Жест Лицедея (СИ) - Моури Эрли. Страница 36

— Ты слышишь, что я говорю? — настояла на ответе она.

Ну что мне надо было ответить? Сказать, будто я не буду больше трахаться с Леночкой? И ответил. Вернее, задал встречный вопрос:

— Детка, а ничего, что я в тебя кончил? Не сделаешь случайно нашу маму бабушкой?

Вот тут она встрепенулась.

— Ты идиот что ли?! Зачем ты это сделал?! — она отскочила от меня, словно я был не Сашей, а коварным сперматозоидом.

— Что за возмущения? Разве ты не знала, что мужчины имеют свойство кончать в ваши мокрые дырочки. А если туда нельзя, то хорошие девочки успевают подставить другие дырочки, — попытался вразумить ее я.

— Заткнись, иначе я тебя сейчас убью! — мне показалось, что в глазах ее появилось сердитое свечение.

При этом даже Лаврик как-то опасливо завозился.

— Спокойно, сестренка. Есть способ. Нужно все, что туда попало тщательно вымыть, — мне вспомнилось, что для большего эффекта требуется подкисленная вода. Моя подруга даже как-то засовывала себе в норку дольку лимона. Хотя может ей так было просто по приколу. — Сейчас сделаем. Садись на кресло и спусти трусики. Скорее, пока мамы нет.

Она повиновалась. Вот так: боится залететь отважная сучка! Я взял в шкафчике последнюю бутылку игристого — брют. Эта кислятина как раз хороша для подобных процедур. Вскрыл ее, плотно затыкая пальцем горлышко, встряхнул бутылку и приблизил к расставленным ножкам сестренки. Я чувствовал себя спецом-гинекологом и балдел от этого натюрморта.

— А-а-а! — заголосила Наташенька, когда я вставил в нее кончик горлышка и плотная струя с шипением ворвалась ее юное лоно.

— Заткнись! Терпи, сучка! — в душе я ликовал. Все-таки немного поквитались за наше возмутительное прошлое. Я не злопамятный, но почему бы не устроить такое приятное шоу. Жаль, что происходящего не наблюдал почивший сусел. А может, он смотрит с небес и ссыт паром от удовольствия?

Наташа тяжко дышала, точно после сумасшедшего оргазма. Ее синие, широко раскрытые глаза с полные охренения смотрели на меня, из киски шипя и пенясь еще вытекал брют. Как же это прикольно!

— Саша, вы там скоро? — раздастся голос Ирины Львовны из коридора.

— Если что, скажешь, нечаянно вином облилась, — шепнул я ведьмочке. — На Лаврика спиши. Типа не научился еще бутылки открывать.

— Ну нет… — мявкнул он и попятился.

Заняв ванную, я быстро обмылся, накинул чистый халат. Что ж, пора идти на ночлег к Ирине Львовне. Диван не самое лучшее место, на котором бы я хотел провести ночь, но тоже неплохо. Сегодня вообще шикарный день, если учесть произошедшие события. Ведь я не просто трахнул Наташку, она реально на меня запала. Она меня ревнует, она меня желает, она начинает париться мной. И еще я сплю с Ириной Львовной, пусть не в одной постели, но я уверен эта ночь станет особо приятной. Тем боле если к ней немного подготовиться: я сходил в свою комнату за бутылкой коньяка и пачкой «Граф Орлов». Шоколадку тоже прихватил. Почему бы перед сном не побаловать «маму» этими прелестями и развести на интересный разговор. Такой, чтобы сблизил нас так, как сблизил наши тела страх перед Лавриком. Я одного опасался, что Ирина уже в постели и не пожелает присоединиться к ночной дегустации коньяка.

Мне повезло: Ирина сидела возле трельяжа, подсвеченного теплым красноватым светильником, и наносила на лицо крем.

— Мам, выпьем по рюмочке, — предложил я и подкрепил аргументацией. — Вечер вышел нервный для тебя и для меня. Будет на пользу перед сном.

— Саш, не слишком ты увлекаешься такими напитками? — отложив баночку с кремом она повернулась ко мне. — Твой папа пил только хорошие вина и нечасто.

— Да, знаю. Я не во всем похож на него. Особенно внешне непонятно в кого пошел. Какой-то, увы, жалкий уродец. Меня, наверное, никогда ни одна девушка не полюбит, — я устроился на диване. Придвинув табуретку, поставил два винных бокала, бутылку «Гарнес», рядом уронил коробочку с сигаретами.

— Что ты такое говоришь? Ты взрослеешь и хорошеешь с каждым днем. Правда, мне на тебя приятно смотреть, — наверное сейчас она была откровенна и смотрела на меня с милой улыбкой, украшавшей ее губы и большие серые глаза.

Затем подошла и присела рядом. Разрез легкого халата разошелся, обнажая ее бедро. Я старался не смотреть на эту соблазнительную прелесть. Как же хотелось ее потрогать там!..

— Ели очень честно, ты бы могла полюбить такого как я? — спросил я, наливая янтарный напиток в бокалы.

— Я тебя и так люблю, — она рассмеялась.

— Но это другое. Я имею ввиду, полюбить такого не… — я подбирал слово, чтобы не слишком обидеть себя, — …не слишком приятно парня как я, полюбить как мужчину?

— Но это глупый вопрос, — она действительно смутилась, и рука ее сама взяла бокал.

— Давай немножко пооткровенничаем? Тебе не нравятся такие молодые мальчики? Лапин интереснее, да? — я поднес бокал к губам и втянул носом аромат крепкого напитка.

— Нет, мне нравятся мужчины моложе, чем Лапин. Наверное, в моем возрасте молодость начинает приобретать большую ценность и влечет к ней. Но Павел Иосифович очень хороший человек. Он помогает нам, и я теперь во многом с ним связана, — она отпила несколько глотков.

— Хочешь скажу кое-что по секрету? — когда она с опаской кивнула, я продолжил: — Мы с Наташей говорили на эту тему. И Наташа, и я очень не хотим отдавать нашу маму Лапину. Зачем он тебе нужен? Разве нельзя обойтись без него? Почему думаешь, что я не могу стать настоящим мужчиной для нашей семьи и решать все насущные вопросы? Мне скоро восемнадцать.

— Саш, ты очень молод. Многое не знаешь, многое еще просто не можешь. Я обещаю, — она положила мне на руку свою нежную, теплую ладонь, — буду вводить тебя в курс всех наших дел. И постепенно все, что тебе по силам, ты возьмешь на себя. Все, что сам пожелаешь.

— Да, я хотел бы скорее стать настоящей опорой семье. А ты… — я отпил глоток, — целуешься с Лапиным?

— Какой нехороший вопрос, — она покачала головой. — Почему ты об этом спрашиваешь?

— Потому. Потому, что ревную тебя к нему, — я подсел ближе, взяв ее руку и заглядывая в глаза. — И Наташа тоже.

— Давай не будем об этом сейчас. Тем более на ночь. Позвал меня расслабиться под коньячок, но говоришь на такие тревожные темы… — она отпила большой глоток и поджала губы.

— Прости. В самом деле, зря этим беспокою. Попробуй эти сигареты, — я открыл жестяную коробку.

Она взяла одну как-то безразлично разглядывая, а я подсуетился, принес ее мундштук и спички. И решил сменить тему.

— Представляешь, я совсем не помню наш дом в Москве. Что творится с моей головой, — для вида я сжал виски ладонями. — Может это и к лучшему, что я не помню своего дурацкого прошлого, когда был точно какой-то овощ, и меня все презирали.

— Не говори так. Я к тебе всегда относилась очень хорошо. Даже перед твоим отцом защищала в случаях, когда он ругал тебе не без причин, — она выпустила струйку дыма и улыбнулась, наверное, что-то вспоминая. Потом, с той же странной улыбкой спросила: — Прямо совсем не помнишь наш московский дом? Как же? На Оболенском переулке он, рядом со старой усадьбой Трубецких.

— Не-ка, не помню, — вовсе не соврал я.

— Придется по приезду провести для тебя экскурсию, — она сделала еще глоток, а я взял ее нежную руку и поднес мундштук к своему рту. Как же приятно курить с ее пальчиков!

— Давай спать, — сказала она, допив коньяк в бокале. — Завтра тяжелый день. Нужно проводить Наташу, с Лапиным решить кое-какие вопросы. Еще придут маги «Трилистника», — сделав еще затяжку, она признала: — Правда, хорошие сигареты. При случае купи мне такие же, — и встала с дивана.

Я тоже встал. Как же приятно, когда она просит даже о такой мелочи! Да, куплю тебе сигареты, и снова цветы. Приятно чувствовать себя чем-то нужным этой прекрасной женщине.

— Спокойной ночи, — сказала она, направляясь в свою комнату.

— А поцелуй на ночь? — не удержался я.

— Саш, как это не похоже стало на тебе. И меня это тоже волнует, — она остановилась, подставляя румяную щеку.