Достойные сыны (СИ) - Галл Джекс. Страница 10

- Раз отец объявил наследником Велезара, - продолжал разгонять себя он. - Раз обручил с ним мою Ольгу, - Олер положил свою руку, усеянную царскими перстнями, на обнаженную талию служанки, которая мило улыбнулась ему в ответ. - Видите ли так нужно для царства. Раз уж отцу и моим братьям плевать на меня, то зачем мне они, зачем такое царство? Я разрушу его полностью, а на обломках построю новое! – рука его соскользнула с талии служанки на ягодицу и больно сжала ее.

- За что мне это все? – пьяные и наполненные злобой глаза царевича были устремлены на девушку.

- Господин, я сделаю все, что прикажите, - быстро ответила она, кривя губы от боли.

- Ничего мне не нужно, дура, а если будет нужно, я все возьму сам. Поняла? – его рука сместилась в ее промежность. – Ты меня поняла?

- Да господин, я все поняла, - испуганными глазами она смотрела на него, боясь отвести взгляд.

Олер провел рукой вниз по стройным бедрам девушки, затем оторвавшись от нее, взял кувшин. Он, снова наполнив кубок, тут же наполовину осушил его.

- Пошла прочь дура! Бабы, от вас одни беды. Любите устраивать все по-своему. Пошла прочь, и найди мне этого проклятого Димира, будь он неладен!

- Будет исполнено, господин, - проговорила испуганная служанка, ловко поправив одной рукой короткое платье, не уронив ничего с подноса, и мгновенно скрылась за дверью.

– Я все понял, – сказал Олер, которого вино накрыло окончательно. Он медленно встал на колени, развел руки в стороны и подняв глаза к потолку пробубнил.

- Я тебя услышал и понял, Небесный Отец. Власть не должна быть в руках труса, нужно действовать немедленно. Я уничтожу Велезара, я уничтожу его и этого проклятого старика, отобравшего у меня все! – бормотал он, походя на умалишенного, делая большой глоток шигроннского вина. Это вино было не столь нежное как мирмандское, но зато дурманило намного сильнее. А именно этого ему сейчас и хотелось. Его обычно симпатичное худощавое лицо сейчас было опухшим от огромного количества выпитого.

- Я согласен, лучшего времени у меня не будет, - продолжал он, бубнить себе под нос. - Судьба дала мне шанс, и я должен его использовать. Что я буду за царь, если страшусь своего предназначения. Отдать трон этому пришлому, ни за что! - Олер с силой врезал по каменному полу золотым кубком, из которого вылилось на пол больше половины содержимого.

- Нужно срочно организовать встречу с Согром. Нужно обсудить это с Димиром, Крант его раздери. Вот же свин, ушел и пропал. Только за смертью посылать. Врагов много - отец, Велезар, Ярос, эта хитрющая тетя Руна. Один я их не одолею! – ком обиды и злости подкатил к его горлу. Он сделал маленький глоток остатка не расплескавшегося вина, чтобы его протолкнуть.- Отец будь ты трижды проклят! – Пьяные слезы ручьем потекли по красным щекам. – Зачем ты отдал мою возлюбленную, ту ради которой я жил и дышал последние месяцы? Да еще кому? Тому, кого я с детства ненавижу! Нет, не просто ненавижу, а люто НЕНАВИЖУ! – Он резко поднялся с колен, ухватившись за край дубового стола, стоящего у стены, чтобы не упасть, но не смог удержать кубок, который с громким звоном упал на каменный пол. - Да пусть тебя разорвут Кранты, проклятый Велезар! Ты полностью разрушил мою жизнь. Ты забрал мое детство, ты оставил меня без матери, без Ольги! – Он прекратил сыпать проклятия, провалившись в далекие воспоминания, а слезы вновь потекли ручьями по его щекам.

В памяти всплыло как ребенком он, в очередной раз, решил попросить отца разрешить поехать с ним на охоту. Царевич на всю жизнь запомнил тот страшный день, когда остался один. Вот он бежит беззаботный и радостный, ловко преодолевая сотни ступеней. Перепрыгивая через две, а иногда даже через три, на пути к палатам отца. Добежав, мальчик остановился перед резной дверью, чтобы перевести дыхание. В это время из-за нее стал доноситься разговор родителей на повышенных тонах. Вновь он стоит перед этой страшной дверью, только теперь, смотря на себя маленького, со стороны. В пьяном сознании отчетливо всплыло то роковое утро. Слыша громкие крики матери, малыш сразу догадался, что ничего хорошего этот разговор не сулил. Его мгновенно охватил сильный внутренний страх из-за ссоры родителей. Он затаился перед дверью, как дрожащий воробушек во время проливного дождя, вслушиваясь в каждое слово и надеясь, что все обойдется. Ведь такие ссоры случались и раньше. Во дворе во всю царила деловая суета, готовились лошади, собаки. Егеря и слуги привычно проводили сборы, до прятавшегося мальца никому особого дела и не было. А страсти тем временем в палате стали накаляться нешуточные.

- После поездки в Мирманд ты совсем изменился, я тебя не узнаю! - дрожащим голосом быстро говорила Лина, мать Олера. - Ты не уделяешь мне внимания, перестал вообще замечать. Смотришь так, будто меня и нет. Весь в своих мыслях. Думаешь я железная или глупая? Думаешь у меня нет сердца? Я прощала тебе, всех твоих шлюх, все те ночи, что ты проводил не со мной. Я делала все, чтобы быть тебе настоящей женой, на все закрывала глаза! - мальчик через стену слышал, как громко плакала мама. Сквозь рыдания и подступивший к горлу комок, она продолжила.

- В чем я виновата? В чем моя вина? Что в нашей жизни я делаю не так? - и снова слезы захлестнули ее, они текли ручьем, от чего красивое и румяное лицо покраснело и припухло.

Мирос стоял у огромного мозаичного окна и молчал, он не знал, что ей ответить, понимая, что это конец. Конец их семейной жизни, так дальше продолжаться не может.

- Ты меня даже не слушаешь, я для тебя больше ничего не значу, а может никогда и не значила!? - в истерике закричала она.

В комнате повисло долгое и гнетущие молчание, которое прерывалось плачем и всхлипами царицы. Мирос, подобно скале, продолжал стоять и смотреть в окно. Что он мог ей сказать, нет таких слов, которые утешат отвергнутого человека.

-Ты меня хоть когда-нибудь любил? - наконец устало сказала она и с надеждой посмотрела на мужа.

Опять не услышав в ответ от молчаливого супруга ничего, Лина завелась, но уже в голосе слышались ноты злости и ревности.

- Я знаю в чем дело, - зашипела она. - Это все та проклятая шлюха, подруга твоей полоумной сестрички. Как только ты ее увидел, твой поганый член взял верх над разумом. Твои слюни забрызгали все вокруг при виде нее. Ты забыл обо всем, обо мне, о детях, только слепой этого не видел. Эта чертовка завладела тобой полностью, лишила разума, - кипела от злости она. Оскорбления так и сыпались из ее уст, рождаемые страшными чувствами - ревностью и завистью. Да, она безумно завидовала Нее. Ее никто и никогда так не любил, никто и никогда не смотрел на нее с таким восхищением, с таким трепетом.

Наконец терпению Мироса пришел конец и он, отвернувшись от окна окатил жену холодом серых глаз.

- Пора завершить этот разговор, уже все решено. Уверенным шагом он подошел к столу, стоящему у стены, в противоположной от Лины стороне, принимая на себя уничтожающий взгляд жены.

- Что ты хочешь услышать от меня, я все тебе сказал. Если в тебе осталась хоть капля гордости, то просто смирись с моим решением. - Он взял со стола кубок с вином, и сделал большой глоток.

- Хочу, чтобы ты, глядя мне в глаза сказал, что спишь и видишь эту грязную потаскуху. Мечтаешь о ее объятиях, о ее поцелуях, - сорвалась на крик она, и снова зарыдала навзрыд.

Осушив кубок до дна, Мирос с силой бросил его в угол палаты, где тот со всего маха влетел в стену. Этот звук до смерти напугал притаившегося маленького Олера. Царь, не отводя леденящего душу взгляда от жены, пытавшейся вызвать сострадание и растопить холодное сердце, ответил:

-Ты права, она в моих глазах подобна богине! Никогда раньше мне не доводилось испытывать такого чувства. Я думал, что со временем полюблю тебя, - его глаза смотрели на нее немигающим взглядом.

- Стерпится, слюбится, говорили наши родители. Любовь сама придет со временем, когда узнаете друг друга ближе. Но нет, чуда не произошло. Я всегда уважал тебя Лина, оберегал как мог от всего, и продолжаю ценить как друга. А с ней Лина, с ней все совсем другое. Я не могу описать чувства, которые во мне просыпаются при виде нее. Мое сердце бешено бьется, когда она находится рядом, рвется из груди к ней. Мне не хватает ее как воздуха, все мысли только о ней!