Царевна, царица, богатырь и птица (СИ) - Филимонова Наталья Сергеевна. Страница 43
Да и ранен бы был воин, один из многих – что за беда правительнице?
Вот камневцы хоронят павших, и каждый из воинов отдает почести братьям по оружию, что не дождались победы совсем немного.
Кто-то плачет у двух курганов, что будут теперь выситься у стен Камнева, напоминая о том, что произошло. Наина срывающимся голосом говорит что-то вечной славе и о героях.
А вот – точно разом ночь сменилась днем. Камневцы, воины, крестьяне из окрестных сел – все празднуют победу. Градоначальник велел выкатить несколько бочек сидра, жарится на вертелах мясо, и глаза у людей вокруг шальные, пусть и плещется на дне их горечь.
Вот уже отправляются крестьяне и жители окрестных городков в свои дома. Выезжают из Камнева телегами со всем скарбом. Погоняют перед собой домашнюю живность. Одна телега запомнилась – она была тяжело нагружена, а поверх накрытого тканью скарба устроился толстый рыжий кот, явно недовольный тряской, но не готовый идти пешком до родного села.
Алька не стала никого окликать. Просто сделалось вдруг хорошо от осознания, что если остановиться ночевать в доме Степана из Замшанского, проснешься непременно оттого, что на тебя точно грудная жаба навалилась. И поди стряхни ту “жабу”, такую рыжую и наглую. И из-за занавески непременно любопытно выглянут Леська с братцем.
А вот очередной разговор с Наиной, случившийся уже по пути к столице. Богатыри особого отряда сопровождали царевен в качестве дополнительной стражи – и как-то так выходило, что Ратмир всегда маячил где-то рядом. А вот Анжей, напротив, сторонился царевны.
– А что если я уже сделала свой выбор? – этот вопрос Алька долго не решалась задать Наине. Отчего-то казалось, что каким бы ни был ее выбор, сестра все равно не одобрит. Велит еще чуток подрасти, поучиться…
В том, что Наина поймет, о каком выборе идет речь, она и не сомневалась. А еще сестра точно поймет, что выбрать царевна могла только кого-то из богатырей.
А Наина скользнула взглядом куда-то за спину Алевтине, прикрыла на мгновение глаза, сглотнула.
– Так тому и быть, значит.
– Что, – недоверчиво переспросила Алька, – примешь мой выбор? Благословишь?
– Благословлю.
Больше на эту тему они не заговаривали.
Да и то сказать – без сердечных дел забот было предостаточно.
Вот Хильдур, сетра конунга Семи островов, на привале в селе за одним столом с богатырями садится. Со всеми говорит ровно и весело, никого не выделяет, кроме племянника. Точно всех, кроме него, впервые здесь и увидела.
А Савелий – Алька-то знает, уж изучила наставника! – все больше отчего-то бесится. Молчит, да, отвернувшись, зубы стискивает.
В отдельной карете с зарешеченными окнами едут важные пленники. Алька лично замки на той карете проверила – знала уж, как легко сбежать из нее можно.
Судить короля Демара и королевича Елисея Наина своей волей, конечно, не могла. Все ж монарх сопредельной державы с наследником! И королевские регалии Тридесятого иному никому не подчинятся.
Но и отпускать их так просто нельзя – мало ли чего сызнова вычудят? А потому вновь разослала она голубей в столицы союзных стран. Пусть совет соберется – да решит, как дальше с Триесятым королевством быть да что делать.
Елисея, к слову, отловили с шутками и прибаутками – да так вместе со стулом к карете и доставили. Потом, конечно, все ж отвязать пришлось.
Алька все на плененного короля таращилась, да никак в толк взять не могла – кого же он ей напоминает-то? Глаза чуть округлые, лоб высокий, лицо мужественное…
А вот ведьму, конечно, против ее воли никто б в карету с зарешеченными окнами не посадил. Сама она, добром поехала. Вытребовав, правда, отдельную карету себе.
Раз на привале Алевтина услыхала краем уха обрывок разговора.
– Эк же вырос ты, мальчик… возмужал, – говорила ведьма. – Ну да теперь всяко мне приказывать не можешь!
В ответ донесся лишь неопределенный хмык. А когда Алька завернула за карету, откуда слышались голоса, колдунья была уже одна.
…А как перестал вертеться калейдоскоп, так оказалось вдруг, что Алька – дома, в царском тереме.
Надо же – больше года здесь не бывала! А все точно по-прежнему. Те же покои, та же светелка. Та же горничная прибежала помогать разоблачиться – и заохала, увидев царевну в “непотребном” виде, штанах да рубахе мужской.
И ужасно странно оказалось да непривычно вдруг – засыпать в собственной же опочивальне. Не храпит никто над головой. Не скрипят половицы под ногами колдуна, что вечно допоздна засиживался в своей каморе за зельями. Не ухают за окном филины, не шумит лес. Простыни тончайшие, льняные. И рубаха ночная – тонкая, вышитая. Перина лебяжьим пухом набита.
Будто неправильно все. Точно в гостях, а не дома вовсе.
Долго Алька ворочалась с боку на бок, думы думала. Скоро прибудут из союзных стран послы-дипломаты. Не из всех, конечно, – вон, конунг с Семи островов разом сестрицу назначил полномочной своей представительницей, что для военного времени, что для мирного. Зато, к примеру, из Триждытретьего шляхетства непременно послов пришлют да законников. Да и из Однажды магов нарочно вызвали – не только республику официально представлять, но и академию.
Большой совет будет, на который в кои-то веки и наследную царевну Тридевятого позовут. И суд. Много всего совету решить придется.
А после пир большой будет.
Пира, пожалуй, стоит все же подождать.
Сама-то наследница все для себя решила.
*
Наина потарабанила кончиками пальцев по столу. Бурное обсуждение в который уже раз зашло в тупик. Все понимали, что окончательное решение за Тридевятым как пострадавшей – и победившей – стороной, однако следовало учесть интересы и прочих держав.
Строго говоря, это не был суд. Хотя про себя Наина называла его именно так – а как же иначе?
За длинным столом сидели представители всех союзных держав, а еще – глава академии при Городе-у-Моря, маги из академии, некоторые из воевод Тридевятого и даже кое-кто из особо отличившихся героев битвы – в том числе отряд богатырей. Последние, впрочем, были приглашены скорее в знак признания заслуг. Правом голоса здесь обладали прежде всего официальные представители разных стран.
Зато в числе таких представителей были, к примеру, сестра и сын конунга Семи островов. И этот самый сын, молодой Олаф, отслуживший свои пять лет на чужбине, собирался вскоре возвращаться на родину, где вполне мог претендовать теперь на роль наследника – пусть и не единственного.
И воинственные островитяне требовали самой строгой кары. Особенно после того, как прекрасная Хильдур услыхала о запертой в башне супруге короля.
Присутствовала здесь и древняя колдунья, на которую с опаской поглядывали маги из академии. Сама она единодушно была признана невиновной, поскольку бесчинства творила не по собственно воле. А Наина думала о том, что хотела бы она посмотреть, как кто-то осмелился бы осудить на что-то эту женщину. А заодно на то, как ее бы стали ловить, чтобы привести приговор в исполнение.
Подсудимого здесь, правда, не было – ни к чему. Короля Демара заперли пока в темнице – и без помощи подневольной ведьмы он не мог оттуда вырваться. А уж от нее-то ждать помощи ему теперь никак не приходилось.
Нет, конечно, это не был суд… здесь решалась судьба Тридесятого королевства. Кто-то ведь должен им править…
Дело осложнялось тем, что королевские регалии Тридесятого, как и в любом другом государстве, подчиниться могли только представителю правящего рода, и никак иначе. А ведь теперь Тридесятое придется восстанавливать. Упокаивать разгулявшуюся нежить – ту, что поднялась не по велению колдуньи, а из-за высокой концентрации горя и боли жителей страны. Восстанавливать экономику – да и просто нормальную жизнь. И все это сделать без помощи сильнейших артефактов будет куда как сложнее.
Да, в конце концов, нужно еще включить наконец Тридесятое в союзный договор, чтобы больше такого не повторилось, с колдовской помощью или без! Да и всем прочим странам хотелось иметь под боком разумного соседа, с которым можно договариваться, а то и торговать.