Прямо в сердце (СИ) - Дианова Марина. Страница 13

Я печально усмехнулась.

- Не знаю, как тебе, а мне эти пара дней, что твой отец находится у нас в больнице, показали очень многое.

Отец шел на поправку. Ему вытащили трубку из горла, сняли водитель ритма, но вот с мозговой деятельностью дела оказались не так хороши. У папы появились небольшие провалы в памяти из-за удара, а еще он периодически отключался от реальности. Невролог, Наиль Гурамович, надеется, что это последствия сотрясения, но давать положительные прогнозы не решается. Ольга не смогла уговорить отца перебраться в семейную клинику, где ему предоставили бы - лучший уход, чем в обычной городской больнице. Папа был непреклонен. Возможно, в этой больнице был ближе к маме, которую любил до сих пор, да и мое присутствие явно скрашивало его пребывание. Мы старались не говорить о конфликте между нами, но в словах и действиях отца постоянно сквозили грусть и сожаление. А еще он гордился мной. Гордился моими успехами. Оказалось, что многие врачи, которые еще знали маму, были знакомы и с отцом, рассказывали ему о моих успехах, неустанно ахая и охая, что не опознали во мне семейную черту.

Все эти дни Шевцов был рядом. Каждый раз он неизменно оказывался поблизости, чтобы помочь или поддержать. А я воспринимала это как само собой разумеющееся. Ведь он пять лет был рядом. Он пять лет помогал мне. Но только после слов Артема я поняла, что это отношение ко мне вызвано не только вниманием доброго учителя по отношению к своей ученице.

- Вижу, что поняла, о чем я говорю, – Артем самодовольно улыбнулся.

- Пан или пропал? – спросила я.

- Пан, – ответил он, хлопнув по столу.

«А что, - думала я, собираясь в больницу, - либо даст от ворот поворот с порога, либо…» - а вот про это либо я старалась не думать. Даже когда со всей тщательностью подбирала гардероб, ни о каких «либо» старалась не думать, но отчего-то это «либо» теплом разливалось по телу.

«Либо пошлет, либо нет», – наставляла я себя, подходя к корпусу кардиологии. «А что я ему скажу?!» – я остановилась перед дверью в отделение, не решаясь толкнуть ее. «Скажу спасибо, а дальше видно будет», -  я толкнула дверь, отрезая для себя пути отступления.

После разговора с Артемом я еще долгое время размышляла на тему того, что же делать дальше. Перво-наперво необходимо было решить, что же все-таки я испытываю к Шевцову, и если убрать все морально-этические аспекты наших отношений, то разобраться в том коктейле из чувств оказалось крайне тяжело, но все они, определенно, были теплыми и светлыми. Всепоглощающая нежность, тепло, симпатия и даже больше. Он нравился мне внешне, хотя ничего особо выдающего в нем не было. Но, как оказалось, не для меня. Я настолько глубоко ушла в свои раздумья, что не заметила, как на телефон пришла смска от Артема: «ДействуйJ». А я, улыбнувшись, пошла готовиться к судьбоносной встрече.

- Дубцова? – Роман Юрьевич сидел на диване в своем кабинете и просматривал бумаги. – Ты чего? – Спросил он, перекладывая большую стопку бумаг на угол стола. – Что-то с папой?

Я молча покачала головой, закрывая за собой дверь на замок.

- Ну тогда проходи, – он кивнул на диван, а сам поднялся для того, чтобы включить чайник. – Чай будешь?

Горло сдавил спазм, а губы пересохли. Я смогла только вновь отрицательно покачать головой.

- Так что случилось? – Шевцов все же поставил передо мной чашку с ароматным чаем, а я по привычке взяла ее в руки, грея заледеневшие ладони. Роман Юрьевич сел в кресло напротив меня и, стараясь не смотреть, принялся за чай.

- Спасибо зашла сказать, – теплый чай прошелся по горлу, отогревая занемевшие голосовые связки. Шевцов буквально на долю секунды недовольно поморщился, а потом кивнул, принимая мою благодарность. – Не только как благодарный родственник, выражающий благодарность врачу. Я хочу сказать вам спасибо за все, что вы делали для меня все эти годы. – Шевцов смотрел на меня, не моргая. – А еще я вам хочу сказать, что, помимо благодарности, испытываю иные чувства. – Я поднялась с дивана, подходя к наставнику. – К примеру, чувства, которые испытывает девушка к мужчине, который ей определенно небезразличен.

Я, шалея от эмоций, которые захлестнули меня, села к нему на колени и обняла за шею.

- Лер, – он заерзал подо мной, а я испугалась, что сейчас он оттолкнет. – Сейчас в тебе говорят эмоции. То, что ты испытываешь, ни что иное, как та самая благодарность родственника за спасенную жизнь. Не надо делать того, о чем потом пожалеешь. Я не хочу… - закончить я ему не дала, поцеловав губы. Я старалась действовать аккуратно и нежно, вкладывая в поцелуй все те чувства, которые копились во мне долгие годы и наконец нашли выход.

Он не отвечал, но и не отталкивал, пока я не попробовала углубить поцелуй, подключая язык. И он ответил. Он быстро перехватил инициативу, целуя с такой страстью, будто путник, которому наконец дали воду.

- Лерка… - прошептал он мне в губы, вновь приникая к ним.

Руки вовсю исследовали мое тело, гладя и лаская, иногда сжимая до боли, а я не отставала от него. Как я расстегнула рубашку, я сама не поняла, но добравшись до оголенного участка кожи, удовлетворенно выдохнула. Моя блузка полетела на пол, оставляя хозяйку в красивом кружевном лифчике. Шевцов, оторвавшись от моих губ, осмотрел жадным взглядом открывшийся вид и, видимо, остался доволен. Он отогнул кружево и впился поцелуем в грудь, заставляя меня застонать от пронзившего тело удовольствия.

Юбка задралась до талии, а я ерзала на мужском достоинстве, изнывая сама не знаю, от чего. Хотелось одновременно и остановить эту сладкую пытку, и продлить как можно дольше. Я гладила грудь и плечи, все больше и больше теряя рассудок, пока сама не провела ногтями между нашими телами по животу мужчины. Он затаил дыхание и рвано выдохнул куда-то в район моей ключицы, а для меня это оказалось тем самым спусковым крючком, после которого вернуться назад невозможно. Я приподнялась на нем, вставая на колени по бокам от его бедер, и потянулась к ремню. Щелчок – и ремень открылся, пропуская меня дальше. Пуговица. Замочек молнии. Шевцов приподнялся, давая мне возможность приспустить джинсы вместе с трусами, освобождая то, что так давно рвалось наружу.

Его глаза пылали страстью и нежностью. Он провел рукой по кружеву нижнего белья, удовлетворенно выдыхая, и отодвинул в сторону, давая мне возможность приступить к самому главному. На долю секунды появился страх, но я быстро загнала его, вновь приникая к губам и распаляясь еще больше. Я сама направила его в себя, закусив губу. Сначала Шевцов застонал от удовольствия, но, наткнувшись на преграду, недовольно нахмурился. Хотел было запротестовать, но я опустилась, полностью погружая его в себя. Было больно, но Шевцов быстро сориентировался, покрывая поцелуями лицо, губы, глаза, на которых выступили слезинки, плечи и ключицы, вновь распыляя страсть. Я удовлетворенно выдохнула, чувствуя прежнее желание. Он несмело качнул бедрами, проверяя моя состояние, и получил в ответ удовлетворенный стон. Дальше я попробовала сама приподнять с опуститься – теперь стон сорвался с его губ. Так мы и действовали, пока не пришли к единому знаменателю для получения обоюдного удовольствия.

- Зачем ты так? – мы сидели все в том же кресле, довольные и, по крайней мере я, удовлетворенные полностью.

- Как? – я положила голову ему на плечо, чувствуя успокаивающее биение сердца.

- Вот так… В кресле… Первый раз, – он недовольно покачал головой.

- А как надо было? – я подняла глаза, встречаясь с встревоженным взглядом.

- Ну не знаю… Вы, девочки, обычно мечтаете о кровати с лепестками роз и шелковыми простынями, ну или хотя бы о диване и чистом постельным белье.

- Правда? – я иронично изогнула бровь. – Никогда не думала об этом. – Честно призналась я. – Иногда значение имеет не место, а человек рядом. – Шевцов закатил глаза.

- Ну-ну. Все равно не понимаю, что случилось, раз ты ко мне сама пришла?

- Скажем так… - я поерзала, стараясь удобнее устроиться в его объятьях, а наткнулась на вновь пробудившийся показатель мужской силы и ироничный голодный взгляд. – Переосмысление жизненных ценностей.