Девочка из прошлого (СИ) - Драгам Аля. Страница 26

— Тогда пересылай, трудоголик ты неугомонный. И давай смотреть киношку. Что ты выбрала?

Показываю открытый фильм на экране: — Ты смотрел его?

— Не приходилось. Большие мальчики любят боевики или футбол, ну или хоккей.

Давид устраивается на кровати, подложив под спину подушку, прижимает меня к своему боку, а фильм включает на висящей на стене плазме. Я про нее и не подумала, честно говоря. Ноутбук остается лежать за моей спиной, рядом отправляется тарелка с фруктами.

Стараюсь думать только про кино и героев, но с каждым вздохом отвлекаюсь на свежий аромат, на неровное дыхание и бешеное сердцебиение. У Давида тахикардия или он нервничает?

— Давид, — зову тихонько. — У тебя что — то случилось?

— С чего ты так решила?

— Ну, — чувствую, как щеки заливает румянец, — я же лежу около тебя и слышу, что сердце стучит слишком быстро.

Давид ставит фильм на паузу и поворачивается так, что теперь мы лежим и смотрим друг на друга. Глаза в глаза. Теперь уже дыхание перехватывает у меня.

— Оно так стучит, — уголки губ мужчины ползут вверх, — потому что ты случилась.

Он наклоняется ниже и шепчет практически в мои губы:

— Если бы ты знала, как приходится сдерживать себя, чтобы не наброситься с поцелуями.

— Почему?

Я думала, он меня поцелует сразу, как войдет, но он этого не сделал, и я удивилась, но, само собой, промолчала.

— Потому что… — он мимолетно касается нижней губы, — ты и я, мы одни, мне будет чертовски трудно сдерживаться. А я давал слово тебя не пугать.

Последние слова тонут в поцелуе, и я скорее догадываюсь, чем слышу.

Разве может быть в мире место прекраснее объятий любимого человека? Однозначно, нет. Его горячие руки дарят защиту от всего мира, ласковые поцелуи убаюкивают, вводят в транс. Шум в ушах мешает думать, кончики пальчиков покалывает от желания дотронуться до кожи мужчины. Откуда такие желания, сама не понимаю. Инстинкты? Возможно.

Время останавливает и вокруг нас замирает все. Словно кокон. Только он и я. Только тяжелое дыхание и зашкаливающий пульс. Язык Давида играет с моим, то гладит его, то устраивает танго. Руки судорожно прижимают мое тело к его.

— Девочка, моя девочка, — шепот сквозь туман в голове. Поцелуи спускаются по шее вниз, разгоняя мурашки по всему телу.

Меня окутывают непонятные ощущения. Что происходит? Почему грудь стала так ныть, что хочется прижать ее ладонями. Горячими мужскими ладонями. Почему венка на шее так бешено пульсирует, словно требуя немедленно лизнуть ее? Почему глаза закатываются сами по себе, почему рвутся стоны? Почему хочется сильнее сжать ноги, потому что там творится совсем запредельное. И наконец, почему мои руки оказываются под футболкой Давида, а мои губы на его шее?

— Саша — а—а, — хриплый мужской стон.

Прижатый влажный лоб к моему лбу.

Горящие каким — то дьявольским огнем темные глаза.

Рваное дыхание. Ходящая ходуном грудная клетка.

Боже мой, что это было?!

Глотаю спасительный кислород, словно проплыла под водой всю Неву, не меньше. Часто моргаю, чтобы согнать пелену. Постепенно в голове проясняется. И только пальцы все еще продолжают вжиматься в разгоряченную кожу спины.

— Милая, — внимательные глаза смотрят, кажется, в душу, — все хорошо?

В горле комок. Не знаю, как удается выдавить из себя сиплое «да».

Синхронный вдох — выдох. Быстро вытаскиваю руки, стыдливо смотрю в сторону. Пусть опыта у меня ноль целых ноль десятых, а фильмы с категорией «для взрослых» не моя история, но кое — какие знания все же есть. И сейчас я ругаю себя за такое поведение. Сама говорила про «слишком» и сама же так легко начала рушить рамки.

— Прости меня. Пожалуйста.

Давид удивленно поднимает брови. Еще капля и они могут ускакать с его лба, честное слово.

— Вот сейчас не понял.

— Ну я… это все из — за меня сейчас. Ты сказал, тебе тяжело и…

— Т — ш—ш — ш, — мягко прижимает ко рту указательный палец. — Это все естественно. Желать любимого человека — это норма. Просто у нас с тобой пока только такая… хм… история. Ты не должна бояться или стыдиться своих желаний. Не должна стесняться меня. Все это нор — маль — но, — выговаривает последнее слово буквально по буквам. — Поняла меня? Я же вижу, что ты начала загоняться. Так вот, не надо.

Поворачивается на спину, но тут же встает и просит пять минут. Быстро выходит из комнаты. Я и сама вскакиваю и несусь в ванную, чтобы умыться холодной водой. В отражении в зеркале вижу раскрасневшуюся девушку с растрепанными волосами, искусанными губами и горящим взором. И эта девушка — девушка из отражения — кажется очень красивой.

От автора: Спасибо огромное за вашу поддержку и звездочки.

Буду рада обратной связи от вас.

Может быть, устроим небольшой флеш-моб? Напишем, какие города следят за нашими Давидом и Сашей?

Глава 33

Просыпаюсь ночью от того, что невыносимо жарко. Тело словно придавлено сверху. Открываю глаза и в шоке дергаюсь. Первое, что слышу — чужое дыхание. Присматриваюсь и вижу руку на своем животе. Прежде чем даю страху заползти внутрь, зажмуриваюсь, распахиваю глаза и уже спокойно смотрю на спящего Давида. Ну как спокойно? Сердце вскачь, руки подрагивают. А в целом да, я сама невозмутимость.

Видимо, как и я вчера, не досмотрел фильм и вырубился. С его нервной работой, беспокойством за маму и наше примирение… о том, что случилось в комнате, стараюсь не думать, иначе совсем не выдержу. Помню одно, проваливаясь в сон, прошептала тихонько, что мне безумно понравилось. И пусть это выглядит смело с моей стороны. Но можно же мне немного покайфовать. Я же заслужила?

Аккуратно откидываю руку Давида, чтобы дотянуться до стакана с соком, но он прижимает обратно к постели и сонно шепчет:

— Спи, Сашуля, все хорошо.

И правда. Все хорошо же? А сок… утром попью. Спросонья показалось, что придавило, а по факту это самая лучшая тяжесть на земле. Поэтому, не позволяя проникнуть в голову мыслям, что я сплю в кровати не одна, проваливаюсь в сон. Мне снится… мама… я не вижу ее лица, но твердо знаю, что это она. Мама обнимает, гладит по голове и говорит, что любит. И уходит в темноту. А я плачу, зову ее… но она не возвращается.

Утро начинается до звонка будильника. Ресницы слиплись от слез, веки отекли. Поскорее выбираюсь из крепких объятий, долго умываю лицо, чищу зубы и убегаю на кухню. До подъема целых сорок минут, успею приготовить завтрак и прийти в себя. Ноут тоже прихватываю: пока одно — другое, надеюсь разобраться с еще одним письмом. Омлет на лаваше в духовом шкафу самое то. Сытно, вкусно и руки свободны.

Первым спускается Тим и морщит нос:

— Ну почему я не удивлен? Ты вообще спала?

— Спала, спала. Хорошо и крепко. Не ворчи, — подхожу и чмокаю в нос.

Но Тим не был бы Тимом. Прищуривается:

— А скажи — ка ты мне, таблетки, которые тебе прописали, ты когда пила?

— Упс…

Про них я, честно скажу, забыла. Я даже не помню, забирала ли их из дома Егора. А если забирала, то куда дела?

— Саш, ты вообще не понимаешь, что с сотрясением шутки плохи? Мало нервов было, давай еще здесь себе навреди, — Тима вычитывает, расхаживая по всему помещению.

— Чего шумишь с самого утра? — Давид. — Доброе утро, принцесса. Ты куда убежала так рано?

— А ты спроси свою принцессу про назначения врача, — Тимур сердито хмурит брови в сторону друга. — Стоп! В каком смысле убежала? Дава, ты охренел? Ты… ты…

— Кулаки разожми, напугаешь девочку. Не было ничего такого, чтоб морду мне бить. Аки агнец я чист, только целомудренный поцелуй, правда? — И мне подмигивает.

— Но раз просишь… — Притягивает резко к себе и впивается в губы. О Боже! Ощущение, что пролетающие между нами искры я вижу наяву.

— Вот теперь точно доброе утро, принцесса, — чтобы слышала только я.

— Устроил. — Ну все, включил деда — ворчуна. — Есть давайте, я тут чуял запахи съедобные. Помнишь, что сегодня встреча в десять?