Своя игра. Тетралогия (СИ) - Соколов Юрий Юрьевич. Страница 95

В ближайший – то есть через неделю. Ведь последний был вчера.

Это что получается? Меня собрались целых шесть дней катать между Разбойничьим трактом и городом?

– Именно! – порадовал меня Креппер. – А как ты хотел? После освобождения тебя тимойцами ты назначен главным внутренним врагом державы. И сейчас на тебя спишут такое, о чем ты никогда и не слышал. Вот, например, тут у нас Филипп, граф Хармский, недавно отдал концы. Подозревали отравление. А теперь уже не подозревают – абсолютно уверены, что траванул его ты!

– А что я еще натворил? – заинтересовался я.

– Да какая разница? Я бы на твоем месте не беспокоился. Семь бед – один ответ, казнят все равно. И – порадуйся! – очень торжественно.

Понятно. Из меня решили сделать не обычного козла отпущения, а суперкозла девяносто девятого уровня. На такого можно свалить больше грехов, и окажись я постарше, мне и организацию войны с империей приписали бы. Если моего нового перса продолжат вот так прокачивать пропагандой после казни, он успешно пройдет уровни бессметных, затем полубогов и богов, и понемногу дорастет до статуса Козла Всемогущего.

Глашатай напрягался изо всех сил, жег красноречием и пытаялся в содружестве с деревенскими старостами спровоцировать всенародный гнев с поношением и оплевыванием меня, но тщетно. Крестьяне реагировали вяло, для вида, а когда швыряли в клетку тухлые яйца и гнилые помидоры, норовили промахнуться даже по повозке. Или, того хуже, попасть в глашатая. То ли системная плюшка за предотвращение нашествия вендиго так действовала, то ли простолюдины страдали хроническим недоверием к представителям властей независимо от обстоятельств. В общем, путешествие складывалось сносно для меня. По‑настоящему донимала только жара днем. Для защиты от ночного холода мне оставили эгиду: видно, не дали себе труда разобраться, что это такое. Зато учли, что плащ из шкуры стойко ассоциируется в королевстве с южными варварами, которые пользуются почти всеобщей нелюбовью.

Иногда мы заворачивали в городки. Здесь глашатаю верили больше, и свою порцию плевков, яиц и помидоров я получал исправно. В Каритеке, надо думать, население еще более внушаемо, и помидоринг наконец выйдет на желаемый глашатаем уровень.

Первые два дня я без конца донимал Креппера, пытаясь вывести его из себя. А чем еще заняться, если исколочен так, что мало‑мало шевелится только язык? Хоть им‑то надо пользоваться… Сотник на троллинг не велся. Он только усмехался, поощрительно кивал и меня подбадривал. Давай, Иван, развлекайся. Ни в чем себе ни отказывай… Знаешь, как тебя казнят? Сварят живьем в кипящем масле. Почему в масле, а не в воде? Да потому, что так больнее. Казнь проводится о‑о‑о‑очень медленно. У тебя будет время оценить мастерство палачей. А когда умрешь, я постелю твой плащ у кровати вместо коврика. И просыпаясь по утрам, буду вспоминать, как ты страдал, извивался червяком и вопил на всю Площадь правосудия.

Вскоре выяснилось, что сопровождающий гвардейцев глашатай трудится не один. Впереди нас чернильной кляксой расползались слухи о неуловимом вражеском агенте, который годами шпионил в пользу проклятого Тимоя, повсеместно совершал диверсии против подданных Бальдура и подло убивал исподтишка лучших дворян. А питался, ясен пень, исключительно невинными младенцами, запивая их кровью умученных девственниц. И вот наконец он схвачен, схвачен! Выслежен доблестными рыцарями ордена Бдящих, верными слугами нашего славного монарха!.. Обстановка в городках накалилась. Постепенно отношение ко мне стало меняться в худшую сторону и в деревнях. Доктор Геббельс наверняка высоко оценил бы усилия коллег из Версума: не слишком хорошо начав, они в конце концов добились блестящих результатов.

К прибытию в Каритек повозка воняла гнильем и сероводородом как помойка посреди долины гейзеров. Апофеозом стал проезд по улицам от Южных военных ворот до замка. Горожане слишком хорошо помнили свой ужас перед выпущенными на волю драконами, подготовились к встрече и закидали клетку драконьим дерьмом едва не до верха. В тюрьме меня отмыли и отлечили, накормили до отвала и лишь потом отправили в камеру. Хорошую, чистую, с охапкой свежей соломы. Проверил живучесть, ману – всего под завязку. А как же? Завтра я должен быть в наилучшей форме, чтоб ни в коем случае не сдох раньше времени. Иначе что за казнь получится – ни уму ни сердцу.

Я растянулся на соломе и постарался отогнать мысли о самоубийстве. Возможные варианты лишения себя жизни даже и рассматривать не стал. После побега за мной следят в разы тщательнее, и самовольно умереть не дадут. Хочешь не хочешь, принудят пройти масляно‑варочный квест.

Открыл базу знаний и выяснил, что в масле, как и в кипятке, преступников готовят тремя способами. Первый: ставят чувака в котел, под которым разводят огонь, после чего начинают понемногу вливать в емкость уже нагретую до кипения в жидкость. Второй: жидкость нагревают в котле до кипения, и, подвесив чувака сверху, постепенно опускают в нее. Третий: чувака засовывают в котел с холодной жидкостью и доводят ее до кипения. В Оргое традиционно применяется второй способ. К фальшивомонетчикам, некоторым другим уголовным личностям, – и к шпионам.

Нихрена себе, игровой мир… Впрочем, чего удивляться – с той поры, как Демиурги перестали присматривать за Версумом, он развивался сам по себе и здесь творили что хотели. Еще и порадуешься, что оказался в условном Средневековье, а не в Древнем мире, где‑нибудь в Персии, где людей заставляли погибать не часами, и не днями даже, а неделями. Не сомневаюсь, что в Версуме и подлинные восточные способы казни реконструировали, и новые придумали. Ведь как бы ни было все плохо, обязательно найдутся инноваторы, которые сделают еще хуже.

Кого я увижу завтра на Площади правосудия, кроме праздных зевак? Меченого – вряд ли. С его стороны попытка пробраться в Каритек именно сейчас была бы несусветной глупостью. Мэлори не покинет таверну, да и не настолько мы успели сблизиться, чтоб она явилась прощаться. Люциферу не пройти в город без сопровождающих… Наверно, придут Ноэль с Жюстиной и другие молодые маги из дома тетушки Молли, с которыми я успел сдружиться.

Я покосился на лежащую рядом эгиду. Ее тоже почистили, как и меня. Можно помечтать, как она завтра превратится в львицу‑Сехмет и поможет мне бежать. Однако в действительности божественная шкура не станет предпринимать ничего подобного. Здесь не лес, где существует опасность заваляться без носителя надолго. При наихудшем раскладе плащ в самом деле отдадут Крепперу на коврик, – но это вряд ли. Скорее, отправят в орденский замок Бдящих, где засело их гребаное превосходительство. И повесят на стену в трофейном зале. А уж в замке‑то ты, эгидушка, без проблем выберешь того, кому отдашь невыполненное мною задание. Правильно рассуждаю? Эх, шкура ты и есть – и интересы твои шкурные…

Одно хорошо: погибну я не окончательно. Во Вселенной Дагора на тот свет попасть – все равно что у нас в тюрьму сесть. И как в наших тюрьмах реально подняться и выйти оттуда авторитетом, так и в Мире Теней можно прокачиваться. И оказавшись снова в Срединном пространстве, отомстить.

Герхард, естественно, хотел бы меня именно полностью уничтожить, до конца, безвозвратно. Однако герцог его теперь не станет слушать. Ясно же, что старик решил меня казнить по‑быстрому, без допросов и прочих проволочек. И сложных магических выкрутасов по уничтожению сущностей. Хорингеру он еще уступку сделал, позволил повозить меня там и сям в качестве приманки, в расчете на то, что уцелевшие тимойцы попытаются меня похитить повторно, и их при этом повяжут. Только целевая аудитория не полезла в эту западню. И дальше Генрих тянуть не будет, и никому не позволит. Я еще из первого подслушанного в его кабинете разговора уяснил, что он не очень верит в исходящую от меня угрозу. При всем своем серьезном отношении к предупреждениям Герхарда как к таковым. Ну не укладываются до конца в голове вояки вещи, очевидные для мага.

Ворочался я на соломе, ворочался – не выдержал. Вскочил и забегал по камере из угла в угол. Спустя минуту насильно себя остановил, улегся обратно и активировал «Мне пох». Чего нельзя изменить, о том незачем и думать. Чем хуже мне завтра придется и чем громче я буду орать, тем жестче потом поплатятся виновники. И прямые, и косвенные, и те, кого я сочту хоть отдаленно причастными.