Стервятники - Петров Олег Георгиевич. Страница 6

Жизнь Влада Орехова уже давно напоминала ручеек, наткнувшийся на камешек-преграду: раздвоилась и потекла двумя извилистыми потоками, которые все дальше и дальше убегали друг от друга. Один потихоньку мелел, другой лавировал и весело журчал.

Давно уже не стало того тихого мальчика Владика из десятого «б», которого помнили его одноклассники и школьные учителя. Во-первых, Влад превратился в вечного студента. После школы «тип-топа» не вышло: с треском провалился на вступительных в медицинский. Ситуацию не удалось выправить даже энергичными усилиями Элеоноры Львовны, фигуры «в кругах, близких к облздраву», влиятельной. Но через год «скорбный труд» маман не пропал понапрасну, и Владика зачислили на первый курс лечфака.

Потом Владик и Олег почти в одно и то же время оказались на больничных койках. Но рядовой Мельников валялся в госпитале с печально известным афганским гепатитом, а диагноз студента Орехова был куда как мудренее. «Затяжное невротическое состояние» плюс еще несколько витиеватых латинских формулировок обеспечили Владу три месяца «стационарного обследования и лечения» на брегах Невы (так сказать, подальше от провинциальных эскулапов, таких несговорчивых) и еще почти полгода «оздоровительных мероприятий» в санаторных условиях уже у самого синего в мире моря. Экстренная забота о здоровье единственного «чада» вкупе с другими активными морально-материальными потугами Элеоноры Львовны и Бориса Петровича, а также срабатывание временного фактора уберегли здоровье Владика. Оно могло капитально пошатнуться, ежели бы не все перечисленное. Мягкая больнично-санаторная постелька принципиально отличается от жесткой и неудобной скамьи подсудимых.

Другие «сели». За хищение и сбыт наркотических веществ. Группа студентов-медиков, в которой был и Влад, с максимальной для себя пользой шакалила в читинских больницах: крали ампулы с морфином, омнопоном и промедолом, вливая страждущим пациентам хирургии и травматологии вместо обезболивающих препаратов банальный анальгин, а то и дистиллированную воду. Наркотики успешно сбывались. Понятно, не на барахолке. Покупатель имелся постоянный и оптовый. Он, собственно, мальчиков и девочек в беленьких халатиках и организовал. Погорев, добросовестно «спалил» будущих эскулапов. Эпилог всей этой нашумевшей в Чите истории для Влада и его подельников выглядел заметно дифференцированно: одним – приговор суда и срок, а «болезному» Владу – больничная койка и «академ». Академический отпуск Орехова-младшего затянулся аж на два года, потому как страсти в институте не утихали долго.

Впрочем, как говорится, всё это было давно и неправда. Нынче учеба успешно продолжалась. Жизнь наладилась и стала походить на сало в шоколаде, ибо студенческой обязаловкой Влад обременительно не грузился. Тащился по семестровым дорожкам с удовлетворительной скоростью, дабы не гневить ма и па. И так обеспечил им устойчивую седину и утрату миллиардов нервных клеток былым «наркобизнесом».

Влад любил своих родителей. До недавнего времени они были единственным источником его материального благополучия, обеспечивая бесперебойное снабжение «чада» фирменным шмутьем и дензнаками, что скрашивало суровое студенческое житье-бытье. Влад достаточно твердо уяснил: нехитрые реверансы с его стороны, мало-мальские усилия по поддержанию имиджа Владика образца той поры, которая называется «школьные годы чудесные», – этого вполне достаточно для ма и па. Взамен на Влада ежедневно обрушивался водопад щедрой, в прямом и переносном смысле, родительской любви, веры и надежды, заботы, опеки и всепрощения.

А Элеонора Львовна и Борис Петрович, как родителям и подобает, были стопроцентно уверены, что былая история с Владиком – первый и последний кошмар в их жизни. Это дорого обошлось семье, но, безусловно, отрезвило их наследника раз и навсегда. Как забыть испуганные глазенки мальчика-несмышленыша, когда грубиян-следователь чего-то там от него хотел?! В общем, больше Владик их не огорчал. Только радовал. Учебой. Серьезными жизненными установками. Вот и с Танечкой Владик все обдумали – не торопятся. Кому нужна нищая студенческая семья? Получить диплом, а уж потом…

Танечка Ореховым-старшим приглянулась – прекрасная девушка из очень порядочной семьи. Элеонора Львовна сразу же навела справки: папа у девушки – без пяти минут генерал, второе лицо в медуправлении ЗабВО, мама – первое лицо в окружном «Военторге». И мадам Орехова уже подумывала о том, что пора заняться квартирой для молодых, будущей работой для сына. Его желание специализироваться на функциональной диагностике – очень правильное. Тут и в областной клинической больнице неплохо можно устроиться, а еще лучше в новом диагностическом центре, или в Центре восточной медицины, или в совместной с корейцами фирме «Фитон»… Для начала, конечно. А там – поглядим…

Корвалолы-валокордины и разные валидолы вряд ли бы купировали сердечную боль мадам Ореховой, если бы она узнала, что ее драгоценный Владик меньше всего видел себя волшебником в белом халате. Эти волшебники зарабатывали слишком мало радужных бумажек, даже крепко встав на ноги после окончания стоматологического факультета. А Влад «к зубам» отношения не имел. Святое предназначение а ля Ибн-Сина ему вообще было по барабану. После истории с наркотиками любящий сын любящих родителей умозаключил банальное: бьют не за то, что украл, а за то, что попался. Вывод логично достроил: попадаются те, кто крадет. Крадет жадно и безголово. Осмотрительность – вот что важно. Аккуратная осмотрительность, основанная на интеллекте. Осмотрительный вор попадается редко. И даже при таком печальном стечении обстоятельств можно выйти сухим из воды, если применять мозги, а не отмычку.

Без зауми все эти теоретические конструкции сводились к вещам прозаическим. Благополучный сын своих родителей Влад Орехов, студент и вообще молодец, подрабатывал. Но не ночными дежурствами или в качестве грузчика. Владик зарабатывал… наводчиком для группы удалых «братков», которых чрезвычайно интересовали богатенькие буратины и мальвины. Точнее – то, чем владели их папочки и мамочки. Сия прослойка в бывшем советском обществе год от года утолщалась. А так как этот процесс происходил в основном в среде тех незаметных граждан, которым неслабо купить шикарную квартиру, коттедж или японский джип последней модели, но затруднительно объяснить, откуда на такое приобретение взялись деньги, то несложно догадаться, что поле деятельности для Влада становилось все «шире и шире». К тому же, новые забайкальские буржуа, как правило, отличались незаурядной скромностью. В милицию предпочитали не бежать, если некто, пользуясь отсутствием хозяев, вдруг поубавил импортного добра, драгоценных цацек и хрустящих купюр в квартире или на даче. Не стремились состоятельные граждане в компетентные органы, даже если удалые молодцы предлагали им «делиться» в открытую. Какой рэкет, о чем речь?!

Поначалу Влад Орехов струхнул не на шутку, когда в скверике напротив главного корпуса мединститута его окликнули двое крепко накачанных парней в спортивных костюмах, «чисто конкретно» предложившие познакомиться. На разболтанной «восьмерке» они прокатили притихшего Влада на лоно природы, где под сенью шумящих сосен мало запоминающийся своей внешностью, но обладающий удивительным даром убеждать мужчина средних лет, Орехову представиться не соизволивший, доходчиво прояснил Владу его дальнейшие жизненные задачи.

Дяденьку интересовал круг знакомств Орехова, имущественное положение состоятельных папенек и маменек некоторых его сокурсников и институтских знакомых, в основном, конечно, специализировавшихся по стоматологической части или занявшихся поставками в область лекарств, частным аптечным делом. Адреса квартир благополучных зубных техников и прочих дантистов типа Антона Семеныча Шпака из отечественного кинобестселлера, наличие дефицитных и наркотических лекарственных препаратов, порядок их хранения в больничных аптеках – это тоже интересовало «собеседника» Влада.

Перепуганный Влад излил, захлебываясь от подробностей, немало. Но со своим свежеиспеченным «работодателем» пришлось еще раза три пообщаться, прежде чем тот вроде бы полученной информацией удовлетворился. И Влад наконец-то вздохнул с облегчением, наивно полагая, что – все, развязался. Блажен, кто верует!