К. С. Петров-Водкин. Жизнь и творчество - Адаскина Наталия Львовна. Страница 5
Из Венеции Петров-Водкин поехал в Верону и Милан, а затем во Флоренцию. В письмах он подробно описывал свои впечатления: «Теряешься перед Собором Милана; когда я через полчаса добрался на верхнюю башню собора, я онемел от какого-то религиозного чувства, я испытал такую радость, благодарность к человеку, который умел так говорить этим белым мрамором, поднятым на высоту, где сердце замирает, где таким близким кажется небо, где веришь, что человек прекрасен, что его жизнь имеет какой-то святой смысл, что он не даром мучается на земле, что он несет какую-то задачу. Внизу в тумане, в дымке огромный город, и движутся маленькие, как муравьи, люди, и сюда доносится слабый гул этого моря жизни, и таким это кажется ничтожным и вместе с этим великим, потому что из этого шума слагаются гимны, и белый мрамор, как молитва этого мученика на земле возносится высоко к нему, кутаясь облаками и блестя солнцем…» [27]
Наш герой осмотрел Рим, совершил поездку в Неаполь и побывал на Везувии, в Помпее, намеревался посетить Сицилию. В целом этот план был выполнен. Петрову-Водкину не удалось лишь совершить поездку на юг в Сицилию. Во время путешествия по Италии он пребывал в приподнятом, активно-творческом состоянии, стремился увидеть как можно больше: «…Так многое хочется сделать и так много надо работать, чтобы дать людям самое хорошее, искреннее, что в тебе есть. И какой это огромный труд, чтоб дать именно то, что вечное, что святое для человеческой души, чтобы не прибавить лишнего сора, грязи, чтоб просветлять веру человека в жизнь и его назначение на земле…» [28]
Освоение молодым художником европейской культуры во всем объеме — от Ренессанса, может быть даже от античности, до новейших поисков в искусстве и литературе — шло чрезвычайно быстрым темпом, очень напряженно, взахлеб. Судя по письмам, основное время и внимание в этот раз отданы были осмотру и осмыслению памятников классической архитектуры и живописи, но не собственной творческой работе. Если судить по письмам и сохранившимся в архиве материалам, в Италии Петров-Водкин практически не делал этюдов и зарисовок.
В «Пространстве Эвклида» он увлекательно рассказывает о работе над натюрмортом в Италии, а в главе «Живая натура» описывает романтическую историю своей любви к натурщице Анжелике и работы над ее портретом. Насколько документальны эти эпизоды, сказать трудно, в письмах они не нашли отражения. Произведений, определенно датированных временем пребывания в Италии, мы не знаем. Примечательно, что в письмах из Италии неоднократно встречаются упоминания о работе над литературными произведениями: «Здесь кажется все высмотрел и кое-что написал пером», — сообщал художник матери. «Работаю только пером…» — заметил он в письме Радищеву [29]. В этот период он явно колебался между двумя профессиями в искусстве: художника-живописца и литератора.
Без итальянских впечатлений Петрова-Водкина невозможно понять его дальнейшее творчество. Полотна мастеров итальянского Возрождения, метод и приемы их живописи вошли в глубь творческого сознания, заявив о себе в его зрелых работах последующих лет. Особенно существенным, и это отмечал впоследствии сам художник, было воздействие произведений Джованни Беллини, образов его мадонн.
Обсуждая тему Ренессанса в творчестве нашего героя, С. М. Даниэль очень точно отмечает двойственное восприятие молодым художником наследия старых мастеров, таких как Джованни Беллини и Леонардо да Винчи: «Может быть, здесь следует говорить о двух в своем роде совершенных воплощениях ренессансного идеала, созерцательном и действенном, <…> к которым парадоксальным образом равно тяготел сам Петров-Водкин с его антиномичной художественной логикой» [30].
В творческой биографии Петрова-Водкина можно наблюдать постоянный прихотливый процесс обретения художественных впечатлений и их дальнейшей реализации, причем эти моменты порой оказывались отдалены друг от друга годами поисков в иных направлениях. Характерно, что, будучи в Италии — в сердце европейской художественной культуры, полно и глубоко впитывая в себя поток впечатлений, Петров-Водкин мечтал о поездке в Африку, которая состоялась и дала свои плоды лишь спустя год.
В течение всех лет обучения живописи Петров-Водкин не прекращал начатых в отрочестве занятий литературой и не оставлял надежды начать публиковать свои произведения. Его дебют драматурга свершился 24 марта 1906 года, когда в Петербурге в Передвижном театре состоялась премьера спектакля «Жертвенные», поставленного П. П. Гайдебуровым, который, по словам автора, предложил ему написать пьесу, познакомившись с его «пустяковой вещицей даже не драматической», опубликованной в театральной газете [31].
Спектакль имел отзывы в прессе, в которых его в целом высоко оценивали, отдавали должное таланту молодого драматурга, но порицали пьесу за декадентскую невнятность и символическую напыщенность. Общее впечатление от пьесы выразил рецензент «Речи» в критической заметке: «Несмотря на все дефекты, в пьесе чувствуется сырой талант, еще не оформившееся, но страстное искание, еще неясная, но интересная мысль» [32].
Спектакль был очень дорог автору: «…на первой при мне репетиции, — писал он матери, — меня до слез захватило, когда я увидел мои мысли, страдания и поиски в живых людях, когда мерещившиеся мне святые, чистые люди встали передо мной из плоти и крови, оживилось рожденное во мне словом. <…> Это так окрыляет, начинаешь чувствовать себя нужным, могущим что-нибудь дать людям, что-нибудь выяснить, зажечь надежду или утешить человека. Это такая чистая радость» [33].
В этой пьесе и в ряде других ранних литературных произведений при всем их несовершенстве и незрелости автору, видимо, все-таки полнее, чем в живописи той поры, удавалось реализовать свое мировидение, возможно, и основы художественных принципов. В ранних пьесах Петров-Водкин — неоромантик-символист. Его кумиром тех лет был Морис Метерлинк. В «Жертвенных» обычная для этого направления абстрактность мыслей и переживаний не совсем органично соединена с точностью деталей реального быта российской богемы.
В пьесе действуют художники, музыканты, натурщицы, философ Орнин, смущающий и увлекающий их своими туманными речами о раскрепощении духа от земных пут. Смутная символика пьесы едва улавливалась зрителями. Однако на фоне уходящей революционной волны 1906–1907 годов она воспринималась как призыв к какой-то иной, светлой, благородной жизни, к раскрепощению духа, к возвышению человека. «„Жертвенные“ поехали теперь на юг России, — писал Петров-Водкин, — я счастлив, что их так любят и это главная пьеса „Передвижного театра“» [34].
В архиве художника сохранился ряд прозаических и драматических произведений, над которыми во второй половине девятисотых годов он напряженно работал в России, Италии, Франции, Африке, пока не пришло твердое решение оставить литературу ради живописи. В 1910-е годы он издал два произведения: очерк о поездке в Африку и приключенческую книгу для детей «Аойя».
Поселившись весной 1906 года в Париже, Петров-Водкин посещал школу скульптора Филиппо Коларосси, где напряженно занимался рисованием моделей. Одновременно, вдохновленный успехом постановки первой пьесы, в мае 1906 года он продолжил работу над «Звенящим островом» — символистской, в духе Метерлинка, пьесой — легендой об искателях чудесного Звенящего острова, которую предполагалось ставить в Передвижном театре [35] и, судя по письму художника, в парижском «L’Oevre» [36]. Однако эти планы не реализовались. Больше пьесы Петрова-Водкина не ставили и при жизни автора не публиковали.