Игра не для слабых: Баннерет (СИ) - Коган Мстислав Константинович. Страница 7

— Всё посмотрел, — поинтересовался Бернард, оторвав меня от созерцания бесконечно-вечного.

— Да, — кивнул ему я, вставая с корточек и разминая затёкшие ноги, — Вот только ничерта не понял. Как эта сука умудрилась подобраться так близко к лагерю незамеченной? И куда потом делась? Не растворилась же в воздухе.

— Некоторые упыри, из тех, с которыми мы имели дело, очень даже растворялись, стоило им только нанести какое-нибудь увечье, — напомнил мне сержант.

— Ага, — хмыкнул я, — Вот только там ими руководил сбрендивший колдун.

— А что мешает здесь объявиться такому? — непонимающе уставился на меня Бернард.

— Как бы тебе объяснить, — я задумчиво почесал бороду, — Тогда на перевале… Там повсюду были магические эманации. Мы с Айлин буквально нутром их ощущали. А здесь… Ничего подобного. Тихо, как в могиле. Либо твари умеют скрывать свой магический след, либо... его просто-напросто нет.

— Даже не знаю, какой вариант хуже, — покачал головой сержант, — Ладно. Идём обратно в лагерь. Нечего тут, на открытом месте торчать.

Внутри лагеря царило оживление. Возле нашего костра собрались почти всё население — караванщики, прибившиеся приблуды и бойцы, которым предстояло заступать в дозор во второй половине ночи. Они смотрели на нас и ждали. Ждали, что мы скажем.

— Ну, не тяните бабу за сиськи, — прогудел Тур, — Рассказывайте, что нашли.

— Следы, — кивнул я, немного помолчал, бросил кусок мешковины на землю и добавил, — И вот это.

— И что это значит? — поинтересовался Роберт, тыкая мешковину прутиком. Брать в руки её никто не решился. А я уже успел пожалеть, что так затупил. Днём меч прокаливал после одного прикосновения к плоти этого существа, а сейчас его спидозный сопливчик облапал со всех сторон. Да уж, Генри. Ты редко тупишь, но когда делаешь это, то делаешь основательно и со вкусом. Ну и херли мне теперь с рукавицей делать? Выкинуть? Или спалить от греха подальше? Твою ж мать…

— Что спокойно и крепко спать нам сегодня явно не судьба, — сказал я, стащив с руки испоганенную вещицу и внимательно осмотрев её, — Твари, обитающие в здешних лесах, обратили на нас своё внимание. Не знаю, какие у них намерения и не хочу знать. Могу лишь сказать, что одна из этих сук сумела подобраться довольно близко к лагерю, — я выхватил у сержанта из рук фляжку, к которой он только-только собирался приложиться, и полил ей кожаную основу латной рукавицы. Вообще-то технически это была обычная кожаная перчатка, прикрытая с одной стороны пластинчатой крагой, но… Такое уж за ней закрепилось название, — Посему всем сохранять бдительность. И для особо талантливых повторю — если увидите что-то подозрительное, то сначала поднимайте тревогу, а потом уже пытайтесь это подстрелить.

— На этом всё, — продолжил за меня Бернард, убирая обратно фляжку, — Торгаши могут быть свободны, а вы парни, давайте ка на боковую. Вам ещё вторую половину ночи стоять, и не дай бог кто-то из вас уснёт на своём посту. Лично шкуру спущу!

Народ начал потихоньку расходится к своим лежакам.

Костёр догорел, и лишь подёрнутые тонкой серой плёнкой пепла угли ещё изредка потрескивали, то и дело, плюясь крошечными огненными мотыльками. На залитом кровью небе начали проступать первые искорки далёких звёзд. Воздух заполнило тихое стрекотание сверчков, провожавших заходящее солнце своей прощальной песней.

Рядом, с трудом умостившись на соломенной подстилке и укрывшись куском мешковины, сопела Айлин. После Вестгардской заварушки девушка довольно сильно переменила ко мне отношение. Выражалось это в довольно специфичной форме — радикальном сокращении количества попыток подъебнуть за какой-нибудь косяк и поставить под сомнение очередное моё решение. Конечно, такие моменты всё равно периодически проскакивали, но приходилось признать, что бесить меня она стала на порядок меньше. Хотя, может я просто со временем стал чуть терпимее к таким моментам и принял тот факт, что она просто не до конца понимает, как здешний мир устроен? Чёрт его знает…

Я ещё немного посидел, наблюдая за звёздами, а затем достал из сумки старый чёрный гримуар, принадлежавший когда-то сожжённой на костре чародейке, и принялся неторопливо его перелистывать. Книга со мной путешествует уже полгода. Может, даже, чуть больше. А у меня так и не дошли руки её как следует изучить. Надо было навёрстывать упущенное. Некромантия уже не раз выручала меня в дороге. Да и большинство из местного зверинца, попадавшегося нам по пути так или иначе были связаны со смертью. Именно этот пробел в знаниях и следовало подтягивать в первую очередь. Быть может, и супротив тех безликих уродов что-то да найдется.

Большая часть страниц книги, как обычно, оказалась испещрена какими-то странными, ничего на первый взгляд не значащими закорючками, рядом с которыми располагались анатомически точные зарисовки человеческого тела. Было тут золотое сечение человека, отпиленная кисть руки, вскрытая какими-то зажимами, выпущенные кишки, которые зачем-то размотали в одну длинную змеящуюся ленту, и целое множество другой малоприятной мерзости. Внезапно, из всей этой мешанины рун и закорючек, взгляд выцепил несколько строк на чистом русском языке.

«Ты чёрный маг, ты обречён. Такая плата, таков закон» — гласили они. Тьфу блин. Не, всё, конечно, понимаю, но разрабы временами перебарщивают с отсылками, пихая их всюду, где ни попадя. Да, и, как показали дружки Ансельма, обречены обычно те, кто решают перейти дорогу одному их таких колдунов.

Я принялся листать дальше, скользя скучающим взглядом по строчками рунической вязи. Как вдруг несколько символов вспыхнули тёмным пламенем. Мир вокруг начал гаснуть. Тонуть в холодном, вязком мраке. Звёзды исчезли. Повозки, караван, солдаты — всё растворилось. Обрушилось водопадом, в холодную бесконечную пустоту. Она смотрела на меня. Смотрела, тысячей невидимых глаз. Ледяные пальцы коснулись лба. Проникли сквозь кость и принялись копаться прямо в мозгу, разрывая голову изнутри приступом пульсирующей, нестерпимой боли.

Миг. И всё прекратилось. Тьма расступилась и перед моими глазами появился какой-то сырой подвал. Посреди него сидела тощая, бледная фигура, с длинными сальными патлами, одетая в потёрый тёмный балахон. На первый взгляд, это был просто какой-то молодой парень. Только глубоко запавшие в череп глаза, тёмные круги под ними и белая с синюшным оттенком кожа, очень сильно портили первое впечатление.

Он сидел на коленях, а перед ним на полу лежала тушка мёртвой крысы. Зверушка была удавлена довольно давно. Шкура её покрылась коростой, сквозь которую местами просачивался гной, вперемешку с сукровицей. Но это ничуть не смущало наблюдавшего за ней ученика.

— Сосредоточься, — раздался шипящий голос. Казалось, он принадлежал самой пустоте, — Загляни внутрь. Проникни в разум. Стань единым… Сделай нас единым! — последняя фраза больно резанула по черепу. Парень наклонился вперёд. Его лицо приблизилось к гниющей тушке. Казалось, ещё миг и серые, чуть кривоватые зубы вопьются в труп, выдавливая из него гниющее мясо. Но парень лишь прошептал короткое слово. Кай-тор. И щёлкнул пальцами.

Мир померк. На миг. А затем он расцвёл тысячей красок. Десятками цветных пятен, быстро сменяющих друг друга. Я бежал. Перебирал четырьмя маленькими лапками, цепляясь за щели между досками. За мной гнались. Слышался цокот когтей. Топот тяжелых лап. Шумное дыхание хищника. Впереди показалась щель между какими-то мешками. Я рванулся вперёд, как вдруг чьи-то зубы впились мне в холку и подняли тушку над землёй. Мгновение, и горло сдавила чудовищной силы хватка. Мир померк. И появился вновь.

Я снова был в подвале. Тушка крысы едва заметно подёргивалась, перебирая тем, что осталось от её лап. Чародей лежал рядом. Его аура потускнела. Сгусток энергии, пульсирующий бело-голубым свечением в его груди, медленно таял, перетекая по тонким чёрным нитям внутрь крысиной тушки.

— Остановись. Прерви ритуал, — повелительно прошипел голос.

Ученик не отреагировал. Несколько секунд его тело лежало неподвижно, а затем начало биться в конвульсиях. Руки судорожно скребли камни пола. На глазах проступили кровавые слёзы. Аура начала стремительно тускнеть, как вдруг, губы парня снова зашевелились. Он вновь прошептал одно единственное слово: Анор-тай. И щёлкнул пальцами. Узы, связывавшие его с трупом, разорвались. Крыса перестала дёргаться. Как и тело ученика.