Бесценная - Кей Мэнделин. Страница 12

— Боюсь, вы меня не поняли. Стоит мне хотя бы раз посмотреть на вещь, и я ее уже никогда не забуду.

— Почему же? Я вам верю.

— Более того, инвентарной книги просто не существует в природе. Согласна, где-нибудь завалялся какой-нибудь черновик, но гроссбух, если можно так выразиться, хранится у меня в голове. Ну вот: Шекспир, «Буря», рукописная копия. Номер в перечне: семьсот сорок два, номер полки «М» шестьсот восемьдесят три, точка, два. Вот так-то!

— Что ж, впечатляюще, — согласился Эллиот. Либерти одарила его победным взглядом, в котором читалось нечто вроде «я же вам говорила!».

— Я просто пытаюсь втолковать вам, что креста в коллекции нет. И вряд ли он когда-либо был.

— А если он спрятан?

— И каким же образом? Если это действительно, как вы утверждаете, столь ценная вещь, то почему же Ховард не хранил вкупе с остальной коллекцией у себя в библиотеке? Ведь более надежное место невозможно себе представить!

— И тем не менее я склонен полагать, что крест находится именно в библиотеке. Спрятан в надежном месте. Нам остается только найти его.

— Но это же просто смешно! С какой стати было его прятать?

— Ховард обожал подобные игры, Либерти.

Эллиот в упор уставился на нее, после чего обошел письменный стол и потянулся к верхнему ящику. Одно движение руки, и сработала невидимая постороннему глазу пружина. Откуда-то выдвинулся потайной ящик, из которого Эллиот извлек сложенный в несколько раз листок.

— Я получил это вскоре после его смерти.

— Что это? — Не зная, что и думать, Либерти взяла у него из рук листок.

— Читайте, — негромко велел Эллиот.

Либерти на мгновение встретилась с ним взглядом, после чего развернула лист. Увидев перед глазами так хорошо знакомый ей неразборчивый почерк Ховарда, она почувствовала, как у нее затряслись руки. Показалось, будто он третьим присутствует в кабинете.

— Это рука Ховарда, — произнесла она растерянно.

— Совершенно верно, — подтвердил Эллиот. Мрачные нотки в его голосе тотчас навели ее на дурные подозрения. Внимательно она вчитывалась в письмо.

Дэрвуд, надеюсь, до вас уже дошло радостное известие о том, что я умер, а мое тело предадут земле. Уверен, вы сожалеете лишь об одном — что не сыграли никакой роли в моей кончине. Кажется, все мои усилия к достижению бессмертия оказались напрасны. И в конце жизни ничто уже не могло меня спасти. Все, что мне досталось, — это холодная могила, а еще более холодное осознание того, что уношу с собой горечь и озлобленность на меня не одного человека.

Лишь то служило мне утешением, что моя миссия еще не выполнена до конца. У меня есть нечто такое, что вы желали бы иметь. Более того, вы страстно мечтали об этом, и я уверен, что верная Либерти не допустит, чтобы это нечто попало к вам в руки.

Сложись все иначе, и нас с вами могла бы связать дружба. Поднимите за меня бокал и признайте, хотя бы на этот раз, что я был вашим самым достойным соперником.

Вечно ваш

Хаксли.

Читая, Либерти ощутила, как на глаза навернулись предательские слезы.

— Мне о письме ничего не известно.

— Я подозревал.

Либерти заставила себя взглянуть на собеседника:

— Так вот почему вы сделали мне предложение?

— Именно поэтому.

— Ясно…

— Позвольте вам не поверить.

— Нет-нет, мне действительно понятно. Ховард использовал меня в качестве орудия мести по отношению к вам, а теперь вы жаждете возмездия, используя меня. Почему-то при этом никто не спросил моего согласия на участие в этом поединке.

Эллиот присел на край стола и взял обе ее руки в свои.

— Вы заблуждаетесь. Все отнюдь не так.

— Неужели? Признайтесь честно, способны ли вы сказать мне, что не горите желанием поступить наперекор завещанию Ховарда?

— Либерти, я понимаю вас. Вы были искренне к нему привязаны, однако взгляните правде в глаза: Ховард ведь только тем и занимался, что втягивал людей в свои игры. — Эллиот на мгновение умолк. Он по-прежнему крепко сжимал ее руки, не давая ей вырваться из его цепкой хватки. Выражение его лица стало холодным, почти суровым. Либерти не сводила с него зачарованного взгляда, наблюдая за его лицом и догадываясь, как внутри его борются самые противоречивые чувства. — Я не хотел бы, Либерти, чтобы вы помогли Ховарду одержать победу. И если вам кажется, что он использовал вас в своих целях, то у вас, можно сказать, развязаны руки.

— А разве вы занимаетесь не тем же в собственных целях?

— Я по крайней мере пытаюсь быть с вами предельно откровенным и воспринимаю наши отношения как обоюдовыгодные. Ховард же оставил вам один-единственный выбор, и то, надо сказать, просто чудовищный!

— Вы намекаете на то, что, для того чтобы защитить его деловые интересы, я должна выйти замуж за Карлтона?

— Разумеется. Иначе зачем он так распорядился?

Его слова потрясли Либерти до глубины души. На протяжении нескольких недель она упорно отказывалась смотреть правде в глаза, признать, что Ховард нарочно составил завещание таким образом, чтобы ей ничего другого не оставалось, как выйти замуж за Карлтона. Наверняка он отдавал себе отчет в том, что это замужество погубит ее. Пренебрег ее интересами во имя своих корыстных целей и зная, что ранит ее в самое сердце. А ведь она любила его! И вот теперь оказывается, что ее нежная привязанность мало что значила для Ховарда.

Внезапно ей стало все безразлично, вернее, у нее не осталось сил, чтобы переживать по этому поводу. Подняв глаза на Эллиота, Либерти различила в его взгляде, устремленном на нее, неподдельную нежность. Она готова была расплакаться.

— Ну почему судьба ко мне так жестока?

— Неправда. Вам претит мысль о браке с Карлтоном Ренделлом, а ему претит мысль о браке с вами. Впрочем, он круглый дурак.

При этих словах Эллиот пожал ее руку, и Либерти невольно сделала шаг ему навстречу.

— Скажите, какой мужчина, если он, конечно, в своем уме, отказался бы от вас?

— Эллиот, я…

Дэрвуд притянул ее к себе и, прежде чем Либерти успела сообразить, что происходит и что последует затем, крепко обнял ее.

— Вы же не станете это отрицать, Либерти. Я почувствовал это с первой же встречи.

— Я, право, не знаю, о чем вы…

— Всякий раз, когда смотрю на вас, я страстно вас желаю. — Эллиот медленным движением положил ее руку себе на грудь, а сам обнял ее за талию. — С того самого дня, с первой минуты, когда я увидел вас на аукционе вместе с Ренделлом, я возжелал вас и с тех пор пребываю как в бреду.

— Но мы ведь виделись не так уж часто, и всякий раз я была с Ховардом!

— Какая разница. Я хочу вас, Либерти. Я страстно желаю только вас. И ни за что не поверю, будто вы об этом не догадываетесь.

— Нет, я…

Его руки обвили ее талию.

— Неужели вы не почувствовали, что всякий раз, как оказывался с вами рядом, я уже ни о чем не мог думать? Я не мог выбросить из головы мысли о вас по нескольку дней.

Его слова подозрительно напоминали ей собственные потаенные мысли.

— Эллиот!..

— Скажите это еще раз, — прошептал он. — Мне нравится, как вы произносите мое имя. Приятно слышать его из ваших уст.

Он наклонил голову, и теперь его лицо было всего лишь в нескольких дюймах от ее лица.

— Прошу вас, не надо думать, будто…

— Ах, моя милая Либерти. Вижу, вы еще не готовы сделать признание.

— Мне не в чем признава…

Он не дал ей договорить, прижав палец к ее губам.

— Не волнуйтесь. Вот увидите, я добьюсь от вас этого признания, хотите вы того или нет. Кстати, не могу дождаться дня, когда наконец — если позволите так выразиться — вы признаетесь мне в своих чувствах как на духу.

Либерти отвела от лица его руку.

— Не дождетесь!

— Уверяю, я сделаю все для того, чтобы вы забыли Ховарда! — воскликнул Эллиот. — Более того, чтобы забыли абсолютно обо всем!

— Не бывать этому!