Мамба в СССР. Черный курсант (СИ) - Птица Алексей. Страница 53

Чёрные масоны! А почему бы и нет? Нужно ещё базу организовать где-то на стыке Джибути и Сомали. Желательно там, где вообще нет никаких правил и законов и мало населения. Точнее, не базу, а скорее тренировочный лагерь, но для этого нужен соответствующий исполнитель.

Перебрав в уме множество людей из местных ветеранов, я остановился на капитане Абале Негаш. Негаш — высокий худой эфиоп племени афар, с резкими чертами лица, небольшой бородкой и еле пробивающимися усами — оказался искренне рад этому предложению. Профессиональный военный, получив ранение в руку, оказался не у дел: руку, хоть и левую, ему ампутировали. Хороших протезов тут не достать, да и не было их ещё в это время. Вырастить новую руку я ему, разумеется, не мог. Впрочем, этого и не требовалось: ведь главное — это понимание целей и задач.

Абале Негаш по прозвищу «однорукий», поправив пустой рукав на обрубке левой руки, вошёл в здание Фонда помощи ветеранам. Он только что закончил разговор с майором запаса Дедом Бинго. И этот разговор выбил его из привычной колеи безрадостного доселе существования. Казалось, вместе с рукой он потерял смысл своего существования. Нет, он бы так и жил дальше, пытаясь найти своё место под солнцем, но то, что сейчас предложили, ему даже не снилось.

Бинго, который просил называть его необычным прозвищем Мамба, действительно казался змеем-искусителем. Негуш сразу понял, почему Бинго получил это прозвище. Понял и ничуть не удивился.

Зайдя в помещение конторы, которая временно перешла в его пользование, капитан кивнул своим соратникам в полувоенной форме и уселся прямо под обдувающий ветерок потолочного вентилятора. Большие пластиковые лопасти медленно вертелись, отгоняя от потолка лениво жужжащих мух. Попутно они создавали небольшой поток более-менее прохладного воздуха, что так приятно чувствовать на разгоряченном лице. Хорошо!

Негаш вынул из-за пояса пистолет и задумчиво отщёлкнул магазин. Подумал, открыл ящик стола и сгрузил туда и пистолет, и магазин. А вместо оружия вынул лист бумаги и карандаш. Карандаш коснулся ещё чистого листа бумаги, когда мысли Абале перескочили на недавние воспоминания.

Его батальон собрали из наспех мобилизованного со всех концов Эфиопии молодняка. И почти сразу слабо обученных и плохо вооружённых солдат бросили в бой. То, что это неправильный шаг, Негаш знал, но ничего не мог с этим поделать. Ему оставалось лишь надеяться, что противостоящие им эритрейские повстанцы окажутся ещё хуже вооружены и менее обучены, чем они. Но всё вышло ровно наоборот.

Не выдержав отчаянного натиска повстанцев, бойцы вверенного Негашу батальона стали разбегаться кто куда. Ни окрики, ни стрельба в воздух нисколько на них не повлияли. Едва бацилла страха и паники коснулась их сердец, они бросили всё и пустились наутёк. Пришлось бежать и капитану, а ведь он происходил из рода потомственных воинов. Его отец, будучи эфиопским дворянином, дал ему отличное домашнее образование, обучив всему, что знал сам. Современную же науку побеждать Негаш осваивал в полевом военном лагере, где преподавали советники из СССР.

Благодаря этому он прошёл ускоренные офицерские курсы и теперь с горем пополам знал русский язык. Все эти знания не раз пригодились ему в боях, но всё равно не уберегли от ранения в последнем. Уже при отступлении ему в руку прилетела пуля, раздробила кость, впоследствии вызвав нагноение. Несвоевременное лечение привело к заражению крови, и в результате руку капитану ампутировали.

Затем комиссация, безработица, жалкая полунищенская жизнь в сотрясаемой от войн стране и полное разочарование в этой самой жизни. Возможно, Абале и оправился бы, занялся чем-нибудь полезным, например, выращиванием тех же бананов на плантации. Или пошёл мелким чиновником в администрацию своего небольшого городка. Хотя это вряд ли: отец после прихода к власти путчистов и возникновения социалистической Эфиопии растерял все свои возможности и былое влияние. Помочь сыну устроиться в жизни он бы не сумел. Так что, вероятнее всего, Негаш постепенно опустился бы на самое дно, сознавая всю безысходность своего существования. Кому нужен калека?

Но тут на горизонте его жизни появился майор Бинго, помог выкарабкаться из долгов, дал цель и придал смысл его существованию. Негаш получил работу и вот уже, в отсутствие Бинго, оставался за старшего. Абале не знал, кто такой Бинго на самом деле. Как не догадывался и о том, откуда у того деньги. Да и вообще не представлял: почему отставной майор возится с калеками и ветеранами?

Общие цели он постепенно уяснил, но зачем Бинго подбирал хорошо владеющих оружием людей, не совсем понимал. В одном он точно был уверен: Мамбу совершенно не интересовала Эфиопия. К местным властям он не проявлял никакого интереса, да и сам лагерь приказал перенести на территорию Джибути, недалеко от границы с Сомали. Точнее, практически на её условной границе. Отсюда и вывод, который Негаш сделал: сфера интересов бывшего майора лежала за пределами Эфиопии.

Очнувшись от своих мыслей, Абале Негаш набросал список бойцов первой роты. Желающих служить у товарища Бинго набралось достаточно. Ещё часть людей они наберут за пределами Эфиопии. Новобранцев станет ещё больше. А денег меньше.

Негаш тяжело вздохнул, воровать не получится. Да и не стоит морить голодом верблюда, на котором сидишь, ведь впереди находится райский оазис. Да и новая религия, адептом которой стал Абале, не позволит ему предпринять хоть что-то в ущерб Мамбе. Давая клятву верности на собственной крови, Негаш об этом знал…

— Фарах, я тебе уже всё сказал. Поэтому нет смысла повторять ещё раз. Действуй, мне пора! — и, хлопнув своего соратника по плечу, я ушёл.

Путь предстоял не близкий, но хорошо знакомый. Правда, в этот раз я отправлялся в дорогу не в качестве охотника за змеями и уж тем более не в качестве майора эфиопских войск Деда Бинго, а совсем другим человеком.

Имя я себе выбрал достойное — Хвала Небу! Добрые люди из числа прикормленных чиновников и их родных поделились нужными документами, и я стал беженцем из Эритреи. Человеком из племени тыграи, мужчиной в самом расцвете сил по имени Хвала Небу.

Легенда проста: дом мой якобы попал под обстрелы противоборствующих сторон, а его остатки сгорели под ковровыми бомбардировками эфиопской авиации. Вот я и бежал в Аддис-Абебу. Там меня, разумеется, никто не ждал, и теперь я еду искать счастья, но уже в другие страны.

Привычно усевшись в знакомом поезде, я спрятал поглубже в сумку пистолет, с которым не расставался, и прикинулся самым обычным негром. Приехав в Джибути, я направился прямиком к своей лаборатории, присматривать за которой в своё время поручил одному пожилому негру, жившему неподалёку.

Ну, как присматривать? Старик иногда как-то обозначал, что помещение не бесхозное, отгоняя от нечистых на руку негров желание поддаться соблазну и вскрыть его, чтобы посмотреть содержимое. Ничего особо ценного там не оставалось, но всё равно. Подойдя к лаборатории, я увидел на её двери свежие царапины. Понятненько, опять влезть пытались, но взломать хитрый замок тупые негритянские мозги и кривые руки так и не смогли. Есть всё же очевидные плюсы в их недалекости.

Зло сплюнув, пошёл искать смотрителя. Старик оказался ещё жив, но немного не в себе. Требовать, бить или угрожать выжившему из ума негру было глупо, и я оставил его в покое. Ничего не попишешь, нужно принимать более серьёзные меры к охране. Вскрыв лабораторию, я включил свет. Лампочка, долго висевшая без дела, брызнула искрами лопнувшего стекла, и всё вновь погрузилось во тьму. Чертыхаясь, я полез за запасной лампой и, вкрутив её, принялся откапывать оружие.

Здесь хранилась парочка автоматов и немного лекарств. Я забрал один из двух МАТов и почти все лекарства, настоявшиеся до превосходного качества от столь долгой выдержки. Попутно набодяжил парочку контактных ядов и, уходя, обильно обмазал ядом ручку двери. Пусть только поранятся, идиоты. Жёстко, но не хрен лезть в закрытое помещение. Второй яд я предварительно нанёс на несколько мелких купюр, оставив их внутри на видном месте. Стоит воришкам открыть дверь, они обязательно бросятся искать деньги. Мне же для них ничего не жалко, пусть берут, я добрый!