В стране троллей. Кто есть кто в норвежском фольклоре - народные сказки. Страница 1

Энциклопедия представляет собой серию «портретов» ключевых персонажей норвежского фольклора, — героев быличек, преданий, поверий и сказок. В книгу вошли иллюстрации и тексты известного норвежского художника Т.Киттельсена, а также статья о нем. Читатель не только познакомится с миром норвежской народной культуры, но и узнает о базовых понятиях, необходимых для толкования «фольклорной реальности». Особое внимание уделяется параллелям со сказками, мифами, преданиями других народов, а также отражению образов и сюжетов норвежского фольклора в мировой литературе. Это позволит читателю взглянуть другими глазами как на известные с раннего детства сказки, так и на современное фэнтези, с новым, более глубоким, интересом перечитать «Властелина Колец» и «Хроники Нарнии». 1.0 — создание файла

Народные сказки В стране троллей. Кто есть кто в норвежском фольклоре

Отправляясь в путь

Что мы вспоминаем, когда речь заходит о Норвегии? Вы­сокие горы, прозрачные голубые фьорды, викингов, троллей — сло­вом, то, что стало «визитной карточкой» страны. Но как визитная карточка — только начало знакомства, так и всё это — лишь пер­вое впечатление, за которым скрывается богатый и сложный мир, подчас совсем не похожий на поверхностные представления о нём. Чтобы узнать его по-настоящему, нужно обратиться к истокам — к народной культуре, к тем верованиям, которые возникли ещё в глубокой древности и продолжают жить по сей день.

Дорогой читатель, мы приглашаем тебя в необычное пу­тешествие. Твой путь лежит не от города к городу, а от истории к истории, поэтому тебе понадобятся непривычное снаряжение и особые знания, которые помогут преодолеть не только простран­ство, но и время, увидеть народную культуру изнутри.

Люди, передававшие из поколения в поколение истории, о которых пойдёт речь, жили в мире, не похожем на наш.

Мы привыкли к достижениям науки и техники. Благодаря им мы чувствуем себя хозяевами времени и пространства: цен­тральное отопление спасает нас от холода, и мы уже не зависим от смены времен года. Поезда и самолёты превращают путешествие через полмира в приятную прогулку — дело нескольких часов. Мо­бильная связь помогает нам в любую минуту услышать голос чело­века, находящегося за многие тысячи километров от нас. Для того, чтобы пообедать, нам не нужно самим выращивать хлеб или ловить рыбу — достаточно зайти в ближайший магазин. Радио, телевизор, Интернет дают нам возможность заглянуть в любую точку земного шара, не покидая собственной квартиры.

Поэтому для современного человека мир — не такой уж большой, а время неумолимо летит вперёд, как поезд-экспресс.

Совсем другим люди видели мир в древности — и созна­ние их тоже было иным, отличным от современного. Этот особый тип мышления, взгляды на жизнь и смерть, природу и культуру учёные-фольклористы называют «архаическим сознанием» (архаический — то есть древний, существовавший в далёком прошлом, начальный, от греческого слова, означающего «первый», «основной»).

В чём же главные отличия архаического сознания? Рас­сказчикам и слушателям фантастических, на наш взгляд, историй время представлялось бесконечно повторяющимся, как повторяет­ся смена времён года, как увядают и вырастают вновь трава и цве­ты. Расстояния казались огромными, а любое путешествие было полно трудностей и опасностей.

Природа Норвегии очень сурова. Большую часть страны занимают горы, поросшие густыми лесами, — бесконечные горные цепи с высокими, покрытыми снегом и льдом вершинами и отвесны­ми пропастями. Только горные долины да узкая полоска земли у са­мого моря пригодны для жизни. А на севере страны раскинулась пустынная тундра. Там живут саамы — загадочный народ.

Считается, что саамы были первыми, кто заселил север Скандинавии двенадцать тысяч лет тому назад. С ними связано множество мифологиче­скихпредставлений и преданий. Похожая ситуация сложилась в русском фольклоре вокруг так называемой «чуди белоглазой» — финно-угорских народов, первопоселенцев нынешних Архангельской и Вологодской об­ластей, где они предстают как колдуны и богатыри.

Традиционный норвежский хутор как нельзя лучше соот­ветствует суровым условиям жизни. Всё сложено из толстых брёвен, а амбары, сенные сараи и прочие многочисленные хозяйственные постройки подняты над землёй, чтобы сено зимой и осенью не от­сыревало, а запасы еды были надёжно спрятаны от диких зверей.

Одно из самых распространённых занятий норвежцев — скотоводство. Весной скот — коров, овец, коз — выгоняли на горные пастбища, или сетеры. Выпас длился несколько месяцев — до нача­лаосени, и всё это время в домике на сетере жила скотница, которая следила за стадом и выполняла прочие необходимые работы: доила коров, взбивала масло, делала сыр. Очень часто у хутора было несколько сетеров, располагавшихся на разных расстояниях от него: сначала могли пасти на ближайшем сетере, а потом скот перегоняли дальше, туда, где было больше травы.

Но далеко не всем удавалось прокормиться земледелием скотоводством. Особенно трудно было жителям Северной Норвегии: там, за Полярным кругом, большую часть года лежит снег, а солнца и плодородных земель практически нет. К счастью, всё норвежское побережье очень богато рыбой. Ещё в глубокой древности в многочисленных заливах и бухтах стали появляться временные рыбацкие посёлки (норв. fiskevær — "фискевэр"): люди приезжали туда в пору нереста, рыбачили, а потом снова возвращались домой. Часть пойманной рыбы оставляли себе, а часть обменивали на другие продукты. Со временем такие посёлки обретали постоянных жителей, и самые крупные из них превращались в местные центры торговли.

Но какими бы оживлёнными ни были поселения, надо было соблюдать осторожность. Неизведанное, а значит, пугающее, чуждое человеку пространство начиналось совсем неподалёку — на опушке глухого леса, на берегу бурной горной речки, у подножия тёмных скали­стых гор; безопасность заканчивалась порогом собственного дома. Опушка, берег, порог и становились границами двух неравных облас­тей: своей, которую человек знает и на которую может влиять, и чу­жой — опасной, непредсказуемой и в то же время неразрывно связан­ной с человеком. Это противопоставление — не просто способ отличать лес от деревни, а берег реки, на котором живёшь ты, от бере­га, на котором живут какие-то незнакомые крестьяне. Деление мира на свою и чужую зоны стало частью сознания, способом определять своё место в окружающем мире и строить отношения с ним. Поэтому «свои­ми» и «чужими» могут быть не только знакомые и незнакомые места, но и типы местности: земля — «своя», потому что твёрдая, по ней безопасно ходить; вода — «чужая», в ней можно утонуть. Море опаснее, чем озеро. А лес, в котором можно заблудиться, а то и попасться зверю, и горы, где можно рухнуть с утёса или пропасть в пещере, опаснее, чем поле. Дом, усадьба — это маленький космос, в котором то, что находится у очага, дающего тепло и свет, и сам этот очаг — «своя» область, а холодный и глубокий подвал, или хлев, где стоит скот, или нежилое помещение, куда складывают на хранение зерно, — область «чужая».

Подобно пространству, разграничивается и время. Днём люди работают и общаются, днём светит солнце, днём всё ясно вид­но — значит, это «своё» время, когда человек сам себе хозяин, свобод­но распоряжается собой и тем, что его окружает. Наоборот, ночью люди спят, а их души блуждают где-то далеко-далеко, ночью просыпа­ются и выходят на охоту лесные звери, что-то шуршит и ворочается по углам, и даже в собственном дворе опасно — можно подвернуть ногу и разбить нос. Ночь — «не-своё», «чужое», опасное время.

Точно так же все качества и свойства предметов и людей делятся на «свои» и «чужие». Мужчина силён, способен и к сельско­му труду, и к охоте, и к войне, а женщина гораздо слабее, менее приспособлена к тяжёлой физической работе — и вместе с тем за­гадочнее: она может рожать новых людей. Мужчина в целом более понятен, поэтому область «своего» прежде всего принадлежит муж­чине; а ночное, чужое, таинственное связано в архаическом созна­нии с женственностью.