Расколотое правление (ЛП) - Идэн Вероника. Страница 14

Черт, нельзя отрицать, что она все еще привлекает меня. Все еще в трех секундах от того, чтобы схватить ее за горло и взять от нее то, чего я так жаждал — все, блядь, все.

К черту. Ненавистный секс все еще в силе. Другим не обязательно это знать. Часть меня пытается оправдать соблазн как способ выплеснуть свое разочарование. Я не могу обмануть себя. Если буду злиться на нее, пока трахаю, это только усилит мою зависимость от того, чтобы залезть ей под кожу.

Я беру ее за подбородок. — Открой этот лживый рот.

Ее губы сжимаются в отказе. Я поднимаю брови, уговаривая ее нижнюю губу большим пальцем.

— Что угодно. Это то, что ты сказала, помнишь? Покажи мне, что это не очередная ложь. Поклянись в верности и докажи, что ты не ударишь меня в чертову спину снова.

— Ничего личного. — Шепчет она сдавленно. — Мне просто нужны были деньги.

Мои пальцы впиваются в ее подбородок, и я прищуриваюсь, выжидая. Если я прав — а мой член чертовски надеется, что я прав, — она сделает это.

Ее горящий взгляд приковывает мой. Никто из нас не отступает. Затем неистовое удовлетворение пронзает, когда она медленно раздвигает для меня губы. В моем горле раздается чувственный, шелковистый смешок.

— Шире, — ее ресницы трепещут, и она подчиняется. — Шире, маленькая лгунья.

Она хрипит, но делает, как я велю. Господи, она великолепна в таком виде. Я не хочу ничего, кроме как насадиться кончиком члена на этот идеальный язык. Я поглаживаю большим пальцем нижнюю губу, прослеживая ее изгиб, прежде чем прижаться лбом к ее лбу.

— Я бы похвалил тебя за то, что ты хорошая девочка, но мы оба знаем, что ты не хорошая девочка, — пробормотал я. — Давай вымоем эту ложь из твоего рта.

Собирая слюну на языке, я наблюдаю за тем, как то, что я собираюсь сделать, отражается в ее выражении лица. Ее взгляд говорит «пошел ты», но она держит рот открытым, вызывая укол тепла в мой член. Хорошая девочка. Край моего рта изгибается, и я сплевываю в ее ждущий рот.

Мой тон становится грубее, когда я отдаю очередной приказ.

— Глотай. Все. Каплю.

Она остается неподвижной, густо дыша. Ее ресницы снова трепещут, когда она закрывает глаза, а затем закрывает рот. Я фиксирую внимание на ее горле, наблюдая, как оно сжимается при глотании.

С резким смехом я держу ее челюсть и облизываю ее губы, щелкая по ним языком в подражание тому, как я дразнил ее клитор, пока она не застонала от удовольствия. Как только она поддается, раздвигая губы и прижимаясь к моим для поцелуя с придушенным звуком, я отстраняюсь настолько, что она не может получить то, что хочет.

— Если ты собираешься согласиться на сделку с дьяволом, по крайней мере, убедись, что он позволит тебе кончить, когда будет трахать тебя, — шепчу ей в губы. — Я не стану делать тебя такой грязной. Когда я трахну тебя — и не сомневайся, именно туда мы с тобой направляемся на этом чертовом поезде — я буду выжимать из тебя сладчайшее удовольствие с каждой унцией ненависти, используя мой член, мой язык, мои пальцы....

Взгляд Куинн расплавлен, зрачки пылают от возбуждения, когда я нависаю над ее лицом. Она удовлетворенно вздрагивает, ее дыхание сбивается. Я ухмыляюсь, наслаждаясь своей победой.

Игра, блядь, продолжается, детка.

Мой рот злобно изгибается к ее щеке.

— Это будет лучшая ебля в твоей жизни, детка. И все это только для того, чтобы ты подавилась им как напоминанием о том, что я никогда не прощу тебя за то, что ты, блядь, лгала мне. Ты играла не в ту игру, Куинн, и теперь заплатишь за эту ошибку.

8

КУИНН

Неправильная игра. Разве я, блядь, не знаю. И теперь мне придется играть по правилам Колтона, если у меня есть хоть какая -то надежда выжить, хоть какая-то надежда защитить своего брата. Для него я сделаю все, что потребуется — я всегда найду способ, чтобы мы выкарабкались.

Даже когда на кону стоит мое выживание, Колтон все равно способен задеть меня, как никто другой. Я предлагала себя. Свой разум. Если он потребует в качестве платы и мое тело, я заплачу высокую цену. Это не будет худшим из того, что я когда-либо делала, чтобы справиться с дерьмовой ситуацией, которую подбросила мне жизнь. Я не обращаю внимания на то, как мое сердце трепещет от предвкушения при этой мысли.

Мои щеки пылают. Они пылают с тех пор, как он схватил меня за челюсть и заставил открыться ему, жар распространяется по телу и оседает в моей сердцевине. Я исследовала пару извращений, которые меня возбуждают, но это — шок. Не думала, что мне это понравится. Это было так грязно, но в то же время возбуждало меня. Я не уверена, что это грязный акт, или привлекательность этой темной стороны его личности. Или просто он — невозможно игнорировать, невозможно сопротивляться.

В любом случае, я забыла, где мы находимся, что я его пленница, поглощенная его приказами, произносимыми медовым, раскатистым тоном, и его опьяняющим ароматом, топящим меня. Мои бедра трутся друг о друга, но это ничего не делает, чтобы облегчить боль моего пульсирующего клитора. Черт возьми, как же я зла на себя.

Не могу поверить, что собиралась поцеловать его после того, как позволила плюнуть мне в рот. Где моя голова? После того, как я так долго держалась, когда дело касалось его, я так легко сдалась? Мои губы скользят вместе, покалывая от призрачного ощущения его кожи на моей. Может быть, это потому, что я так устала после нескольких дней бега... или потому, что была очень рада, что он не умер, даже если ненавидит меня.

Господи, возьми себя в руки, Кью. Мы не теряем голову из-за самоуверенных, дерзких парней.

— Игра продолжается. — Говорю я так ровно, как только могу. — Я справлюсь с любыми играми разума, которые ты захочешь устроить. Ты меня не сломаешь.

Его мрачная усмешка вызывает дрожь по моему позвоночнику. Я подавляю ее, не желая, чтобы он видел, как на меня влияет.

— Детка, ты действительно не обращала внимания. Ты была слишком занята тем, что пыталась манипулировать, преодолевая мою защиту, чтобы взломать мое дерьмо, да? — Он качает головой, отступая назад, чтобы задумчиво осмотреть меня. — Мы уже начали. Это началось в тот момент, когда ты решила, что сможешь обмануть меня. Может, мне оставить тебя в таком состоянии на ночь? Это может помочь все уладить.

— Что за...? Нет, блядь. Сними с меня это дерьмо, — я дергаюсь против застежек-молний, когда его выражение лица остается невозмутимым, а глаза сверкают озорством. — Колтон.

Этот ублюдок проводит кончиком языка по нижней губе.

— Мне нравится, когда ты произносишь мое имя таким раздраженным тоном. Мой член становится таким твердым, детка.

— Дай мне встать. — Вместо того чтобы расстегнуть ремни, он достает телефон и фотографирует меня. — Ты такой засранец. Все вы.

Колтон ухмыляется, ставя ногу на стул, прямо между моих раздвинутых ног. Я замираю, моя киска все еще покалывает от возбуждения. Неужели он собирается заставить меня делать что-то еще, столь же развратное, как глотание его слюны, например, тереться о его ботинок? Жидкое тепло свертывается в моем животе. Черт, надеюсь, что нет. Я не готова узнать, как бы на это отреагировала.

Осознавая его пронзительный взгляд, я пригибаю голову. Последнее, что мне нужно, это чтобы он нашел другой способ поиграть со мной. Все, что он делал раньше, — это флиртовал, ведя грязные разговоры и проявляя явный интерес, но отступал, когда я его отшивала. У меня такое чувство, что теперь мы это прошли — он готов действовать так, как ему хочется, не останавливаясь.

Колтон хмыкает и отталкивается от стула, отчего тот с силой откидывается на несколько дюймов назад по прохладному бетону. Он уходит мимо прожекторов в темноту и через мгновение возвращается с моим рюкзаком, болтающимся в его проворных пальцах. Я смотрю сквозь ресницы, как он роется в нем, чтобы вытащить мой ноутбук, и поджимаю губы, когда он небрежно вываливает оставшееся содержимое на пол. Пустые флешки, горсть тампонов, побитая колода карт, которая была у меня с детства, и карманный справочник по мифологии, от которого сжимается сердце, — все это рассыпается у его ног. Блять.