Герцог для сиротки. Академия магии (СИ) - Черчень Александра. Страница 67

Пугать?.. Да даже само это предупреждение звучит жуть как страшно, если честно!

И при этом так волнительно, что по моему телу пробежала жаркая дрожь, а щеки вспыхнули пожаром. Слово «откровенен» в соседстве со словом «поступки» в моей голове звучало просто дико неприлично.

И многообещающе.

К счастью, прямо сразу Тарис меня шокировать ничем не стал. Донес до избушки, прислонил к стеночке и с удивившей сноровкой пошарил сначала под крыльцом, а после над притолокой двери — откуда достал старенький, уже покрытый ржавчиной ключ. Он туго вошел в замочную скважину, но послушно провернулся два раза и открыл дверь.

Изба была простенькая. Сразу видно — охотничья, даже скорее зимовье. Без сеней, с одной большой комнатой, освещенной тусклым закатным светом, который с трудом пробивался сквозь окна, затянутые бычьим пузырем вместо стекла. В одном углу небольшая печь с запасом дров возле нее, рядом с ней застеленная шкурами кровать. На другой стороне старенький комод и сундук, а также рукомойник и несколько ведер.

Тарис положил меня на кровать, а сам начал изучать обстановку.

— Надо печь растопить, — прошептала я и попыталась было слезть с мехового ложа.

Мне-то тут все знакомо, а вот герцогу вряд ли. Откуда ему уметь печи топить…

— Ш-ш-ш! — отозвался Тарис, жестом показывая, чтобы я сидела на том месте, где оставили. — Хелли, лежи тихонечко, отдыхай и не мешай мужчине о тебе заботиться.

Немного подумав, я и правда устроилась поудобнее, но не удержалась и сказала:

— Вообще-то печь — типично бабская работа. И уж точно не аристократическая.

— Так то бабская. А ты у меня девочка. Нежная, сладкая, моя… — Последние слова он проговорил с таким мечтательным предвкушением, что мне захотелось провалиться сквозь землю, и я даже облегченно выдохнула, когда он сурово резюмировал: — Поленья таскать не будешь. И не волнуйся, у меня большой опыт жизни в походных условиях.

Я лишь кивнула.

В конце концов еще тетка говорила, что ежели мужик хочет геройствовать, то не след ему мешать! Тяга к подвигам быстро проходит, а вот их результаты остаются.

И надо сказать, что на последующие герцогские свершения я таращилась во все глаза! Тарис растопил печь, натаскал откуда-то воды, и одно ведро поставил у рукомойника, а второе употребил для кулинарных нужд. С ума сойти, это кто ж бы мог подумать, что у аристократа руки и на такое заточены!

— Какой тут хозяин хороший, — довольно протянул парень, доставая из сундука жестяные банки с крупами, сушеными грибами, ягодами и даже мясом! — Просто золото, а не хозяин! Надо как-нибудь отплатить.

— А мы никакой еды взамен оставить не можем, — грустно вздохнула я. — Только местную слопаем.

— Ну, все запасы точно не подчистим, — оптимистично заметил Тарис. — А взамен можно золотой положить. Деньги — они везде деньги.

— А я избушку зачарую, чтобы живность не заводилась и бревно не гнило под дождями! — чуть подумав, радостно дополнила я.

— Отличная мысль, Хелли, — Тарис сверкнул на меня почему-то невероятно яркими, сверкающими, как драгоценные камни, глазами. — Ты у меня вообще умница.

Эти частые обмолвки с местоимением «моя» начинали напрягать. В первую очередь потому, что всякий раз в глубине меня сладко вздрагивало что-то исконно-женское, которому такое обращение очень даже нравилось.

И оно, это женское, и знать не желало, что я обычная девчонка, а он герцог, и мы не пара, и нельзя вот так трепетать от одного взгляда синих глаз. Оно понимало лишь одно: этот молодой мужчина смотрит на меня так, как никто не смотрел. И поэтому ему хочется позволять все то, чего я никогда никому не позволяла…

К счастью предмет моих внутренних метаний в этот момент засыпал в один котелок гречку, сушеные грибы и мясо, а в другой ягоды и сорванные на поляне травы. И знать не знал, как сильно я волнуюсь.

Надеюсь, в травах он тоже разбирается… раз походный опыт есть. Надо было бы встать и проверить самой, что он там в котелок сыплет, но так не хотелось…

За окнами стремительно темнело, а еще начал накрапывать дождь. Под потолок избушки воспарили магические светлячки, заливая ее ровным янтарным светом.

Тарис стоял у печи и с очень скептическим выражением лица заглядывал в недра котелка с похлебкой. А после кинул на меня косой взгляд и подмигнул:

— Ну что, теперь нам только ждать и верить в мои кулинарные таланты.

— Где ты, кстати, всему этому научился? — не удержалась я от вопроса, наблюдая, как он складывает неиспользованные продукты обратно в сундук и достает из комода посуду.

Меня действительно восхитило, как ловко аристократ в шус знает каком колене справляется с весьма примитивным бытом, в котором мы сейчас оказались! Притом с явно чувствующейся сноровкой, которую на теоретических курсах точно не приобретешь.

— У меня было очень бурное детство. Я же говорил, что с отцом по гарнизонам часто ездил… — ответил Тарис и направился к рукомойнику. Покопавшись под ним, нашел какой-то таз, примостил его на табурет и налил воды. — Хелли, сам я помоюсь в холодной, а для тебя потом погрею. Просто ты не очень сильно взмокла вроде бы, а я, мне кажется, воняю потом на весь Шаударский лес…

И начал расстегивать рубашку! Вот просто взял и расстегнул первую пуговицу, а потом вторую, третью… и так до конца! Когда парень стянул рубашку с плеч и небрежно бросил ее на лавку, я, сама не понимая, что творю и, главное, зачем, спросила:

— Что ты делаешь?

Он оперся руками о табурет, зависая над тазом, и повернулся ко мне. Губы исказила незнакомая, кривоватая усмешка, а пламя в глазах стало еще ярче, еще жарче.

— Собираюсь освежиться. На улице начался дождь, и дополнительно мокнуть для того, чтобы пощадить твою стыдливость, я не хочу, уж прости, милая. Потому если тебя смущает… — Он повел плечами, под белой кожей которых перекатывались мускулы. — То тебе лучше отвернуться. Так как мытьем по пояс я ограничиваться не собираюсь.

Я вспыхнула и тотчас развернулась. Совсем уж спиной поворачиваться было глупо, так что просто перевела взгляд в другую сторону.

И право, лучше бы я повернулась спиной!

Искушения подсматривать было бы гораздо меньше…

Если бы я была по настоящему хорошей девочкой, наверняка бы с искренним интересом изучала трещины в бревнах на стене и думала про особенности местной древесины. А если бы была милой паинькой, то со страхом размышляла бы про стр-р-рашные опасности Шаударского леса, в самом сердце которого оказалась.

Но, к сожалению, я была обычной девчонкой. Потому в моих мыслях был только полуобнаженный парень, который с фырканьем умывался всего в нескольких футах от меня. А потом я услышала, как глухо бухнули снятые сапоги, звякнула пряжка ремня и зашуршала ткань… штанов?

Не удержавшись, красная как рак, я прикусила палец и покосилась в ту сторону, благодаря всех богов разом за свои пушистые волосы. Потому что через них можно было косить глазами сколько душе угодно, и обзор, конечно, был не идеальным, но более чем достойным!

Тарис стоял боком ко мне. Совершенно голый, во всей своей красе, и я жадно следила взглядом за тем, как он проводит по груди мокрой тряпкой, смывая пот дороги. А потом по животу… и ниже.

О нет, я не могу! Не готова, не в состоянии!

Я отвела взгляд и уставилась на пол, но все равно почему-то перед глазами стояла картина красивого, подтянутого тела парня, которое уже потеряло юношескую хрупкость. Тарис был мужчиной. Высоким, отлично развитым физически и очень красивым.

Настолько, что пальцы подрагивали от желания прикоснуться к литым мышцам груди, живота… а губы пересыхали потому, что их уже безумно давно никто не целовал.

Он не целовал.

В общем, подглядывать — это плохо, если кто меня спросит! Особенно для душевного равновесия глупеньких обычных девчонок.

— Фр! Бодрит, — вполне себе веселым тоном начал Тарис, и я услышала как тряпка вновь плюхнулась в воду, а после ее с журчанием отжали. — О чем думаешь, Хелли?