодые пилоты относились к ней как-то несерьезно и слишком игриво. Но реальность быстро их отрезвила. Наверное, я бездушный и черствый эгоист. Меня смерть лейтенанта Сидорчука так сильно не потрясла. Я его плохо знал. Для этого у нас было не очень много времени. Главное, что сегодня не погиб никто из моих знакомых. И я сам уцелел. Ну, а Сидорчук? Так на то она и война. Война без потерь не бывает. Я то прекрасно знаю, что скоро таких вот погибших будут уже не единицы, а миллионы. Вторая Мировая война еще не началась, а первые ее жертвы уже имеются. Нет, нет! Вы не ослышались. Я считаю эту испанскую и следующие за ней мелкие войны предвестниками той глобальной бойни, что через несколько лет предстоит пройти человечеству. Это обязательная подготовка и составные части той Большой Войны.

После ужина Рычагов собрал всех пилотов нашей эскадрильи. И начал разбор полетов. Мы стали обсуждать прошедший бой. Кто что видел? Очередность событий? Наши действия? Действия противника? Итог боя? Все это мы обсудили. И гибель нашего товарища тоже. Во всех деталях и подробностях. В общем, Пашка устроил мозговой штурм, чтобы понять, что мы сделали не так. И где ошиблись. Причем, тут даже наглядные примеры приводились. Летчики показывали при помощи небольших моделей самолетиков (их нам один авиатехник сделал по просьбе Рычагова), как они маневрировали, атаковали и уклонялись от атак противника. В принципе, здесь же еще нет никаких компьютеров и виртуальной реальности. И картину боя в воздухе можно воссоздать только вот так вот. Со слов очевидцев и наглядным показыванием на макетах самолетиков. В общем, наш комэск был в своем репертуаре. Он сам думал и заставлял думать своих подчиненных, вырабатывая в них тактическую грамотность. Кстати, мы и в предыдущие дни нелетной погоды тоже занимались такими вот тактическими занятиями. С самолетиками. Отрабатывали на земле свои действия в воздухе. Поэтому сейчас этим никого из нас Пашка не удивил. Кстати, такой метод обучения людей тактике воздушного боя я тоже Рачагову когда-то подсказал. Еще в авиашколе. Мы его на курсантах отрабатывали. Неплохо получалось. Вот и здесь применили. В итоге, наши посиделки закончились изобретением новой тактики. Впредь, в таких ситуациях мы будем стараться действовать двумя группами. Одна группа должна атаковать бомбардировщики и в драку с истребителями противника стараться не лезть. А вот в обязанности второй группы наших самолетов уже вменяется перехват и бой с истребителями франкистов. Чтобы они не мешали первой группе делать дело.

Потом мы все улеглись спать. Но я еще какое-то время не мог заснуть, проигрывая в голове картины прошедшего боя. Беспокойный у меня день сегодня выдался. И я, наконец-то, сделал первый шаг к становлению настоящим асом-истребителем. Сегодня я сбил своего первого врага. Дай Бог, чтоб не последнего! С этой мыслью я и уснул.