Навеки твоя (СИ) - Устинова Мария. Страница 26

Минут семь, может десять — и он выйдет. Целый день я проходила в его рубашке и все еще была в ней. Быстро сбросила ее, в комнате натянула через голову платье, в коридоре подобрала туфли. Телефон лучше оставить… Боюсь, по нему Андрей меня вычислит.

Нужно взять ключи и пропуск квартиры на Береговой. И еще дневник, страницы из которого торчали, как ворох листьев. Иногда, когда уходишь и берешь самое необходимое, поджидает сюрприз, что ты выберешь. Дневник я не смогла оставить. Мои чувства к мужу Андрею не нужны — помню, как он нес их к мусорке.

Я прокралась к двери, сердце чуть не выпрыгивало. Он сразу догадается, что я сбежала, поймет, что видела кольцо, и тогда не уверена, как он поступит. Ничего плохого не сделает, но… перед глазами вставала картина, где он психует в ванной. Не хочу больше этого видеть.

Тихо открыв дверь, я выскользнула в подъезд. Ступени не сильно холодные, но босиком неприятно. Туфли я надела только на первом этаже. Боясь, что за домом могут следить головорезы Андрея или моя охрана, я углубилась во дворы. Шла быстро, не оглядываясь. Уже перевалило за середину лета, в ночном воздухе появилась первая прохлада. Район я не знала, но когда добралась до Садовой, смогла ориентироваться. Поймала машину такси, рассудив, что так безопаснее и скоро была на Береговой.

Пахло рекой. Набережная забита народом. Наш дом возвышался темной громадиной. Лучше подойти по оживленной набережной — легче затеряться в толпе. Я купила стакан кофе и побрела вдоль парапета.

Сбежала. Я испытывала вину перед Андреем. А еще — удовольствие от свободы. Страх. Каждый раз, когда вспоминала кольцо, в груди сжималось.

Всё в огнях, дышится легко, но я стиснула на стакане тонкие пальцы. Вокруг гулял и веселился народ, а на той стороне в высотках горели окна в квартирах. Эти люди за шторами, там, в своих уютных мирах, даже не представляют, как они счастливы. Иметь это каждый день: ничего не бояться, делать, что хочешь. Без охраны, опасностей и мужчин, которые говорят тебе, что делать. Чем ближе к дому — тем сильней я волновалась.

Андрей наверняка уже хватился меня. Сообщил, может быть, охране. Надо скорее попасть в квартиру. Я приготовила карту для входа во двор. Это большой дом. Если есть пропуск, никто не поднимет шума, а мне хотелось остаться незамеченной. Когда я уезжала, была в полном раздрае. По сути, бросила квартиру, кажется, даже на сигнализацию не поставила. И сейчас возвращаюсь, как воровка…

Я быстро пересекла подземный паркинг и поднялась в лифте. Внизу парковалась машина, на меня никто не смотрел. Прожили мы с Эмилем здесь недолго. Я не знала в лицо ни соседей, ни обслуживающий персонал, думаю, что и они меня тоже.

Вдохнув застоявшийся воздух, я вошла в темное нутро квартиры. Закрыла дверь. Настороженно прислушалась. В фойе было темно, но через окна комнат и кухни немного света попадало с улицы, сделав проемы серыми. Мое взволнованное дыхание было единственным звуком.

Я свернула в коридор к кабинету Эмиля. Стук каблуков взлетал до потолка. В кабинете было чуть светлее: тьму рассеивал лунный свет. На мгновение я остановилась, потерянным взглядом охватывая пространство: стол, заваленный бумагами, чуть сдвинутое в сторону кресло, открытый, но выключенный ноутбук. Все, как я оставила, когда уходила. Пахло спертым воздухом и немного пылью.

Я решительно направилась к столу. Сейф прятался в стене, под специальной панелью. Отодвинула кресло, бросив на него дневник, открыла панель и, с трудом вспомнив почти забытый за полгода код, отперла сейф. Он открылся беззвучно.

Подумав, я включила ноутбук. Проверить нужно и его, и пока он загружался, зажгла настольную лампу. Она тусклая, а окна выходят так, что снизу не различить, что происходит в квартире — мы на верхотуре.

На столешницу легло пятно света. Тьма вокруг стала гуще — почти черной. Я полезла в сейф: старые документы, договоры, квитанции. Смотрела на даты и выбрасывала — все это давно стало прошлым. Боеприпасы. И лекарства Эмиля все еще здесь… Я провела пальцами по гладкой баночке и тихо застонала, как одинокая волчица, вспомнившая своего волка.

Подсказок не было. Ни одной.

Я перебирала пачки денег в глубине сейфа, надеясь, что хоть между этими «кирпичами» что-нибудь отыщется. Ноутбук загрузился, пискнул, и я обернулась через плечо.

Странный звук.

На экране была схема нашей квартиры. Этот компьютер подключен к системе безопасности, с него можно открыть замки или посмотреть, что на камерах… Сейчас я видела, что кто-то поставил квартиру на сигнализацию.

Я этого не делала. Включить ее можно отсюда, из охранной компании и… из фойе. Я застыла, ощущая запах денег из сейфа и тугие пачки под задрожавшей рукой. Скорее ощущала, чем слышала, что сюда идут. Видимо, за мной следили… Неужели он так быстро нашел меня… Или это не Андрей? А кто? От недостатка кислорода закружилась голова, единственное, что я ощутила — острое сожаление, что в сейфе нет пистолета, только патроны…

Но когда в проеме распахнутой двери сгустилась темнота, и в комнату тихо вошел мужчина, я вообще перестала что-либо чувствовать. Хотела произнести его имя — не смогла.

Стояла вполоборота, глядя через плечо, как он обходит стол. Его шаг — уверенный и твердый. Угрюмое немолодое лицо, широкие плечи и светлые волосы. Этот жест — рука в кармане брюк. Мой Эмиль… Морок. Наваждение. Мое безумие.

Явился из преисподней, чтобы наказать меня. Терзать ночами, разрывать сердце на куски, заставить выть, захлебываться слезами.

Я повернулась, дрожа всем телом. Впечаталась лопатками в стену, во все глаза глядя на него сквозь мутную дымку слез, а из-под ног уходил пол.

Он остановился у той стороны стола. На границе света и темноты, словно сам порождение тьмы и не может ее перешагнуть. Стоял и смотрел светлыми, жестокими глазами, как я схожу с ума… Как под ногами у меня разбегаются трещины, и я проваливаюсь под лед. Хватаюсь за обломки, немею от шока, и медленно погружаюсь в ледяную воду — в его серый взгляд.

— Эмиль, — сказала я беззвучно.

Немота. Что бы он ни сделал, я не произнесу ни слова. Буду орать без голоса, от боли или наслаждения, беззвучно стонать… Но ничего не скажу. Я умею хранить тайны. Умею молчать. Этому ты научил меня лучше всего, правда, любимый?..

Глава 25

Эмиль направился ко мне.

В своем светлом костюме, родной и реальный… Это не помешательство женщины, которая не вынесла смерти мужа… Он. Живой. По телу прошла дрожь и, спасаясь от раздирающих эмоций, я впилась ногтями в ладони. Смотрю и не верю… Ни плакать не могу, ни слова выдавить. Только воздух ртом хватаю, как рыба на берегу. Сползаю по стене, глядя снизу вверх. На меня упала его тень: чем ближе, тем сильней он нависает надо мной. Я забыла, какой он рослый, здоровый…

— Эмиль, — одними губами сказала я.

Вместо того чтобы выйти на свет, он перехватил провод и рванул. Раздался треск, лампа погасла. Он захлопнул ноутбук. Я не дышала, глядя на силуэт в темноте. Не могла пошевелиться, словно живого мертвеца вижу, призрака…

Эмиль наклонился и с близи я даже в темноте рассмотрела прозрачные глаза. Ощутила тонкий запах парфюма. Рука легла на горло, сжала, сильно, но бережно. Эмиль наклонился ниже, словно пытался что-то в моих зрачках увидеть. Верхняя губа слегка приподнялась. Он чувствовал мой сумасшедший пульс. Видел реакцию, видел, что даже пошевелиться не могу.

Он знает… Всё знает…

Мысль билась в голове от паники. Эмиль пожирал меня глазами. От его взгляда отнимался язык, а колени становились слабыми. Я ждала чего угодно. Что он разорвет мне горло. Ударит. Утащит за собой в могилу… Но рот впечатался в мой — алчно, властно, сминая губы и разжимая челюсти силой.

Боже, Эмиль…

В первое мгновение я не смогла ответить. Слишком оглушена была. Он держал мои челюсти пальцами, не давая закрыть рот. Прижал к стене всем телом и внутри у меня что-то таяло. Огромная глыба льда, которая лежала на душе.