Ёлка на "отлично" (СИ) - Дианова Марина. Страница 10
- Астахова, - прошептал он, подходя ближе. – У нас есть пять минут, чтобы «закончить» и сдать ключи, – в следующую секунду меня подхватили на руки, заставляя обвить мужскую талию ногами.
- Мало, Илья Юрьевич… - я провокационно потерлась бедрами, вроде как удобнее устраиваясь. – Я живу в пяти минутах езды от универа, – предложила наиболее оптимальный вариант, прикусывая мочку его уха.
Через три минуты мы уже сидели в его автомобиле, а через десять Илья Юрьевич вносил меня на руках в мою же квартиру, с ноги открывая мешающие ему двери, а через пятнадцать на мне не осталось ни единого элемента одежды.
О! Это было просто высший пилотаж. Количество взлетов и посадок я не считала, но когда мы, наконец, успокоились, то за окном уже вовсю запускали новогодние салюты и слышались поздравления с Новым годом.
- С Новым годом, Катюш, - Илья поцеловал меня в макушку, притягивая ближе к себе, а я с удовольствием закинула ногу на его бедро.
- С Новым годом, Илья Юрьевич, - потеревшись носом о его грудь, я с удовольствием вдохнула запах, которым, казалось, пропиталась я целиком и полностью.
- Илья Юрьевич? – Соломонов приподнялся на одном локте, заглядывая мне в глаза. – Может, все-таки Илья?
- Ну какой же вы Илья? – шутливо удивилась я. – Самый что ни на есть Илья Юрьевич. Сколько лет у нас разница?
С лица моего недавнего любовника сошла улыбка.
- Сколько? – все же уточнил он.
- А я не знаю, - стараясь не замечать изменившегося настроения мужчины, шутливо ответила я. – Десять, двенадцать? Ваш возраст – страшная тайна для всего универа.
- Мне тридцать один. Неужели такая большая разница?
- Ну восемь лет… Даже не знаю.
- Восемь лет – это вполне себе нормальная разница, - он лег обратно на подушку, а с удобством устроилась у него на груди. – Лежу сейчас и думаю, только бы не ляпнуть ничего про зачетку, - рассмеялся Илья, который Юрьевич, который на восемь лет меня старше.
- Про зачетку? – удивилась я. – А, ну да, история.
- Ты забыла за что страдала целую неделю? – удивился он, хорошее настроение нехотя возвращалось к моему «учителю».
- Как же тут забудешь? У меня тут можно сказать стокгольмский синдром на фоне всего происходящего случился…
- Кать, скажи, пожалуйста, что это не то, что ты думаешь, - Илья встал с кровати, нависая надо мной. – Скажи, что ты просто не знаешь понятия этого термина?
- Илья Юрьевич… - я приподнялась на локтях.
- Илья… Можно просто Илья? – перебил он, а я неожиданно сглотнула. – Кать, я принуждал тебя к этому? В твоей голове это все выглядело, как насилие? Ты не хочешь или не хотела этой связи?
- Нет… все не так, – я запахнула одеяло на груди, приподнимаясь на коленях. – Я просто хотела сказать, что вы меня целую неделю приручали к себе, все время были рядом…
- Черт, Катя. – он прикрыл глаза. - Мне жаль, что ты так подумала.
И через секунду он вышел за дверь комнаты. Я упала обратно на кровать, костеря саму себя.
- Дура ты, Катя, дура, - ругалась я сама на себя, когда выйдя из комнаты, не увидела ни Ильи, ни его вещей. – Неужели так сложно было сказать: «Потому что я как дура влюбилась в вас…». Нет, надо было про этот стокгольмский сидром вспомнить… Мозги куриные.
- Дура ты, Катя, дура, - ругала я саму себя, когда набрав номер историка, увидела его мобильный в своей разворошенной кровати. – Ничего, мобильный дорогой. Вернется за ним, то сразу скажу.
- Дура ты, Катя, дура, - вздыхала я, когда ни первого, ни второго, ни даже третьего января Илья Юрьевич не явился за своей собственностью. Пару раз мелькнула мысль о том, что можно было бы набрать кого-нибудь из его родных, чтобы те передали, что телефончик в целости и сохранности, а забрать его можно у одной нерадивой студентки. Но как только я представлю разговор с Юрием Геннадьевичем, так все мысли из головы вылетают.
- Дура ты, Катя, дура, - стонала я, когда в деканате мне сказали, что Илья Юрьевич уехал в Москву, а когда вернется неизвестно.
- Стокгольмский сидром… - я ходила из угла в угол в туалете, раз за разом прокручивая в голове те злосчастные слова. – Дура! Стокгольмский сидром…
- Термин, популярный в психологии, описывающий защитно-бессознательную травматическую связь, взаимную или одностороннюю симпатию, возникающую между жертвой и агрессором в процессе захвата похищения, применения угрозы или насилия… - из кабинки вышла девушка, наверняка, не старше третьего курса. – Мы только недавно проходили. Тоже хвосты подтягиваешь? – поинтересовалась она, доставая из сумки маленькое зеркальце.
- Типа того, повторяю для себя, - отмахнулась я, переставая свой бег из угла в угол.
- Повезло, а я сейчас к самому ректору на пересдачу иду, он в составе комиссии, а я уголовное право сдать крыске не смогла ни с первого, ни со второго, ни с третьего раза.
- А в каком кабинете у вас пересдача? – поинтересовалась я, понимая, что это может быть мой последний шанс.
- В триста двадцать втором. Там помимо ректора декан юридического факультета и два независимых преподавателя будут, - предостерегла меня девушка.
- Спасибо, вот они мне совершенно ни к чему. Главное, чтобы ректор был… - кивнув на прощание, я покинула женский туалет и побежала на третий этаж.
- Пересдача еще не началась, - осадила меня Вероника Моисеевна, когда я попыталась проникнуть в кабинет.
- А мне и не на пересдачу, - постаралась я протиснуться между нею и дверным косяком, но секретарь ректора была неумолима.
- Если не на пересдачу, то каждый третий четверг месяца с тринадцати до четырнадцати прием студентов.
- Мне надо кое-что передать Юрию Геннадьевичу лично в руки, - попробовала я зайти с другой стороны.
- Тем более, нет. Все личные передачи только через меня.
- Вероник, - услышала голос ректора из кабинета, - пропусти ты эту настойчивую Снегурку.
Скривившись, Вероника Моисеевна перестала загораживать своей необъятной грудью дверь, а я, наконец, смогла войти в кабинет.
На приватную беседу я могла, конечно, не рассчитывать. Комиссия для пересдачи сидела в полном составе, с ехидными улыбками поглядывая на меня.
- Вы что-то хотели, Астахова Катерина? – уточнил ректор, как бы случайно напоминая мне, что прекрасно помнит, кто я такая и какие кары он мне обещал.
- Да, - постаралась выдавить улыбку. – Я бы хотела вам кое-что передать, чтобы вы вернули это Илье Юрьевичу.
Улыбка перестала касаться глаз ректора. Теперь он смотрел на меня, скорее, отрицательно, чем положительно. Я бы сказала, так смотрят на тех, чью судьбу уже решили.
- Илье Юрьевичу? – переспросил он.
- Да, он забыл свой телефон… - секунда на раздумье, которую, я надеюсь, никто не заметил, - среди реквизита после праздника.
- Среди реквизита… - повторил ректор. - Ну давайте сюда, передам при возможности.
Я подошла к столам, за которыми сидела комиссия, и трясущейся рукой вернула разряженный телефон.
- Он и был разряжен, поэтому я не могла никому позвонить с него, - начала оправдываться я, делая шаг назад. Казалось, еще чуть-чуть и начну кланяться, пятясь назад. – Спасибо, - сказала я, стремительно покидая аудиторию.
Вот и все. Теперь последняя ниточка, которая связывала меня с Ильей потеряна.
***
- Астахова, ты сейчас шутишь? – я стояла в деканате, втягивая голову в плечи. – В смысле ты уволилась из фирмы, в которой собиралась проходить практику. У тебя, хочу напомнить, практика начинается с завтрашнего дня. Делай, что хочешь, но чтобы печати были из… - секретарь деканата заглянула в бумаги, которые я подавала на производственную практику. – Из «Корса-Плюс».
- Не могу, - чуть слышно ответила я. – Все активы арестованы, точно так же, как и генеральный директор.
Илья Юрьевич постарался на славу. Он хотел сжить со света человека который меня обидел – у него это получилось. ОБЭП нашли много чего интересного на Райко Павла Олеговича, за что ему сейчас грозит вполне реальный срок.