Барышня. Нельзя касаться (СИ) - Иванова Ксюша. Страница 51

— Алло!

Недолгая тишина — Олег анализирует голос.

— Катя? Марк рядом с тобой?

— Да, Олег, доброй ночи!

— Кать, это хорошо, что ты трубку взяла. Это очень хорошо. Я по-существу сейчас расскажу. Ты подай это ему… помягче подай. Постарайся. В общем, Инна снова ушла из клиники. В квартире прошлой ночью была гулянка. Снова наркота. Короче, у нее передоз. В квартире Марка взорвался газ — какой-то мудак из друзей Инны конфорку открыл, а поджечь походу забыл. В общем, Катя, в квартире у Марка два трупа… и это еще не всё. Мать Марка кто-то о случившемся предупредил. Она не дозвонилась Марку на мобильный, приехала сюда. В этот момент тело выносили. Она подумала, что это Марк… Сердечный приступ. Но жива, жива. Нина с ней. Марку нужно сразу, как только приедете, в полицию наведаться. Куда, он знает. Что мог, я сделал, но его показания необходимы. Всё, давай! Мы на тебя очень рассчитываем…

Как сказать ему? Мне никогда не приходилось плохую весть нести человеку! Никогда. А тут сразу всё на свете на Марка свалилось! И как из этого всего выпутываться? Как с этим справляться?

— Что там, Кать? — он встречается со мной взглядом и понимает, видимо, что что-то произошло.

Обдумываю, как ответить. Некоторое время молчу. И он чувтвует, видимо. Останавливается у обочины. Поворачивается ко мне.

— Давай! Выкладывай. Как есть.

Я уже знаю, какой он, когда ему хорошо. Но в горе, в беде, я Марка еще не видела! У нас с ним еще так мало общего, вместе пережитого. Я еще не знаю, какие слова подобрать, чтобы помочь ему, чтобы его успокоить! Но люблю! Очень его люблю! Поэтому и говорю самое, на мой взгляд, страшное сразу:

— Твоя мама в больнице. Сердце. Жива. С ней Нина.

Взгляд меняется — Марк осознает, принимает новость. Резко вскидывает на меня глаза, словно спрашивает, точло ли жива. Но я ответа не знаю и сама…

— Всё?

— Нет. Но, прежде чем скажу, ты знай, всё, что у меня есть — квартира, деньги — это всё и твоё, слышишь? Это — наше, общее! И Маринино тоже…

Мы совсем не обсуждали наше возможное общее будущее. Ни слова не говорили друг другу о том, будем ли жить вместе — я даже до этого момента не пыталась размышлять на эту тему. Но именно сейчас, когда на плечи Марка свалилось столько бед, я не жду обсуждения, я его предложений не жду! Я сама решаю за нас двоих! И понимаю, хоть никогда и не жила с мужчиной вместе, никогда не имела собственной семьи, что самое главное в нашей жизни — поддержка!

— К чему это ты… — не понимает, хмурится.

И я рассказываю, держу его за руку, потом… сама не понимая как, оказываюсь в его объятиях. Целую, сидя на коленях. Шепчу о том, что мы будем всё делать вместе, все проблемы решим, что я буду заботиться о девочке, что я буду любить ее, что уже ее люблю! И его люблю очень! И мне так его жаль, так жаль Марину, которая осталась без матери, так жаль мать Марка, которая испугалась за сына. Мне всех безумно жаль! Если бы могла, я бы всё сейчас сделала, чтобы Марку это всё сейчас не нужно былы бы переживать!

— Кать, ты что-о? Ты чего так расстроилась-то? — не знаю, как так получается, что не я его утешаю и успокаиваю, а он меня! Что ж я за размазня такая? Что ж я за существо безвольное? — Да всё хорошо будет! Маришке пока говорить не будем. Пусть она к тебе привыкнет посильнее, а Инна для нее пусть в больнице еще побудет. А тебя она полюбит! Тебя невозможно не полюбить… А потом, когда я все бумажки оформлю, мы с тобой поженимся, Маринку удочерим, своих детишек нарожаем. Правда?

Он улыбается грустно-грустно — уголок рта только дергается немного. И я снова целую эту грустную улыбку. Я соглашаюсь с каждым словом. Киваю, как болванчик, головой. Мне грустно и больно — это отголоски его чувств. Но в то же время, я верю каждому слову этого мужчины! Я знаю, что так и будет. Ровно так, как хочет он, так, как хотим МЫ!

Эпилог. Спустя два года

Уже в подъезде чувствуется запах горелого. И это точно из нашей квартиры! Потому что открытые настежь окна я заметил ещё из машины. Но не звонили ведь девчонки? Пока поднимаюсь по лестнице на свой второй этаж, проверяю журнал входящих — мать дважды звонила, нужно перезвонить обязательно… нет, ни Катя, ни Марина не звонили после обеда. Значит, ничего страшного у них не произошло!

Не звоню и я. Открываю дверь своим ключом — хочу застать их на горяченьком. Из кухни доносится звон посуды и смех. Все живы — это самое главное. Замолчали. Услышали, наверное, что я вернулся.

Разуться не успеваю — слышу торопливые шаги.

— Марк? Ты рано! — Катя сегодня в красивом платье, которое я, кстати, ещё ни разу не видел!

Я забыл о каком-то семейном празднике? У нас гости? Пытаюсь сообразить, пока придирчиво рассматриваю её — имею право полюбоваться женой!

— А что, не должен был? — осторожно задаю наводящий вопрос и шагаю в сторону кухни.

— Не поняла сейчас, — в её голосе слышится незнакомый металл. — И что, любимую жену даже не поцелуешь?

— Ну, если "любимая жена" настаивает, — поддеваю её.

— Ах так! — Катя в гневе — это мой любимый вид Кати! Катя в гневе — это обычно румяные щечки и яростный изумрудный взгляд! Вот сейчас скажет что-то! Вот сейчас ножкой топнет и я схвачу её в объятия, закружу по комнате, зацелую! Но… Катя внезапно хватается за живот, бледнеет и мчится в сторону туалета!

И я, испуганный, несусь следом! Но дверь захлопывается прямо перед моим носом. Стучусь.

— Уходи, уходи немедленно! — доносится оттуда сдавленное, расстроенное, со слезами в голосе. Потом, ошарашенный, я слушаю, как её рвет…

— Да что случилось? Кать, ты отравилась, что ли? Катя! — бьюсь в двери, не понимаю…

— Пап, ты странный какой-то! Беременную женщину не видел, что ли? — спокойно с усмешкой превосходства говорит Маринка, выглянувшая из кухни.

Сползаю по стенке, обхватив руками голову.

— Серьезно? А ты откуда знаешь?

— А у девочек свои секреты! — с довольным видом она проходит мимо, оборачивается у входа в свою комнату и говорит. — Ты бы в кухню шёл, Кате будет неприятно, что подслушивал!

— Я не подслушивал! Раскомандовалась тут! — ворчу, но послушно иду на кухню.

В телефоне ищу симптомы беременности, а гугл упорно подсовывает "признаки"! Какие признаки, блин, если так все страшно? Даже не слышу, как подходит на цыпочках Катя. Обнимает сзади, утыкаясь носом в спину.

Поворачиваюсь, осторожно подхватываю под ягодицы и усаживаю на подоконник. Отворачивает лицо. Пастой зубной пахнет. В глаза не смотрит. Говорит еле слышно:

— Сегодня был отвратительный день. На работе в справке ошибку сделала. Пирог сгорел. Тошнит все время.

— У тебя платье красивое, — возражаю я. — И ты у меня красивая.

Вжимаюсь между её бедер, подталкиваю её к самому краю так, чтобы поняла, как сильно я ценю её красоту.

— И пирог я не хочу. Тебя хочу. Чувствуешь, как?

Кивает. Кладёт голову на плечо, целует в шею. Расслабляется в моих руках, словно все плохое ушло, а точнее, поделилось надвое… и ей стало легче.

— Марк, я так давно об этом мечтала, что теперь боюсь. Вдруг что-то не так будет. Вдруг я не справлюсь. Вдруг он… она будет нездорова? Или… Я же старая! Кто ж в таком возрасте рожает детей?

Смеюсь. Все-таки она, на самом деле беременна! Все-таки это правда! Не хочу даже слушать глупости всякие! У меня же радость! Я отцом стану! И да, у нас есть Марина, но это же будет наш маленький, это же будет Катин и мой ребенок!

— Только попробуй мне девку родить! Мне сын нужен!

— Что? — Её жалобный тон тут же сменяется гневом. — Тебе ещё и по заказу нужно?

— Конечно. Пока сына мне не родишь, я тебя в покое не оставлю. Слушай, — шепчу ей на ухо, чувствуя с радостью, как мурашки бегут по её коже под моими пальцами, как замирает, затаив дыхание — реагирует на меня! — А нельзя там подработать немного, чтобы два сразу получились? Подсадить, так сказать, эмбриончик? Маринку сейчас за мороженым в супермаркет отправим, а сами по-быстрому…