Бесценная - Кей Мэнделин. Страница 45

Именно тогда и было решено создать «Сокровище» как некий реестр их черных дел. Все до единого подозревали друг друга и прилагали все усилия, чтобы оградить себя от предательства противника. Каждый получил свой экземпляр, а вместе с ним и гарантии, что их круговая порука не даст сбоя. То есть до тех пор, пока каждый имеет возможность разоблачить остальных, никто не осмелится сделать это первым.

И эта правда известна только ей одной, считала Либерти. По словам Гаррика, Эллиот подозревал, что круг недругов гораздо шире и включает не только Уиллиса Брэк-стона. Однако Либерти не предполагала, как далеко дотянул клан щупальца своих преступных финансовых операций. И сегодня она попытается заручиться содействием Аддисона Фуллертона. Как только он согласится помочь ей, она сможет покончить с тиранией Ховарда. И тогда Эллиот вздохнет свободно.

Либерти провела день в делах и заботах, занимаясь обновлением своего скудного гардероба и пытаясь не думать при этом о предстоящем вечере. Вспоминая свой утренний разговор с Гарриком, она ощущала прилив энергии. Она представляла себе Эллиота в юности: вот он, одинокий, подавленный, сломленный потерей родителей, доверчивый и наивный, бродит по улицам Лондона без пенни в кармане. Стоило Либерти вспомнить их разговор в карете, когда они с Дэрвудом ехали на венчание, как тотчас перед ее глазами возникало его лицо, она вспоминала его желчные слова, и ее сердце переполняла боль. Интересно, думала Либерти, а как он выглядел до того, как трагедия наложила на него свой жестокий отпечаток?

Ведь, несмотря на все то, чего он сумел добиться в жизни, несмотря на его положение и богатство, Эллиоту неведомо, что значит быть любимым — просто любимым человеком, а не обладателем титула и богатства. Более того, он вообще не верил, что такое возможно.

Готовясь к выходу в свет, Либерти решила, что если и способна чем-то одарить Дэрвуда, то прежде всего уважением к нему как к личности. И пусть он не доверяет ей настолько, что отказывается поверить в ее любовь к нему! Зато уважение он наверняка не посмеет отвергнуть, ведь он подарил ей свое уважение. И никогда, ни при каких обстоятельствах она не даст ему повода усомниться в ее преданности. Светское общество когда-то отвергло его по своему недомыслию, хотя Дэрвуд и был гораздо честнее и благороднее, чем окружавшие его люди.

Сегодня, поклялась себе Либерти, она покажет этим людям, как глубоко они заблуждались, недооценивая этого человека. Сегодня вечером они с Эллиотом вновь окажутся в центре всеобщего внимания, дадут пищу для пересудов. Ведь вряд ли кто ожидает их присутствия на званом вечере. Пусть видят, как она танцует с Эллиотом в самой гуще его врагов, как вдвоем они укажут Фуллертону, да и не только ему, их истинное место. Ховард относил Аддисо-на Фуллертона к числу своих самых близких друзей. Теперь, когда у Либерти открылись глаза на сущность бывшего благодетеля, это ее почти не удивляло. Все они друг друга стоили.

И к концу вечера у Эллиота не останется сомнений в том, что она относится к нему с величайшим уважением. Либерти твердо решила, что наконец совершит этот судьбоносный шаг — из круга знакомых Ховарда она навсегда перейдет в неприступную цитадель Дэрвуда.

От этой мысли ей стало легко на душе, как никогда.

Ловким движением рук Дэрвуд хитроумным узлом завязал галстук. А тем временем, развалясь в кожаном кресле, в углу устроился Гаррик.

— Во имя всего святого, Мосс, ни за что не поверю, что Либерти убедила тебя отправиться на званый вечер к Фуллертону! Черт возьми, интересно, что она задумала? Хотел бы я знать!

Но Эллиот и сам весь день мучился тем же вопросом.

— Понятия не имею, что у нее на уме, — пробормотал он. — Но с другой стороны, я уже устал объяснять, почему упорно отказываюсь принимать их приглашения. Так что будь что будет. Уж если этот мерзавец Фуллертон так жаждет видеть мою жену, что согласен на то, что вместе с ней в его дом нагряну и я, то пусть пеняет на себя. Не собираюсь перед ним расшаркиваться. — Дэрвуд проникновенно посмотрел на друга. — Уверен, у моей жены веские причины на то, чтобы мы отправились прямо в пасть к этому чудовищу.

— Знаешь, — отозвался Гаррик, предварительно сделав внушительный глоток виски, — я искренне завидую твоему хладнокровию. Тебе совершенно наплевать на то, что говорят злые языки в Лондоне о твоей женитьбе. Тебе наплевать, что сама королева выразила неудовольствие по этому поводу. Нет, ты бросаешь им всем вызов и делаешь то, что тебе хочется.

Эллиот сделал вид, будто занят булавкой на лацкане. Откуда Гаррику знать, скольких душевных сил ему будет стоить этот вечер. Весь день его преследовал голос Либерти. Эллиот словно наяву слышал, как она говорит, что любит его. Она любит его, а он по своей же глупости вот-вот может ее потерять. От этих мыслей он сходил с ума.

Наконец булавка с изумрудом заняла положенное ей место, и Дэрвуд вновь повернулся к другу:

— Думаю, не ошибусь, если скажу, что ее величеству и ее венценосному супругу нужны мои деньги. Надо сказать, что королева отнеслась к моей скоропалительной женитьбе весьма снисходительно. Более того, она даже поздравила меня.

— И как долго собираешься делать вид, будто тебя не волнует, что о тебе говорят?

— Меня это действительно не волнует, — возразил Эллиот. — Уж кто-кто, а ты, Гаррик, должен это знать. Мне на самом деле все равно, будут меня принимать в обществе или нет. Кроме того, можно подумать, я не знаю, что стану делать, если общество от меня отвернется.

— У меня такое впечатление, что тебе нравится осложнять себе жизнь. Не понимаю, почему ты отказываешься играть по правилам?

— Почему же? Можно, конечно, но как это скучно! — Дэрвуд наклонился к зеркалу, проверяя, насколько гладко он выбрит. — Боюсь, без бритья не обойтись, — произнес он, проводя рукой по подбородку. Либерти прислала ему записку, в которой говорилось, что, прежде чем она присоединится к нему на званом вечере у Фуллертона, ей придется по пути заехать кое-куда по делам. Дэрвуд же мог приехать к Фуллертону в любое удобное время. От секретаря Дэрвуд сумел узнать лишь то, что Либерти необходимо сделать покупки. Так что Эллиот не имел представления, где она и чем занимается, и от этого не находил себе места. Возможно, Либерти по-прежнему считает, что угрозы исходят от Уиллиса Брэкстона. Дэрвуд же до сих пор в этом не уверен. Более того, размышляя над этой загадкой, он все более убеждался, что коварный план, разработанный Ховардом, выходит за рамки обыкновенных финансовых операций.

А еще ему не давал покоя вопрос, почему из всех приглашений Либерти выбрала именно званый вечер у Фуллертона. Она наверняка осведомлена, как неприятен ему этот человек, ведь вражда Дэрвуда с Фуллертоном была такой же притчей во языцех, как и его вражда с Ренделлом. Эллиот пытался подавить в себе раздражение. Нет, Либерти на его стороне, в этом Дэрвуд не сомневается. Возможно, она не знает или не до конца понимает, почему Фул-лертон столь опасен для них обоих. Однако Дэрвуд уверен в одном — Либерти ни за что не предаст его. Ведь она его любит.

И если Либерти находит нужным отправиться к Фуллертону, она объяснится с ним сегодня вечером. Дэрвуд был так погружен в свои размышления, что не заметил, что опаздывает и у него не остается времени завершить переодевание. Более того, у него не осталось времени, чтобы побриться, а темная щетина, к досаде, самым откровенным образом напоминала о себе.

— Очень заметно? — спросил он Гаррика.

— Наконец-то у тебя появилась возможность откликнуться на новые веяния в моде и отрастить себе бороду.

— Не люблю я бороды.

— Нет, ты не любишь другое: что каждый хлыщ в городе уже успел отрастить себе бороду.

— И это тоже. Согласен с тобой. — Дэрвуд отступил от зеркала, чтобы в последний раз посмотреться перед уходом.

Вечерний наряд сидел на нем безукоризненно, хотя фасон его вот уж несколько лет как вышел из моды. Дэрвуд потянул за полы фрака, чтобы он удобнее облегал плечи, после чего повернулся к другу.